Встреча и воспоминание

Оказавшись на месте, Мила с запозданием осознала, что не знает, где искать Вирта. Ей было известно, что в Менгире есть несколько залов, где проходят заседания суда. Главным из них был Светозариум – зал, где чуть больше полугода назад ее признали виновной в убийстве некроманта. Решив начать свои поиски оттуда, Мила направилась к лифту.

Выйдя на нужном этаже, в разношерстном потоке посетителей и служащих Менгира она влилась в один из коридоров. Мила не была здесь уже довольно давно и сразу же почувствовала себя крайне неуютно в этом месте, с которым у нее были связаны только плохие воспоминания. По пути ее пихали локтями и толкали то маги, то гномы, так что глазеть по сторонам возможности не было, и тем не менее, двустворчатая дверь с табличкой «Приемная Владыки Мстислава» привлекла внимание Милы, когда она проходила мимо нее.

Отвернувшись, она шла дальше, однако черная лакированная табличка с золотыми буквами стояла у нее перед глазами. Мила невольно представила себе, что Мстислав в эту самую минуту сидит в своем кабинете. Чем он сейчас занимается? Какие планы вынашивает? Эти мысли вызвали в ней беспокойство, ее пульс тотчас участился.

Задумавшись, Мила не сразу осознала – только что кто‑то позвал ее по имени. Однако не заметить, что чья‑то фигура преградила ей путь, она не могла и вынуждена была остановиться. Подняв глаза, Мила на миг перестала дышать. Перед ней, облаченный в антрацитово‑черный кафтан, стоял тот, о котором она думала секунду назад, – Мстислав.

Они не встречались с того самого дня, как ей вынесли оправдательный приговор, признав невиновной в убийстве Некропулоса и покушении на Гурия. Тогда еще она была уверена, что этот человек не кто иной, как Владыка Мстислав, второе лицо Триумвирата, но сейчас…

Сейчас Мила одержимо вглядывалась в его старческие черты. Пристально смотрела в темные, глубоко посаженные глаза под сводами тяжелых надбровных дуг. Она словно пыталась увидеть за внешним обликом истинное лицо стоящего перед ней человека. Но, видимо, его маска держалась надежно – ничто в нем не вызывало никаких подозрений. Мила почти слышала в своем сознании шепот сомнения: действительно ли Мстислав – это Многолик? Она внутренне напряглась, пытаясь не поддаваться этому голосу.

«Я все для себя решила. Мне не в чем сомневаться», – сказала она себе.

– Госпожа Рудик, – многозначительно покашляв, возмущенным тоном произнес стоящий рядом с Мстиславом Жавель, секретарь и личный помощник Главы Судебной и Розыскной Палат; Мила вынуждена была перевести на него взгляд. – К вам обращается Владыка, соизвольте ответить.

Равнодушно отвернувшись от него, Мила вновь посмотрела на Мстислава.

– Простите, – деревянным голосом произнесла она. – Я не слышала, что вы сказали.

Владыка ответил великодушным кивком, одновременно на мгновение смежив веки.

– Я спрашивал, не попали ли вы снова, как год назад, в неприятное положение, госпожа Рудик?

Мила нахмурилась, пытаясь понять, это намек или угроза.

– Извините, но я не понимаю.

Мстислав окинул ее с головы до ног красноречивым взглядом.

– Ваш внешний вид, – лаконично пояснил он.

Мила невольно вздрогнула – она и забыла, что после визита в башню Бафомета выглядела так, словно пережила стихийное бедствие. При помощи бытовых заклинаний Ромка попытался привести их троих в божеский вид, когда они прятались в подсобке Акулины, но, по‑видимому, ночью, при свете перстней, это было сделано не слишком тщательно. Так как Мила представления не имела, что именно в ее внешнем виде привлекло внимание Мстислава, она, соответственно, не знала, как ей ответить, чтобы не совершить оплошность.

– Была неосторожна с чарами на уроке, – наконец нашлась она, решив, что такой ответ звучит вполне нейтрально: если не уточнять, о каких чарах идет речь, то этим оправданием можно объяснить почти любой непорядок во внешности.

Мстислав хмыкнул с едва различимым скепсисом в интонации и скользнул взглядом по рукаву ее школьной формы.

– Это тоже чары? На вашем плече.

Мила машинально провела рукой по предплечью и сразу почувствовала, что за пальцами потянулось что‑то почти невесомое. Поднеся руку ближе к лицу, она увидела нечто похожее на нити сладкой ваты. Но стоило ей догадаться, что с ее пальцев свисает паутина, как Мила с отвращением стряхнула ее другой рукой и отшатнулась назад.

– Что с вами, госпожа Рудик? – с вежливым удивлением спросил Мстислав. – Это же всего лишь паутина. Боитесь пауков?

