|
Читайте также: |
С учетом внутренней речи, «Я» и «Ты» (автор и читатель, слушатель) живут в едином – в одном – сознании и мышлении. В общении личностей. Плоть (и – потенция) этого «бытия-общения» и есть произведение культуры.
В движении истории произведение культуры живет и развивается как замкнутая на-себя, завершенная, «вненаходимая» (Бахтин) «форма общения». Вместе с развитием этой, всегда равной себе, формы развиваются два неразрывных полюса, средоточия этого общения, отделенные, отброшенные друг от друга и столь же сопряженные пло(т)скостью произведения.
Путешествуя в веках, эти произведения втягивают и преобразуют в своих личностных средоточиях целостные, потенциально всеобщие исторические культуры.
Произведения культуры живут диалогом личностей-культур. Но одновременно извечные кристаллические формы общения личностей-культур (то есть произведения) прорастают в живую жизнь и внутреннюю речь индивидов, формируя их реальное, вседневное общение – общение индивидов как личностей, актуализируя возможности свободного (освобожденного от жесткой связи с «условиями среды»…) поступка.
Общение в сфере культуры, общение индивидов как личностей, в горизонте личностного общения означает, что другой человек существует «для меня» (автор произведения – для читателя; читатель, зритель – для автора…) не как объект частных желаний и вожделений, но – в своей полной вненаходимости, цельности, незавершенности, бесконечной отдаленности и предельной насущности. Общение в культуре – эта не «обмен информацией», не «разделение труда», не «участие в общем деле» или «в общем наслаждении»… Это – со-бытие[120][120] и взаиморазвитие двух (и – многих) совершенно различных миров – различных онтологически, духовно, душевно, телесно…
Но сие и означает: культура есть общение актуальных и (или) потенциальных культур.
Тезис этот предполагает, во-первых, что культура всегда существует в одновременном «пространстве» многих культур, в культуре нет разновременности и «снятия». Во-вторых, этот тезис предполагает, что время культуры – всегда – настоящее, то сегодня, в котором общаются и диалогизируют все прошлые и будущие культуры. Сейчас это реальное время бытия, со-бытия и общения культур – культура XX века. В-третьих, в этом общении каждая культура реализует себя как культура отдельная, самобытийная, закругленная и неисчерпаемая и своей неповторимости и вечности. Разговор в культуре всегда идет сегодня, но – всегда – через века. В-четвертых, все только что сказанное и обозначает смысл нашего исходного утверждения: общение культур и определение каждой культуры осуществляются как… общение личностей.
В итоге первого осмысления культуры необходимо резко отмежевать развиваемую в нашей работе идею диалога от всех расхожих систематизаций «диалогизма», что множатся в нашей литературе в последнее время[121][121].
Не буду называть отдельные работы, но просто определю, какой логический заход к диалогизму противопоказан идее культуры как диалога культур. –
Диалог, определяющий суть культуры, не может быть получен «обобщением» различных «видов» диалога, встречающихся в языковой наличности. Прежде всего, такое «обобщение» всегда логически подтасовано: ведь неявно уже имеется в виду некий общий тип диалога, под который подыскиваются «отдельные случаи», затем якобы обобщаемые в диалог «как таковой». Если же продумать ту исходную идею диалога, которая неявно присутствует в начале подобных «обобщений», то можно утверждать, что все эти «разновидности» наличных диалогов (научный; бытовой; моральный; монодиалог; диамонолог; «полилог»…) никакого отношения не имеют к тому диалогу, что подразумевается в «диалоге культур», «культуре как диалоге». Все это – диалоги «на полпути», отрицаемые и преодолеваемые «в конечном счете», – когда истина или моральная норма уже родились и оказались однозначными (или, по Гегелю, «диалектико-противоречивыми»), ничего не сохранившими от своего диалогического происхождения. В «Диалоге культур» речь идет о диалогичности самой истины (…красоты, добра…), о том, что понимание другого человека предполагает взаимопонимание «Я – Ты» как онтологически различных личностей, обладающих – актуально, или потенциально, – различными культурами, логиками мышления, различными смыслами истины, красоты, добра… Различными и – насущными для бытия друг друга. Истина не монологична, не релятивна, она состоит в этой насущности вненаходимых бытий, разумов, сознаний.
Диалог, понимаемый в идее культуры, – это не диалог раз-личных мнений или представлений, это – всегда – диалог различных культур (в пределе – культур мышления, различных форм разумения), и только в контексте диалога различных (несводимых и невыводимых друг из друга) культур-произведений какой-то отдельный спор или согласие может иметь «бахтинский» диалогический смысл.
Только возведением (доведением) некоего спора (согласия, взаимодополнения) на грань диалога культур или на грань диалога данной культуры с ней самой («амбивалентность») раскрывается, или отрицается действительный диалогический смысл данного спора, данного согласия.
