И что взаимный страх у них иссяк.

Взгляни на колос, чтоб не сомневаться;

По семени распознается злак.

В стране, где По и Адиче струятся,

Привыкли честь и мужество цвести;

В дни Федерика стал уклад ломаться;

И что теперь открыты все пути

Для тех, кто раньше к людям честной жизни

Стыдился бы и близко подойти.

Есть, правда, новым летам к укоризне,

Три старика, которые досель

Томятся жаждой по иной отчизне:

Герардо славный; Гвидо да Кастель,

"Простой ломбардец", милый и французу;

Куррадо да Палаццо. Неужель

Не видишь ты, что церковь, взяв обузу

Мирских забот, под бременем двух дел

Упала в грязь, на срам себе и грузу?"

Quot;О Марко мой, я все уразумел, -

Сказал я. - Вижу, почему левиты

Не получили ничего в удел.

Но кто такой Герардо знаменитый,

Который в диком веке, ты сказал,

Остался миру как пример забытый?"

Quot;Ты странно говоришь, - он отвечал. -

Ужели ты, в Тоскане обитая,

Про доброго Герардо не слыхал?

Так прозвище ему. Вот разве Гайя,

Родная дочь, снабдит его другим.

Храни вас бог! А я дошел до края.

Уже заря белеется сквозь дым, -

Там ангел ждет, - и надо, чтоб от света

Я отошел, покуда я незрим".

И повернул, не слушая ответа.

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ

Читатель, если ты в горах, бывало,

Бродил в тумане, глядя, словно крот,

Которому плева глаза застлала,

Припомни миг, когда опять начнет

Редеть густой и влажный пар, - как хило

Шар солнца сквозь него сиянье льет;

И ты поймешь, каким вначале было,

Когда я вновь его увидел там,

К закату нисходившее светило.

Так, примеряясь к дружеским шагам

Учителя, я шел редевшей тучей

К уже умершим под горой лучам.

Воображенье, чей порыв могучий

Подчас таков, что, кто им увлечен,

Не слышит рядом сотни труб гремучей,

16 В чем твой источник, раз не в чувстве он?

Тебя рождает некий свет небесный,

Сам или высшей волей источен.

Жестокость той, которая телесный

Сменила облик, певчей птицей став,

В моем уме вдавила след чудесный;

И тут мой дух всего себя собрав

В самом себе, все прочее отринул,

С тем, что вовне, общение прервав.

Затем в мое воображенье хлынул

Распятый, гордый обликом, злодей,

Чью душу гнев и в смерти не покинул.

Там был с Эсфирью, верною своей

Великий Артаксеркс и благородный

Речами и делами Мардохей.

Когда же этот образ, с явью сходный,

Распался наподобье пузыря,

Лишившегося оболочки водной, -

34 В слезах предстала дева, говоря:

"Зачем, царица, горестной кончины

Ты захотела, гневом возгоря?

Ты умерла, чтоб не терять Лавины, -

И потеряла! Я подъемлю гнет

Твоей, о мать, не чьей иной судьбины".

Как греза сна, когда ее прервет

Волна в глаза ударившего света,

Трепещет миг, потом совсем умрет, -

Дата добавления: 2015-11-30