– Ненавижу пауков, – прежде, чем она могла бы остановить себя, резко ответила Мила.

Она сразу же спохватилась, но было поздно, – Мила понимала, что повела себя очень глупо, когда так несдержанно отреагировала. Никаких сомнений, что эту паутину она подцепила в башне Бафомета, там царило ужасающее запустение. Однако в первый момент, когда Мила увидела, что ее пальцы оплела паутина, в ее голове вдруг мелькнула пугающая мысль: а что, если все это время Многолик следил за ней?! Но здравый смысл подсказывал, что это не так. Если бы он знал, чем она занимается, то вряд ли бездействовал бы. К тому же рядом с Милой часто и подолгу находился Вирт – с его способностями мага‑сенсора он давно почувствовал бы постороннее присутствие.

– Неразумно так бояться пауков, право, – произнес Мстислав, глядя на нее насмешливым взглядом. – Они всего лишь маленькие существа, которые плетут свою маленькую паутину.

Мила заглянула ему прямо в глаза, словно пытаясь увидеть там двух пауков, плетущих в тумане свои смертельные кружева‑ловушки, – глаза, подаренные Многолику одним из миров руин Харакса.

– Но если паук большой, – неожиданно для себя самой произнесла она, – то паутина может быть размером с город. С Троллинбург, например.

Мстислав чуть изогнул одну бровь – то ли он действительно был удивлен ее выпадом, то ли умело изображал недоумение, якобы вызванное ее словами. В любом случае, какой бы реакции на свои слова ни ждала Мила – ее не последовало. И не удивительно – тот, кто умеет менять личины, как перчатки, никогда не выдаст себя так легко.

– Не стоит волноваться, госпожа Рудик, – небрежно бросил Владыка и повернулся к ней вполоборота, словно собираясь уходить. – Таких больших пауков не бывает.

– Бывает, – внезапно почувствовав себя одновременно уязвленной и беспомощной, упрямо сказала она. – По крайней мере, одного я знаю.

Уже успев сделать пару шагов, Мстислав повернул голову и несколько секунд без слов смотрел на нее. Потом коротко усмехнулся и сказал:

– Вам следует быть осторожнее с чарами, госпожа Рудик. Небрежность опасна. Всего доброго.

Когда Мстислав, строгий и величественный, повернулся к ней спиной и неторопливо направился вперед по коридору, его секретарь на секунду задержался, бросив на Милу озадаченный взгляд. Однако, быстро опомнившись, суетливой и нервной походкой последовал за Владыкой.

Наверное, состоявшийся разговор показался Жавелю весьма странным, подумала Мила. Она смотрела в спину очень высокого, худого старика и не могла отвести взгляд. Если Мстислав – это Многолик, то он, несомненно, понял, что она догадывается об этом. Намек в ее словах был слишком прозрачным.

«Хотела бы я знать, о чем ты сейчас думаешь», – мысленно произнесла Мила, не выпуская из виду выделяющуюся в толпе посетителей Менгира фигуру в антрацитово‑черном кафтане.

Она видела, как Мстислав внезапно остановился. Издали ей казалось, что он разговаривает с кем‑то, но вокруг сновало слишком много людей, и это мешало ей разглядеть получше. В этот момент Жавель рядом с Мстиславом посторонился, пропуская группу гномов, и Мила увидела напротив Владыки человека с белыми как снег волосами. Он почтительно кивнул Мстиславу, тот в ответ положил руку ему на плечо, словно приглашая куда‑то, и всего через несколько секунд они оба исчезли в толпе.

Мила нахмурилась – она была уверена, что беловолосый человек ей знаком. Как будто она уже прежде видела его лицо, но никак не могла вспомнить, где и когда.

Со вздохом она отвернулась и возобновила свой путь – смотреть и дальше вслед Мстиславу было бессмысленно. Точно так же бессмысленно было гадать о его планах. Перед ней сейчас стояла задача разгадать тайны Многолика с помощью дневника Тераса – вот о чем она должна думать в первую очередь.

Ей повезло – заглянув в Светозариум, она сразу же увидела Вирта за столом Защиты. Заседание суда было открытым, поэтому Мила смогла свободно войти и, присев в одно из кресел, просто ждать, когда Вирт освободится.

* * *

Спустя час они втроем – Мила, Вирт и Ромка – сидели в конторе «Титул и Нобиль». На столе Вирта лежал футляр, который Мила с Ромкой забрали из башни Бафомета. Вирт открыл крышку футляра, и Мила увидела, как его глаза слегка округлились. Несколько секунд он одновременно заинтересованно и удивленно смотрел на лиловое перо.

– Использовать писчее перо в подобных целях… – задумчиво произнес он. – Да еще такое…

Вирт с улыбкой хмыкнул.

– Должен признать, Терас был довольно изобретателен.

– Что это? – нетерпеливо спросила Мила. – Это перо…

– Ничего не делайте, – не дал ей договорить Вирт. – Просто ждите, я скоро вернусь.

Не успели Мила с Ромкой обменяться недоуменными взглядами, как Вирт протянул руку к перу, коснулся пальцами лилового опахала и… исчез.

В первый момент Мила даже дышать перестала от неожиданности.

– Ку… куда он делся? – вслух спросила она, тупо глядя на то место, где только что находился Вирт.

Ромка, не отводя взгляда от лилового пера, поднял руку.

– Спокойно, это, наверное, портал какой‑нибудь, вроде тех, с выставки изомагов, – взвешенным тоном произнес Лапшин. – Он сказал, что скоро вернется, значит, знал, что так будет.

Однако тотчас нахмурившись, Ромка раздраженно добавил:

– Хотя, конечно, мог бы объяснить хоть что‑нибудь, чтобы мы не сидели здесь и не пялились на это перо, как два барана на новые ворота. Иногда он так выводит из себя!

Мила вздохнула – как бы там ни было, а оставалось только последовать предупреждению Вирта и ждать.

Не прошло и пяти минут, как Вирт, выброшенный неизвестно откуда, вдруг оказался прямо на стуле.

– Я так и думал, – были его первые слова после возвращения.

– Где ты был? – в нетерпении спросила Мила.

– Не догадались? – удивился Вирт и указал на футляр. – Это перо – Мемория, хранилище воспоминания. Впрочем, зачем объяснять? Попробуй сама.

Он обращался к Миле, и она не сразу поняла, что должна сделать.

– Просто дотронься до него, – объяснил Вирт, – и ты все поймешь.

Мила колебалась несколько секунд, однако нетерпение в глазах Ромки подстегивало ее, а спокойствие во взгляде Вирта вселяло уверенность. Протянув руку, она коснулась лилового опахала. В тот же миг лицо Вирта исчезло, а перед глазами Милы закружился водоворот красок. В бордово‑фиолетовом омуте таинственно сверкали яркие огоньки, однако длилось это недолго. Всего лишь какое‑то мгновение спустя Мила поняла, что находится в незнакомом ей месте.

Она стояла на вымощенной брусчаткой узкой дороге посреди тихого переулка. Судя по царящему вокруг сумраку и льющемуся из окон желтому свету, время было вечернее. Мила оторвала взгляд от домов и посмотрела в ту сторону, куда убегал переулок. Впереди, в десяти шагах от нее, она тотчас заметила человека, одетого в темный плащ с капюшоном.

Пытаясь разглядеть его получше, Мила одновременно обратила внимание на то, что двигался он как‑то странно. Держась в тени домов, человек то замирал на несколько секунд, прижимаясь к стенам, то совершал резкие рывки вперед, а потом снова останавливался.

Не раздумывая, Мила последовала за ним. Если она действительно оказалась в Мемории, то ей не было необходимости таиться. В отличие от незнакомца в плаще, Мила не останавливалась, поэтому скоро нагнала его. Когда он в очередной раз замер у стены одного из домов, она приблизилась к нему вплотную и, воспользовавшись моментом, заглянула под капюшон. Тотчас же Мила испуганно отшатнулась.

Увидев лишь единожды, это обличье уже невозможно было забыть. Мила смогла разглядеть только нижнюю часть лица, но этого хватило – перед ней был не кто иной, как Терас Квит.

«Выходит, это воспоминание Тераса», – сообразила она.

Мила спросила себя, почему Терас так странно ведет себя, и почти сразу же ей пришла в голову мысль: возможно, он следит за кем‑то? В ее памяти всплыло начало одной из записей в дневнике Тераса: «Я следил за ним…» Неужели?..

Она снова посмотрела в ту сторону, куда направлялся Терас, и действительно заметила идущего впереди, метрах в двадцати от них, человека. Как и Терас, он был одет в длинный плащ, однако капюшон его был откинут на спину. В сумраке Мила смогла разглядеть лишь высокий рост и черные волосы.

Когда незнакомец завернул за угол, Терас сразу же перешел на быстрый шаг, словно боялся упустить его из виду. Никаких сомнений у Милы не оставалось – он следил за этим человеком.

Вскоре слежка привела их к бару «У тролля на куличках». Вывеска покачивалась на скобе от ветра и противно скрипела. Черноволосый незнакомец остановился в двух шагах от входа. Он стоял в островке света, который отбрасывал большой фонарь с левой стороны деревянной двери, и Мила, скользнув взглядом по лицу этого человека, невольно задержала дыхание.

Она узнала его без колебаний – черноволосого молодого мужчину из Мемории, которую когда‑то показал ей Гурий. В той Мемории содержалось воспоминание о том, как Гурия, его сестру Лизу и друга Лукоя захватила в плен Гильдия. Но Мила знала, что настоящим именем того, кто называл себя Лукоем, было имя Игнатий – Игнатий Ворант. И сейчас он стоял прямо перед ней.

Накинув на голову широкий капюшон и опустив его пониже на лицо, молодой Лукой вошел внутрь бара.

В первый момент Мила подумала, что Терас последует за ним, однако она ошиблась. Подойдя ближе, он некоторое время неподвижно стоял напротив входа в бар, в полушаге от границы света.

В ожидании Мила посмотрела на вывеску. Изображенный на ней великан‑тролль держал у самого рта большую пивную кружку, но, казалось, никак не мог сделать глоток – из‑за того, что ему мешали выступающие из‑под нижней губы огромные клыки, похожие на бивни мамонта.

Уловив движение слева, Мила оторвала взгляд от вывески и увидела, что Терас приблизился к одному из окон бара. Она подошла и стала рядом.

Терас осторожно заглянул в окно, держа лицо опущенным настолько, чтобы оно оставалось в тени. Мила, в отличие от него, могла не таиться, поэтому без лишних раздумий приникла к чуть запыленному стеклу.

В баре было безлюдно. Только один столик занимали двое посетителей, сидящие друг напротив друга. Одним из них, без сомнений, был молодой Игнатий, скрывающийся в темном облаке своего плаща с низко опущенным на лицо капюшоном. В его визави Мила без труда опознала гнома.

Как и все представители его народа, он был низкорослым и коренастым. В руке гном держал трубку, набитую табаком. Время от времени поднося ее ко рту, он потягивал дым из мундштука. Мила озадаченно нахмурилась – окно было закрыто, и услышать, о чем говорят эти двое, не представлялось возможным. Она посмотрела на Тераса. Не видя его лица, сложно было определить, в каком он настроении, но по косому наклону головы ей казалось, что Терас спокойно наблюдает и ждет, – невозможность подслушать разговор Лукоя с гномом, казалось, его совсем не расстраивала. Вздохнув, Мила приготовилась ждать.

Прошло довольно много времени. Посетители в бар не наведывались, а двое по ту сторону окна продолжали вести беседу. Чуть дальше, за барной стойкой, маячила фигура бармена. Начал накрапывать дождь. Терас поежился, словно ему стало зябко. Мила же не ощущала ни падающих с неба капель, ни сопутствующей дождю сырости, потому что на самом деле здесь, рядом с Терасом, ее сейчас не было. Воспоминание, даже то, которое способно впустить в себя, можно было только смотреть, но реальностью для смотрящего оно не являлось.

Мила отвлеклась от наблюдения лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы она едва не упустила нечто важное. Уловив краем глаза какое‑то движение в тускло освещенном помещении бара за стеклом, она повернула голову как раз в тот момент, когда фигура Лукоя, укутанная в черные одежды, странно съежилась, и почти сразу же на скамью упал пустой плащ. Лукой исчез.

Растерянно моргая от неожиданности, Мила посмотрела на Тераса, ожидая его реакции, но тот лишь сгорбился, словно старик, повернувшись спиной к свету фонаря. Распахнулась дверь бара, и кто‑то выбежал на улицу. Мила не видела лица, но, судя по росту, это был гном, однако одет он был совсем не так, как тот, с которым только что разговаривал в баре молодой Игнатий. Мила удивилась – она даже не заметила, что в баре был еще кто‑то.

Быстрой переваливающейся походкой гном миновал дворик перед баром и исчез в темной арке, выходящей на ближайшую улицу. Не успела Мила справиться с удивлением, как на пороге бара появился второй гном – недавний собеседник молодого Лукоя.

В этот раз Терас бездействовать не стал. Как только второй гном зашел под арку, Терас тут же последовал за ним.

Дородный гном, с которым встречался в баре «У тролля на куличках» молодой Лукой, мог бы даже сойти за человека. Теперь, когда Мила видела его во весь рост, она обратила внимание, что для гнома он был достаточно высок – как минимум на голову выше Коротышки Барбариса.

Вместе с Терасом она следовала за гномом по широким улицам центра города, где по пути им, несмотря на позднее время, еще попадались открытые магазины, а бары и закусочные встречали прохожих гомоном посетителей. Вскоре широкие улицы Троллинбурга сменили тихие сумрачные улочки и переулки. Гном, за которым следил Терас, о слежке не подозревал – он не смотрел по сторонам, а его походка выдавала некую отстраненность, казалось, в эти минуты гном был полностью погружен в свои мысли.

Когда вслед за ним Мила и Терас вышли на улицу Чага Карадагского, где жили многие гномы Троллинбургской гномьей общины, Мила убедилась в точности своего наблюдения.

Впервые за весь путь гном остановился, чтобы раскурить свою трубку. Терас тотчас сошел с дороги, спрятавшись за ближайшей группой деревьев. Оставшись посреди узкой мостовой, Мила перевела взгляд с Тераса на гнома. Она видела, как пыхнул огонек, а пару мгновений спустя из чашечки трубки поднялась струйка дыма. Переливаясь в лунном свете серебром, дым сбился над головой гнома в облако, по форме смутно напоминающее безглазое человеческое лицо, и растаял в воздухе без следа.

– Вечер добрый, господин Дума.

Рядом с гномом, за которым следовали Мила с Терасом, возник еще один – сухонький, низкорослый, с палочкой в руках. Однако его приветствие осталось без ответа – тот, к кому он обращался, словно бы даже не заметил, что рядом с ним кто‑то стоит.

– Господин Дума? – позвал его еще раз гном с палочкой. – Хорошая погода для вечерних прогулок, не правда ли?

Второй, кажется, в этот раз наконец услышал обращенные к нему слова. Он вынул изо рта мундштук трубки и повернул голову.

– Что? – переспросил он озадаченно.

– Я говорю, хороший сегодня вечер, – повторился его собеседник. – Вы со мной согласны, господин Дума?

Гном, которого назвали именем «Дума», секунд десять молчал, потом растерянно произнес:

– Хороший?

И спустя еще столько же добавил:

– Да, наверное. Хороший вечер. Всего доброго.

После чего, оставив своего собеседника в растерянности смотреть ему вслед, дородный господин Дума тяжелой, медленной походкой возобновил свой путь.

Мила не смогла увидеть, куда он направился дальше, потому что в следующий миг неизвестно откуда возникшая темнота сжала ее в тесных объятьях и выбросила в мягкое обитое кожей кресло в конторе Вирта.

– Ну? Что там было? – тотчас накинулся на нее с расспросами Ромка.

Мила раскрыла рот, но почему‑то не смогла ответить.

– Ей надо перевести дыхание, – сказал Вирт. – К тому же объяснять – слишком долго. Лучше посмотри сам.

Ромка не стал раздумывать над его предложением. Решительно потянувшись к перу, он схватился пальцами за опахало и тотчас исчез, растворившись в воздухе.

– Использовать перо как Меморию… – наконец смогла заговорить Мила. – И при этом приставить для охраны элементалей, включая духов огня и воды… Как перо вообще уцелело?! Если Терас хотел сохранить это воспоминание, разве он не должен был выбрать для него более надежное вместилище?

Вирт покачал головой.

– Ты недооцениваешь Тераса. Вместилище, надежнее этого, придумать трудно. Смотри.

Вирт щелкнул пальцами, и Мила невольно подскочила, перепугавшись до смерти, – лиловое перо вдруг охватило яркое оранжевое пламя. Однако Мила не успела даже вскрикнуть, как огонь словно растаял в воздухе – перо осталось невредимым.

– Это перо сирина, – пояснил Вирт. – Эти существа обладают огромной магической силой, поэтому их перья почти невозможно уничтожить. Однако сирины – вымирающий вид, их осталось очень мало. Не могу даже представить, каких усилий стоило Терасу заполучить такое перо.

Мила с негодованием посмотрела на Вирта.

– Ты что, нарочно это сделал? Там же Ромка!

Вирт с деланным удивлением округлил глаза.

– Надо же, я и забыл про господина умника.

Мила положила руку на сердце и шумно выдохнула – она и вправду сильно перепугалась.

– Знаешь, я начинаю сильно сомневаться, что тебе действительно семьдесят с лишним лет, – сказала она с порицанием.

Вирт негромко рассмеялся.

– Не шути больше так, пожалуйста. У меня чуть сердце не остановилось.

– Господин умник сам виноват, – пожал плечами Вирт. – Он так томится от скуки, что готов сунуть свой нос в любую опасность.

– Он просто хочет мне помочь, – хмуро возразила Мила.

– М‑м‑м, – скептически промычал Вирт.

Даже если он и намеревался добавить что‑то еще, ему помешало появление Ромки. Посмотрев сначала на Милу, потом на Вирта, Лапшин устало откинулся в кресле. По‑видимому, будучи внутри Мемории, он ничего не почувствовал, когда перо воспламенилось. Значит, Вирт был прав – Терас выбрал действительно надежное хранилище для своего воспоминания.

– Что вы так на меня смотрите? – насторожился Ромка, заметив устремленные на него взгляды. Он насупился, переводя взгляд с Милы на Вирта и обратно. – Что здесь произошло, пока меня не было?

– Ничего существенного, господин умник, – с едва уловимой ехидцей в голосе ответил ему Вирт.

– Да? – недоверчиво покосился на него Лапшин. – Тогда почему твоя улыбочка не вызывает у меня никакого доверия?

– Невежливо так говорить, господин умник…

– Дума, – негромко произнесла вслух Мила, не обращая внимания на их пикировку. – Я уже где‑то слышала это имя.

В памяти вдруг возникло знакомое лицо Коротышки Барбариса.

– Постойте… – Глаза Милы непроизвольно расширились. – Экзот Дума – неужели это он?

– Ты знаешь его? – подавшись вперед, спросил Вирт.

Мила перевела на него взгляд и заговорила:

– Один мой друг‑гном как‑то рассказывал мне про руины Харакса. Он однажды случайно подслушал разговор между молодым магом и гномом. Речь шла об одном из миров Харакса, который наделял людей способностью внушать окружающим свои мысли так, чтобы они принимали их за свои. После того как стало известно, что Многолик получил в руинах такую же способность, я подумала, что тем молодым магом, скорее всего, был он. А гнома, который рассказал ему об этом мире, звали Экзот Дума – на тот момент он был главой гномьей общины. Барбарис тогда видел его лицо, поэтому узнал. Экзот Дума знал о руинах, потому что когда‑то сам побывал там. Тот мир дал ему способность внушать окружающим любые мысли, и на протяжении долгого времени он тайком пользовался этой способностью. После разоблачения Экзот Дума исчез. Он покинул Троллинбург и скрылся в неизвестном направлении.

– Хм, интересно, – произнес Вирт, когда Мила замолчала.

Она кивком головы указала на Меморию Тераса.

– Гнома из этой Мемории назвали «господин Дума». А в баре «У тролля на куличках» он встречался с молодым Многоликом. Разве бывают такие совпадения?

Вирт покачал головой.

– Никогда не верил в совпадения.

Мила убежденно кивнула.

– Это наверняка он. И вот что еще… Барбарис рассказывал, что тот маг тогда говорил гному о каком‑то обязательстве – вроде бы у Экзота Думы был перед ним долг и, чтобы отдать этот долг, он должен был рассказать о Хараксе.

Из лежащего возле кресла рюкзака Мила вытащила дневник Тераса и открыла на нужной ей странице.

– А теперь смотрите: в этих записях есть фраза «Задумчивый коротышка ушел в лазурном». Мы решили, что это подсказка, потому что фраза звучит уж слишком замысловато.

Она подняла глаза на Вирта с Ромкой.

– Коротышка, – произнесла она. – Этот эпитет прилепился к имени Барбариса и превратился в прозвище, а значит…

Вирт улыбнулся.

– Ты права. Для магов называть гномов коротышками – привычное дело.

– Именно, – подтвердила Мила; Вирт верно уловил ход ее мыслей. – Под «коротышкой» здесь наверняка подразумевается гном из Мемории Тераса.

– Тогда «задумчивый», – оживился Ромка, – наверняка намек на фамилию этого гнома – «Дума».

– Наверняка, – согласилась Мила. – Осталось выяснить, что значит «ушел в лазурном». Такое ощущение, что речь идет об одежде, но это слишком нелепо. Тут должно быть что‑то другое.

– Ты сказала, что Экзот Дума уехал из Троллинбурга в неизвестном направлении? – с задумчивым видом уточнил у Милы Вирт.

Она кивнула. Вирт оторвался от спинки стула и, протянув руку над столом, щелкнул пальцами. Тотчас на столе появился большой лист бумаги. Мила с Ромкой поднялись из кресел и наклонились над столом, чтобы посмотреть.

– Карта? – удивилась Мила.

– Это же карта Крыма, – заметил Ромка.

Вирт молча обозначил указательным пальцем какое‑то место на карте.

– Посмотрите сюда.

Он указывал на точку неподалеку от Алушты. Мила присмотрелась и невольно воскликнула:

– Лазурное!

– Поселок на ЮБК, – уточнил Вирт. – Вполне вероятно, что Терас нашел этого гнома, а «ушел в лазурном» – указание на место, где он скрывается.

Мила несколько секунд смотрела на Вирта немигающим взглядом, потом не выдержала и спросила:

– Мы поедем туда, верно?

Вирт улыбнулся.

– Хочешь найти этого гнома?

Ромка вслед за Милой повис над столом, упершись руками в столешницу.

– Едем! – сказал он. – Или опять будешь втирать нам про свое modus in rebus?

Вирт поднял глаза на Ромку.

– Все‑таки ты многого еще не понимаешь, господин умник, – с улыбкой сказал он. – Я ведь уже не школьник, чтобы по ночам тайком пробираться в Думгрот. С моей стороны это было бы неуважением по отношению к Владыке Велемиру.

Ромка нахмурился, пытаясь уловить смысл сказанного.

– Вы, – продолжал Вирт, – другое дело. Вы еще студенты, и той ответственности, которую несут взрослые, от вас пока еще не ждут. Я не мог пойти с вами в Думгрот, но это не значит, что я не хотел помогать.