Если так, то ясно, что диалог, подразумеваемый идеей культуры и подразумевающий идею культуры, принципиально неисчерпаем, причем – в каждом своем средоточии. Диалог лишь тогда диалог (в смысле культуры диалога и диалога культур), когда он может осуществляться как бесконечное развертывание и формирование все новых смыслов каждого – вступающего в диалог – феномена культуры, образа культуры, произведений культуры, то есть того транслированного в «произведение» субъекта (точнее – личности), что способен бесконечно – в ответ на возражения или согласия своего «другого Я» (читателя, зрителя, слушателя) – углублять, развивать, преображать свою особость, свое неповторимое бытие.
Для диалога (несводимого к «монологу» как своей истине) бессмысленна идея «снятия», «триады», «синтезиса» и прочие выводы, необходимые – чтобы избыть диалогичность – для любого «монологизма» – в гегелевском или в формально-логическом вариантах.
Наконец, культура как диалог предполагает неразрывное сопряжение двух полюсов: полюса диалогичности человеческого сознания (Бахтин – «сознание есть там, где есть два сознания») и полюса диалогичности мышления, логики (логика есть там, где есть диалог логик, диалог разумов).
Только в замыкании этих полюсов диалог несводим к монологу. Первый момент глубоко понят в работах М.М.Бахтина, второй момент намечен в этой книге.
Если соединить все эти требования к идее диалога, то можно сказать так: диалог должен быть понят как определение гуманитарного мышления, взятого в его всеобщности. Детальнее об этом – см. мою работу «М.М.Бахтин, или – Поэтика культуры».
Не буду продолжать. Тема эта увлекательна, но сейчас важно другое – наметить те основные обращения культуры, в сопряжении с которыми становится понятным вседневное бытие современного человека. Детальнее я скажу только о втором определении культуры (см. ниже), но первое диалогическое осмысление было также немного развернуто, поскольку, лишь опираясь на это определение, наша мысль сможет найти в идеях второго определения действительно смысл культуры. Но не забудем и третье (столь же единственное и всеобщее) определение культуры; это – напомню – смысл творчества по преимуществу – творчества изображающего, переживающего и – понимающего… сам процесс творчества. В этом смысле культура предполагает некий схематизм «мира впервые», то есть созидание – на полотне, в камне, из «слов, сплоченных в слово» (Б.Пастернак), в напряжении философского текста и т.д. – предметов, людей, природы, бытия, мысли из ничего, первоначально. Причем в этом плане существенно и обратное восприятие, переживание, понимание – камня, в котором изваян Бальзак, – во всей его каменности, до-человечности; словесного звучания – во всей его до-смысловой мощи, до-культурном бытии.
Это определение культуры как грани культуры и до-культурности (вне-культурности), как прорыва цивилизованной «привычки», быта, лада, устроенности; определение культурного космоса из новых кручений хаоса – постоянно и остро ощущал Осип Мандельштам.
Культура есть, по Мандельштаму, только там, где есть эта, постоянно ощущаемая, и заново переходимая, и заново формируемая точка сосредоточения хаоса – в космос. Иначе космос действительно становится украшением; эстетика – эстетизмом; красота – красивостью; мысль – рассудочным повторением и накоплением готовых истин. Культура не только там, где (как минимум) две культуры; культура там, где культура больше самой себя на «докультурное, сырое бытие»…
«Втискивать поэтическую речь в «культуру» как в пересказ исторической формации несправедливо потому, что при этом игнорируется сырьевая природа поэзии. Вопреки тому, что принято думать, поэтическая речь бесконечно более сыра, более неотделанна, чем так называемая «разговорная». С исполнительской культурой Она соприкасается только через сырье». И – даже: в «Божественной комедии» «обнаружилась бесконечная сырость поэтического звучания, внеположного культуре как приличию, всегда не доверяющего ей, оскорбляющего ее своей настороженностью, выплевывающего ее как полоскание, которым прочищено горло…»[122][122].
Поэзия здесь – синоним и усугубление культуры как «мира впервые». В этом плане до- и вне-культуры (…как канун культуры) и живопись, и скульптура, и музыка, и философия, и нравственность, и истинная теория.
Предполагаю, кстати, что осмысление культуры как «мира впервые» наиболее специфично выражает смысл культуры (искусства, философии, нравственности…) XX века. Об этом я еще скажу в конце этого очерка. Сейчас повторю только, что это обращение идей культуры так же всепоглощающа, как первое и второе определения. И диалогичность культуры, и та сила «самодетерминации», о которой я скажу ниже, должны – пока мы мыслим в схематизме «мира впервые» – входить в это единственное определение как «аргументы» и «предикаты».
Однако в данном тексте и первое и третье определения культуры необходимы были не сами по себе, но только как наметки того исходного со-бытия людей, их внутренней «микросоциальности», «самозамыкания» всех форм общения (1) и того основного пафоса из-обретения мира впервые (3), в свете и на основе которых только и может быть понята деятельность самодетерминации. Может быть понят смысл актуализации бесконечно-возможного бытия в его культурологической всеобщности (XX век).
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав