Книга третья. 3 страница

Ник Сторч встал со скамьи и побрёл прочь, продолжая глазеть в журнал. Джон вставил наушники в предназначенное им место и полез в карман за плеером, как об его лоб стукнулась смятая сигарета.

- Эй?! - Недовольно обратился Джон в сторону Томми и Несс. Он застал Джонсона за уничтожением сигаретной пачки его девушки. Белые палочки кусочками разлетались в стороны, а Томми вопил что-то нечленораздельное и смешное. Понаблюдав за этой комедией, Фостер всё же вытащил плеер из кармана и принялся копаться в папках с музыкой. Он готовился уйти в мир музыки, побыть наедине и о чём-нибудь помечтать. Любитель уединения с собой включил что-то зубодробительное и закрыл глаза.

Что виделось парню в эти моменты, когда он отключался? Иногда это были какие-нибудь чудесные горные пейзажи, по которым он пролетал, чувствуя запах, ощущая, буквально присутствуя там. Когда-то он лежал в густой зелёной траве посреди бесконечного поля и смотрел на светло-голубое небо. Бывало, что он гулял с Самантой по небесам, а под ними виделся Ванкувер, он был маленьким-маленьким. Сейчас же Джону виделся разрушенный Ванкувер. Такой, каким он однажды уже предстал перед канадским мечтателем. Джон медленно шёл по опустелым улицам, перешагивая тонны строительного мусора и глядел по сторонам. Свободно разгуливающий по улицам ветер развивал его волосы и был прохладным, что было неприятно. Молодой человек гулял по руинам и всматривался в каждое павшее здание. Джон не надеялся увидеть нечто, совсем нет, это было простое любопытство не более. Он осматривал каждое здание. Дом менялся на дом так же непоколебимо, как музыкальный трек менялся на другой. Вскоре Джон с ужасом осознал, что это не он бродит по городу и открыл глаза.

Солнечный свет ударил в его голубые глаза и на минуту лишил бедолагу зрения.

- Господи, за что же ты так меня не любишь? - Риторически спросил он, глядя сквозь белые круги и слёзы на небо. Вытащив наушники он услышал голос Несси:

- А он никого не любит, только себя, чёртово дерьмо!! - У неё не работала зажигалка.

Фостер подкинул девочке свою. Он не курил и не был поджигателем, но всегда с собой носил некоторые вещи. Среди них была зажигалка, швейцарский нож, две резинки для волос и скотч. «Набор юного придурка», как говорил братец Барни.

Несс подкурила и вернула зажигалку даже не сказав пресловутое «спасибо». Джон знал, точнее чувствовал, что она недолюбливает его. Какие-то негативные, отрицательные флюиды исходили от этой барышни в его сторону. Казалось, будто она считала Джона идиотом, потому что тот чересчур молчалив и угрюм. В принципе, так считали все, кто едва его знал. А может и вообще все, коли на то уж пошло.

Фостер задумался над тем, что только что крутилось у него в голове. Чёрт с ним с разрушенным городом, место действия не вызывало никаких подозрительных мыслей, а вот тот человек, которым был Джон это что-то занимательное. Сперва парень думал, что это он сам, потому что виделось всё от первого лица, из глаз участника. Кто же ещё может быть главным героем сна, если не тот кто его видит? Оказалось, что нет. В одном из разрушенных в хлам домов, герой невольно посмотрел в зеркало и там отразился совсем не Джонатан. Это был очень крупный полуголый мужчина с бледной кожей и выклейменными рисунками на теле. Телосложением напоминал накаченного стероидами борца в тяжёлом весе. Его руки были непропорционально длиннее, чем следовало и ходил он сутулясь, словно нёс за спиной тяжёлую ношу или имел проблемы с позвоночником. Он смотрел в осколки зеркала лишь секунду, но всё вышесказанное Джон мигом запомнил и сейчас сидел и обрабатывал в голове построенный образ. Этот человек был стопроцентно незнаком парню. Но воображение не могло придумать такой детальный образ, чтобы употребить его лишь однажды в простом сне во время дремоты в парке скейтбордистов.

Решив не воспринять всерьёз этот эпизод, Джон размял шею и уселся поудобнее. Вокруг ничего не изменилось, за исключением того, что Несс теперь сидела одна, без бойфренда и куда-то испарился Луис. Некоторые ребята катались на досках, теперь Джон смог разглядеть некоторых своих знакомых, это были Иан «Пушок» Гарнетт, его брат Колин «Снежок» Гарнетт, шизофреничная Пола Руннелс, а также Дэвид Крудинер. Со всеми ними Фостер был лишь знаком и никогда толком не общался. Крудинер катался просто фантастически, его трюки поражали воображение, а лёгкость с которой он их выделывал служила убедительным доводом против господина Ньютона и его шуточных законов.

Внезапно чья-то рука протянула ему горячую собаку из-за спины. Выяснилось, что рука принадлежала Луису и тот принёс им обоим завтрак.

- Ты видал чего творит Крудинер? - Спрашивал мексиканец, передавая другу красную банку с газировкой.

- Ага. Круто, конечно, но не круче Соломона.

- Я давно не видел Соломона катающегося здесь, может он и форму потерял!

- Да не, ты чего! - Джон открыл банку колы и сделал глоток. Холодное шипучее зелье понеслось вглубь его тела. - Соломон самый крутой скейтер на свете и это е обсуждается! Старый добрый Тони Хок жалкое чмо по сравнению с нашим Денисом!

Вернулся Томми. Он сел со стороны Луиса, чтобы быть подальше от Несси и протянул ребятам свёрток. Мартинез развернул белый лист и начал читать вслух:

- «Требуются разнорабочие в музыкальный отдел в «Дайнести Молл». Рабочий день шесть часов, оплата высокая». - Далее следовал номер телефона.

Том сказал:

- Чувак только что наклеил это на стенде в Централ Парке. Я вообще-то шёл домой, но как увидел это, сразу рванул сюда. Если их начали расклеивать только сегодня, то у нас будет шанс позвонить первыми!!! - Лицо Джонсона впервые за сегодняшнее утро выглядело радостным.

- Я, блин, этим летом вообще работать не смогу. - Заявил Луис. - У меня проблемы с предками и на это времени тупо нет.

- А ты Джон? Дико не хочется идти туда одному, а брать больше некого - все либо уезжают куда-то этим летом, либо уже забили себе место, либо ещё что-то…

- Музыкальный отдел в торговом центре это шикарно. - Последнее слово он произнёс в духе Эрика Картмана. - Я должен поговорить с предками… Хотя, нет, этим летом я им всё равно не буду нужен, точно знаю, так что можешь рассчитывать на меня. Когда будешь звонить? - Фостер предложил Томми колу, тот отмахнулся.

- Сейчас, по дороге из парка. Короче, скажу, что нас двое, круто. Ммм, потом сообщение напишу о результате. - Томми встал. - Ну, всё, я пошёл.

- Будь осторожен. - Бросил на прощание Джон и откусил приличный кусок хот дога.

Томми ушёл оставив Фостера в хорошем настроении. Более желанной работы, чем работа в музыкальном магазине, да ещё и в молле и представить-то трудно. Даже неважно что придётся делать: мыть полы, выносить мусор, расставлять диски по алфавиту, точить карандаши, лишь бы не пришлось целыми днями слушать Пинк Флойд или какое-нибудь кантри. Глядишь даже сделают продавцом консультантом, вообще крутотень несусветная! Да и денег за работу в ячейке мола платят будь здоров, можно будет подарить себе на первое сентября игровую приставку нового поколения, повесить на стенку какой-нибудь именной «Гибсон», обновить гардероб, подарить что-нибудь заковыристое Саманточке, а на оставшиеся деньги снимать квартирку в городе! Ух ты!!!

Джон сидел в дальнем углу парка до четырёх часов дня. Именно в это время ему позвонил Томми и сказал, что он был первым кто позвонил, а поэтому их взяли и приступают они аж через неделю. На радостях, Фостер решил отправиться домой и рассказать об этом своей бас гитаре. Он распрощался с кучей приятелей, заполонивших скамью за всё это время, и побрёл прочь. У него села батарейка на плеере, сразу же после звонка и на телефоне и он поблагодарил Сида Уилсона за то, что скейтбордам не нужен источник питания. Парень прыгнул на деревянного друга и одиноко покатил прочь. Одиноко, потому что Мартинез покинул их тусовку сразу после полудня и оставил лучшего друга на попечение его приятелям-неформалам, с которыми канадцу всегда было не по себе.

*Как он провёл лето*

Перед началом работы Джон Фостер пытался нагуляться до тошноты. Он каждый день с утра укатывал из дома и возвращался, когда за окном окончательно темнело. Связано это было с тем, что работать ему предстояло каждый день без выходных до двадцать пятого августа. Единственное, что радовало в такой, казалось бы безрадостной ситуации, так это шестичасовой рабочий день и бесплатный обед в закусочной этажом ниже. Проводя время на улицах города, он часто просто бесцельно катался по длинным улицам, слушал музыку и смотрел на людей. Ему нравилось разглядывать прохожих, представлять себе их жизнь, то, куда и зачем они так неистово спешат. Он вглядывался в их глаза, движения, обращал внимание на их внешний вид и при этом много думал совершенно ни о чём. Да, думать он любил. Примитивно просиживать задницу у фонтана перед мэрией или у пожарной части и о чём-то оживлённо думать. Размышлять о том, о сём, а в итоге ни о чём…

Каждый день он старался видеться с Самантой. Его страшило то, что его возлюбленная уезжает на лето на север, к своему дедушке. На целое лето он лишиться самого дорого в своей жизни! Они виделись почти каждый вечер и старались, чтобы эти встречи были незабываемыми. Они засиживались в Макдональдсах до закрытия в шутку отказываясь выходить из здания, катались полночи на колесе обозрения пока у них не начинала невыносимо болеть задница от твёрдых сидений, валялись посреди тротуара на набережной, бегали по библиотекам и бросались пончиками, хохотали до упаду в кинотеатрах на комедиях, вроде «Нация Фаст-Фуда» и «Удачи Чак», плавали на украденной надувной лодке в бассейне пустующего особняка. Последний же день они пробыли у Джона дома, в его комнате. Этот день весёлым не был. Фостеру казалось, что если он сейчас простится с Сэм, то потеряет её. Это не было ничем мотивировано, абсолютно, но ощущение с каждым часом становилось всё сильнее и невыносимее. Последние три часа проведённые вместе они лежали у парня на кровати и Джон лежал обняв Саманту так сильно, что даже не давал ей пошевелиться. Он не хотел, чтобы она увидела его слёзы. Он не хотел, чтобы она уезжала на север. Фостер запретил ей говорить и они просто лежали, словно сиамские близнецы, как будто единый организм, соединённый навеки вечные.

- Буду звонить и каждый день писать сообщения! - Весело говорила Сэм, прощаясь с Джоном. Они стояли рядом с её домом и девочку ждало такси с сидящей внутри матерью.

- Да… - Грустно отвечал Джон, опустив глаза.

- А ещё лучше, буду присылать видео сообщения каждый вечер, такой мини дневник получится. Надоем тебе!

- Ты мне не надоешь. - Не менее печально ответил он. Почему-то всё внутри него сжималось от страха, холодело, немело. Будь его воля, то он бы мигом отослал к чертям собачьим такси с миссис Престон и, схватив Саманту за руку, убежал прочь, далеко, в бесконечность.

Джон тогда смотрел ей на кеды и еле сдерживал себя от крика. Он не знал что делать, а также он знал, что ничего не может сделать. Вот, она сейчас уедет, однозначно. Ему не удастся отговорить её мать от поездки, миссис Престон долбаная идиотка и она не переносит Джона…

- Джон, со мной всё будет хорошо. - Положив ладони ему на щёки, уверенным голосом сказала она. Если бы она только знала, что всё, что происходит в этом мире от нас не зависит… Он посмотрел на её лицо. На него голубыми глазами смотрела удивительная девочка и слегка улыбалась самыми желанными губками на свете. Джон едва сдержал в тот момент слёзы.

«И когда я стал тряпкой?» - Подумал он.

Из машины крикнули её имя. Саманта обняла, чмокнула Джона в губы и быстрым шагом направилась к жёлтому автомобилю. Фостер смотрел как существо невиданной красоты садится в такси. Ветер слегка развевает её длинные каштановые волосы и Сэм становится похожа на мифическую нимфу, божество природы, совершенность. Через мгновение машина трогается увозя с собой самое дорогое сокровище Джона, оставляя после себя лишь клубы выхлопного дыма как несмешливую компенсацию…

В свой первый рабочий день Джон устал так сильно, как ни уставал ещё никогда. Приходя домой в пять часов вечера, он тут же засыпал на кухне во время приготовления ужина. Ему приходилось таскать казалось бы бесконечные коробки с дисками и пластинками со склада, который находился в другой части мола в магазин, следить за правильной расстановкой тех же дисков и пластинок на полках и витринах, а также обновлять эти стеллажи из коробок, если продукт купят и образуется пустота на его месте. Томми же занимался уборкой и наклеивал магнитные стикеры на каждую коробочку распаковывая её и заново запаковывая. Ещё приятель обязан был бродить по торговому центру и раздавать рекламные флаера. Продавцом работал какой-то тупейший кретин по-имени Эй Би, который даже не мог отличить джаз от электроники. Если бы не Томми Джонсон, то Джон свихнулся бы от отсутствия тех, с кем можно было бы общаться. Посетители тоже не отличались сообразительностью и поражали своей всеобъемлющей любопытностью: «А из какой страны этот исполнитель?», «А как правильно читается имя этого певца?», «Зачем группа назвала альбом «Сентябрь», сейчас же лето?» и так далее в том же духе. Было тошно. Держала только возможность заказывать себе лично никогда не привозимую в городские магазины музыку и концертные видеозаписи малоизвестных тяжёлых групп. Джон продавал такие диски своим знакомым втридорога и те просили ещё и ещё.

Вскоре парень приноровился без спроса одалживать на складе тележку и на импорт коробок стало уходить гораздо меньше времени, а свободное он тратил на распитие кофе с пончиками в бистро. До обеда обычно было мало покупателей и Джон с Томми до полудня почти не отрываясь смотрели новые видео в подсобке. Вскоре и противный Эй Би приелся и перестал раздражать своей глупостью. Работа превратилась в рутину, перестала быть каторгой и даже начала доставлять удовольствие.

В выходные от работы в торговом центре Фостер частенько приходил в парк подремать и отдохнуть, а также послушать своей любимой музыки, а не то что необходимо было ставить на работе. В один из таких дней Иан Гарнетт научил Джона одному очень простому, но довольно зрелищному финту на скейтборде. Теперь Фостер не просто ездит по городу, но и даже что-то вытворяет, спрыгивая с бордюров или лестниц.

Он часто оставался в парке до темноты, из-за чего его телефон разрывался от звонков матери, которая чересчур сильно за него волнуется, за почти что восемнадцатилетнего дылду. Джон возвращался домой на одном из последних автобусов, сидя в тёмном салоне, уткнувшись в окно и слушая Аврил Лавин или «Полминуты до Марса», а может и ещё что-нибудь.

Так прошло всё его лето. Шесть дней в неделю работа и питание фастфудом, семь дней в неделю недосып и невозможность увидеть Саманту на протяжении трёх месяцев. Под конец августа Джон с мексиканцем ещё раз посетили «Кроуфорд Юнион», чтобы получить свидетельство о поступлении взамен на жёлтые билетики.

Двадцать девятого числа вернулась Сэм, но именно в этот день они с любимым увидеться не смогли и встреча состоялась бы на следующий день. В первый день осени…

*Первый день осени*

- Ты, лох! Эй, ты, дерьма кусок, вставай, мать твою, кретин беспонтовый!!!

- О-о… Иди в задницу… - Мычал в подушку Джон.

- СУКА ВСТАВАЙ!!!!!

- Не ори, пожалуйста… - Джон забил руками по кровати. Ему жутко хотелось спать.

- Ты же не хочешь проспать очередной день своей конченой жизни?!

Джон кое-как оторвал лицо от мягкой белоснежной подушки и сел, свесив ноги. Волосы облепили лицо и он ничего не видел, лишь слышал противный голос, исходивший откуда-то у изголовья кровати.

- Ты, лох! Эй, ты, дерьма кусок, вставай, мать твою, кретин беспонтовый!!!

Он машинально протянул руку и схватил свой телефон, на котором мигала картинка свежего собачьего дерьма.

- СУКА ВСТАВАЙ!!!!!

Фостер нажал на красную кнопочку и выключил будильник. Он сам его себе записал будучи в не очень хорошем настроении и неизменно им с тех пор пользуется.

- Доброе утро, Джон! - Сказал парню с улыбкой на лице волосатый мужчина с плаката над письменным столом.

- Доброе утро, дядька Тейлор!

- С новым днём, Джон! - Помахали руками ребята из «As I Lay Dying».

- Ага, вам тоже.

Джон разгрёб солому на голове и переодел спальные штаны и футболку.

- Хреново выглядишь, чувак! - Добродушно бросил Эван Таубенфильд, а Аврил стоящая рядом, послала хозяину комнаты воздушный поцелуй. Остальные её музыканты: Мэтт, Чарли и Джесси как и каждый день в это время улыбаясь смотрели в небо.