Ромка хмыкнул.

– Значит, в Лазурное мы все‑таки поедем? – настойчиво спросил он.

Вирт усмехнулся, по очереди посмотрев сначала на Милу, потом на Ромку.

– Два сапога пара. – Он протянул руку к настольному перекидному календарю, и, повинуясь легкому движению его пальцев, несколько листов перекинулось через проволочное спиральное крепление. – В последние выходные следующего месяца. Устроит?

– Почему аж в конце месяца?! – возмутился Ромка.

Мила тоже была расстроена, что ждать придется так долго.

– Ничего не поделаешь, – развел руками Вирт. – У меня сейчас важный судебный процесс.

– Мы можем поехать туда без тебя, – недовольным тоном заметил Ромка.

Вирт улыбнулся.

– Конечно, можете, – легко согласился он. – Но ты лучше подумай, получится ли у вас самостоятельно найти этого гнома.

– Можно подумать, ты легко его найдешь, – проворчал Ромка.

– Вирт найдет, – вдруг сказала Мила и, не отводя от него настойчивого взгляда, добавила: – Ты видел Экзота Думу в Мемории и теперь сможешь почувствовать его даже на расстоянии, я права?

Вирт перевел на нее взгляд и на секунду сомкнул веки, признавая, что ее предположение верно.

– Ты ведь можешь чувствовать не только чужие способности, правда, Вирт? – прямо спросила у него Мила.

Он опустил глаза.

– Давно догадалась?

Мила кивнула.

– Массимо Буффонади назвал тебя магом‑сенсором, – призналась она. – Я немного почитала об этом… Маги‑сенсоры ощущают не только способности людей, но и почти любые эмоции. И еще… маг‑сенсор чувствует даже следы эмоций, которые остались после людей в каких‑то местах.

Вирт улыбнулся, а Ромка возмутился вслух:

– Почему мне не рассказала?!

Мила посмотрела на друга, потом перевела взгляд на Вирта.

– Я подумала, что если Вирт не говорит об этом, то не хочет, чтобы кто‑то знал.

Ромка тоже посмотрел на Вирта.

– Серьезно?

Тот слегка передвинулся на стуле, словно ему было неудобно сидеть.

– А тебе приятно знать, что я вижу тебя насквозь, господин умник? – спросил он.

Ромка нахмурился и неловко кашлянул.

– Не очень.

– Вот поэтому я стараюсь не говорить о своих способностях, – сказал Вирт.

Мила несколько секунд смотрела на него не мигая. На языке у нее вертелся вопрос, который она очень давно хотела задать, но не имела такой возможности. В конце концов, набравшись смелости, она спросила:

– А ты… всех так… видишь насквозь?

Вирт покачал головой.

– Нет. Это зависит от человека. Чаще всего люди для меня, как раскрытые книги. Но изредка встречаются и другие. Они словно окруженная каменной стеной цитадель.

Мила сглотнула, чувствуя, как от волнения внезапно вспотели руки.

– А… что насчет… Мстислава? – спросила она. – Ты можешь…

– Нет, – не дав ей договорить, ответил Вирт. – Действительно, я часто сталкиваюсь с ним в Менгире. Однако я не могу ни ощутить его эмоции, ни распознать способности.

Заметив, что Мила всерьез задумалась над его словами, Вирт добавил:

– Но так происходит не только с ним. К примеру, рядом с Велемиром я тоже ничего не ощущаю. Старые, могущественные маги – это все‑таки не восемнадцатилетние подростки.

Он насмешливо покосился в сторону Ромки. Лапшин в ответ досадливо цыкнул. Вирт проследил, как Ромка с хмурым видом вернулся в кресло.

– Зачем ты так упорно терпишь боль? – спросил он.

Мила вздрогнула, переводя взгляд на друга, – она и забыла о его ожогах. Ромка тем временем многозначительно фыркнул.

– Можно не спрашивать, откуда ты узнал, – даже не скрывая сарказма, произнес он. – Ты же видишь меня насквозь.

– Именно, – невозмутимо отозвался Вирт.

Он щелкнул пальцами, и на его столе возник небольшой стеклянный пузырек. Взяв в руку, Вирт бросил его Ромке. Лапшин, не ожидавший броска, чудом поймал маленькую бутылочку и расширившимися от удивления глазами уставился на Вирта.

– От ожогов, – пояснил тот. – Помажь – за сутки исчезнут.

Ромка с интересом воззрился на пузырек и открыл его.

– Ты уже не в первый раз так делаешь, – сказал он, наугад нанося на лицо содержимое бутылочки – густое вещество желтого цвета. – У тебя что, где‑нибудь припрятан склад вещей на все случаи жизни? Откуда ты берешь все это: магические свитки, целительные мази?

– Кто его знает, – пожав плечами, ответил Вирт, – может быть, и есть какой‑нибудь склад.

Когда Ромка закончил, его лицо выглядело так, будто его разукрасили желтой краской. Заметив, что Мила с Виртом улыбаются, глядя на него, Лапшин вздохнул.

– Смешно выгляжу? – спросил он и равнодушно добавил: – Зато больше не болит.

Он зевнул и, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза. Кажется, теперь, когда боль от ожогов его больше не мучила, Ромка почувствовал себя уставшим – сказывалась полная приключений бессонная ночь.

Мила, последовав примеру Лапшина, вернулась в кресло.

– Кажется, нам и правда без тебя не справиться, – сказала она Вирту и невесело вздохнула. – Придется ждать до конца декабря.

– Есть хочу, – пожаловался Ромка и, не размыкая век, усталым тоном спросил у Вирта: – У тебя тут нет чего‑нибудь съедобного?

Вирт глубоко вздохнул, задумчиво поглядывая то на Ромку, то на Милу.

– Чувствую себя молодым отцом, у которого двое взрослых детей, – произнес он с иронией.

Ромка издал короткий смешок, оторвал голову от спинки кресла и, открыв глаза, приободрился:

– Ну, раз уж ты сам это сказал, тогда… папа, накорми детей – мы голодные, как волки.

Мила прикрыла глаза рукой, желая провалиться сквозь землю – их подтрунивания друг над другом становились уже просто неприличными. И тем не менее, она восприняла Ромкину находчивость как должное. Не воспользуйся он случаем, Мила бы удивилась гораздо больше. Если у Ромки и был жизненный девиз, то звучал он как‑то вроде: «Наглость – второе счастье».

Но Вирт, как ни странно, не возмутился от такой бесцеремонности.

– Ну что с вами делать, – со вздохом смирения произнес он. – Закажу еду в контору.

– Я одного не могу понять, – хмуро сказала Мила, глядя в одну точку перед собой рассредоточенным взглядом. – Почему Терас так все усложнял? Зачем нужны были эти заковыристые подсказки, если он собирался оставить дневник своему сыну?

– Готово, – произнес Вирт, и Мила невольно перевела на него взгляд, не совсем понимая, к чему это было сказано.

Видя, что она смотрит на него с недоумением, Вирт как ни в чем не бывало пояснил:

– Мысленное послание. Заказал три порции плова гномьей кухни. Здесь неподалеку есть небольшой гномий ресторанчик. Они готовят превосходный плов.

– Здорово! – потерев себя ладонью по животу, отозвался Ромка. – Никогда не пробовал гномий плов.

– Тогда ты обязательно должен оценить это блюдо, господин умник, – войдя в роль заботливого отца семейства, заявил Вирт.

Мила нахмурилась, не понимая, как плов может быть важнее, чем дневник Тераса. Заметив это, Вирт с улыбкой ответил на ее вопрос:

– Скорее всего, Терас боялся, что дневник может попасть не в те руки. Нашедшему его будет непросто разгадать подсказки в дневнике, а значит, он не сможет и уничтожить те сведения о Лукое, которые Терас с таким трудом собирал.

Мила была вынуждена согласиться с ним. Она хорошо помнила одну строчку из дневника Тераса: «Теперь я задаюсь вопросом – насколько глубок колодец, в котором Лукой хранит свои тайны? Не оборвется ли моя жизнь раньше, чем я узнаю, что спрятано на самом дне?» Если Тераса посещали такие мысли, то он должен был задумываться над тем, чтобы передать свои знания о Лукое человеку, который сможет воплотить его цели вместо него. Наверное, Терас надеялся, что если он не успеет отомстить, то это сделает его сын. Однако Бледо решил вручить все стремления и поиски своего отца в руки Милы. Но месть Многолику не входила в ее планы. Мила всего лишь хотела защитить от него тех, кто ей дорог. Правда, в конечном итоге это означало – противостоять ему и одолеть его. Мила не сомневалась, этого оказалось бы достаточно, чтобы Терас был удовлетворен.

Не прошло и четверти часа, как в контору Вирта явился румяный и круглый, словно пивной бочонок, гном. Он выставил на стол три порции плова, после чего Вирт расплатился с ним, и гном поспешил исчезнуть. Когда Мила с Ромкой сняли со своих порций целлофан, контора наполнилась таким ароматом, от которого у них потекли слюнки. Гномий плов действительно оказался очень вкусным – вкуснее Мила никогда не пробовала. После еды ребят так разморило от усталости и сытости, что они оба начали засыпать прямо в креслах. В конце концов, Вирт растолкал их и, не без труда заставив подняться из кресел, выгнал за дверь, сказав напоследок, что поспать они прекрасно могут и в Львином зеве.

Глава 11

Дата добавления: 2015-12-01