Одев носки, Фостер включил компьютер и уселся в своё любимое офисное кресло с «предельно мягкой спинкой», как говорил Луис. Пока машина загружалась Джон рылся в груде мусора на столе, пытаясь найти что-нибудь съестное. Этим съестным оказался недоеденный со вчера бутерброд с сыром. Немножко зачерствевший хлеб и ставший жёстким сыр не помешали парню насладиться собой.

- Проверим почту. - Сам себе сказал он.

Пара кликов мышки и юноша проверяет своё «мыло». У него в ящике лежит лишь один жёлтый конвертик с восклицательным знаком и подписью, которая оповещает об авторе. Им является некто называющий себя Аврил Лавин.

- Ладно, хоть правильно написали фамилию. - Закатывая глаза думает Джон и открывает электронное письмо. Он часто зависает на фанатских страничках своей любимой певицы и, конечно же, там много тех, кто себя называет её именем. Видимо, чтобы самой себе казаться круче или что-то в том роде. Джон же называет себя там по имени и фамилии.

Письмо открылось и на экране появился его текст. Фостер прочёл первое предложение и замер. Помотав головой, он прочёл его ещё раз и ещё один. У него открылся рот так, что нижняя челюсть упала на пол и подлетела обратно.

- О, Господи, этого быть не может!

Он и не заметил, что его сэндвич кончился и он жуёт свои пальцы. Они жеваться не хотели и он выплюнул их к чертям собачьим и вернул своё внимание к письму.

«Дорогой Джон Фостер, я прочла твоё письмо и получила подарок на прошлое рождество. Я повесила этот, с позволения сказать постер на стену в своей комнате у родителей. У меня не было возможности ответить раньше, но я делаю это сейчас. Вчера вечером я отправила тебе обратное письмо, надеюсь ты будешь доволен. Ещё раз спасибо за поздравление, внимание поклонников для меня много значит. Кстати, следующей весной у меня выходит новый альбом и я обязательно приеду в Ванкувер на его презентацию, потому что в твоём городе располагается мой отдел менеджмента». Далее шёл крестик, обозначающих поцелуй и два кружочка, которые значат «крепко обнимаю».

- Офигеть… Офигеть…

Джон ещё раз десять прочёл письмо после чего принялся бегать по комнате и разбрасывать всё, что в ней находилось, начиная с одежды и постельного белья и кончая музыкальными дисками и мусором из корзины. Всё это сопровождалось истошными воплями счастливого десятилетнего мальчика и умопомрачительными телодвижениями. Он остановился лишь тогда, когда обессилил и начал задыхаться, упав на колени посреди комнаты, кажется пережившей тайфун.

- На… Надеюсь это не сон… Ух… Чтоб я снова сдох, если это сон…

Но это не был сон.

В комнату заглянул Барни. Он присвистнул увидев беспорядок в комнате брата и сказал хозяину этого хаоса:

- Джон, ты чего учудил? С тобой всё в порядке?

Широко скалясь и выпучив глаза, всё ещё сидя на коленках старший брат ответил:

- Лучше не бывает!

- Тебе, придурок, пены изо рта только не хватает! Я маме расскажу, что ты таблетки жрёшь, так и знай!

- Я не жру таблетки.

- А у тебя на столе что валяется кучами?

Джон внимательно посмотрел на стол.

- Дибил, это аспирин. У меня после работы каждую ночь голова болела и я пил их.

Барни замолчал. Он понял, что за аспирин брата не наругают и придумывал очередную пакость. В конце концов малец всё же изрёк:

- Ну а аспирин разве не таблетки? - И засмеялся. Джон тоже и метнул в юморного братца собранием сочинений Льюиса Робертса. Дверь закрылась и Джон снова остался наедине со своим счастьем.

Первое сентября это первый день после лета, когда семейство Фостеров вновь в полном составе встречает утро за завтраком. Отец встаёт рано из-за работы, мама, потому что встаёт отец, Барни и Николь должны отправиться в школу, а Джон, вот теперь, в университет. В отличие от брата с сестрой, у Джона сегодняшний день учебным не был. Насколько он помнил, а помнил он весьма хорошо, в прошлый раз директор лишь прочёл речь, прозвучал национальный гимн, да Фостера с Мартинезом заселили в комнату в общежитии. День выдался в тот раз весёлым, именно тогда парень познакомился со Стэном Маршаллом, Эндрю Киддом и, собственно, с жизнью вне дома. Интересно, удастся ли жизни удивить его в этот раз?!

- Ну как, сынок, ощущаешь себя в свой первый взрослый день? - Спросил Дэниэл Фостер, как обычно листая газету и попивая адски крепкий кофе.

Джон пережевал кусочек мяса и наигранно величаво ответил:

- Жду не дождусь!

- А что случилось? - Спросила мама переворачивая блин на сковороде. - Ты же ждал этого момента последние года три с нетерпением.

Первее Джона ответил его отец:

- Сара, ну он же прикалывается.

Джона слегка передёрнуло. Его жутко бесило, когда взрослые солидные люди, к коим он относил и своих родственников, изъяснялись молодёжными словами и выражениями.

Весь оставшийся завтрак Джон промолчал и был благодарен предкам за то, что не трогали его. Всё это время он думал лишь об одном, это было письмо, которое сегодня вечером будет ожидать его в почтовом ящике. Письмо, письмо, письмо! Конвертик от Неё!

Джон набил свой рот кленовым сиропом на радостях и побежал к себе в комнату собираться в «Кроуфорд…». Пританцовывая он собирал разбросанную одежду по комнате и выбирал себе наряд, попутно переговариваясь с людьми на постерах.

- Что у тебя такое хорошее настроение, дружище? - Поправляя причёску спрашивал гитарист группы «Ванильное Небо».

- Она написала мне ответ на моё поздравление с рождеством! - Джон через всю комнату указал пальцем на изображение Аврил Лавин возле письменного стола. Музыканты и актёры со всех плакатов устремили свой взгляд в это место.

- Хе, ну да! - Застенчиво ответила прекрасная Канадка немного покраснев.

- Пусть только попробовала бы не ответить. - Прошипел плакат с Джейсоном, убийцей с мачете в руке, лицо которого скрывает старая хоккейная маска. Сказав это, он сильно сжал кулак и помахал им в сторону мисс Лавин.

- Эй-Эй! - Воскликнул Джон. - Ты следи за собой! Мигом в трубочку скручу, да шкафчик положу!

Фредди Крюггер громко засмеялся, убийца из «Крик» зааплодировал. Остальные из стены известных киношных маньяков и убийц ещё были в стране грёз и никак не отреагировали.

Джон, Николь, Барни и отец загрузили себя в маленький форд фокус новой модели, тот, что с четырьмя дверьми. Несмотря на то, что ещё вчера был летний по календарю день, сегодня уже было довольно прохладно. Фостер не мог припомнить какая погода была в этот день в прошлый раз, но не сомневался, что точно такая же, ведь всё просто повторяется. Он с нетерпением ждал тех дней, которые он не пережил, чтобы наконец-то начать жить, а не переживать заново.

В машине было душно - печка, включённая пару мнут назад отцом семейства, потрудилась на славу. Джонатан не переносил запах искусственного тепла. Работающая автомобильная печка катализировала процесс укачивания, которым страдал молодой человек. Хуже некуда, когда тебя тошнит в автомобиле и хочется выйти, но сделать этого невозможно. Сидишь и чувствуешь себя картофелиной в микроволновке. Дэниэл для сына в кармашке заднего сидения всегда оставлял небольшой бумажный пакетик на «всякий случай», хотя, слава Богу, уже четвёртый год Джонни было по силам сдерживать себя.

Джон предупредил отца, что им нужно будет заехать за Самантой, тот одобрительно кивнул и завёл машину. Родителям нравилась Сэм. Сара Фостер училась в школе вместе с её матерью и, не сказать, что они были подружками, но всё же, отношения у них были довольно дружелюбные. О семействе Престонов Фостеры-старшие отзывались: хорошее воспитание, приятные люди, крепкие корни семейного древа, ну и так далее, в старпёрском духе. При этом Джон ничего подобного в злющей, нервной, истерической миссис Престон не замечал. Зато до беспамятства любил её дочурку!

Машина тронулась с места. Джон включил свой плеер и по привычке уткнулся в стекло автомобиля. Из соседних домов нехотя вываливались люди, по тротуару в сторону остановки двигались смешанные по возрасту группы детей, сонный молочник махал всем рукой и расставлял на крылечках корзинки из проволоки со стеклянными бутылками, то и дело бегая к своему фургончику и обратно. Мимо величаво проехал школьный автобус и Джон ощутил тоску по ещё недавно прошедшим временам, когда он в это же время садился на этот автобус и неторопливо ехал в школу. Они с Самантой захватывали задние сидения и вечно занимались какой-то беспокойной фигнёй, вроде доделывания домашней работы или мешали друг дружке подремать. Однажды, в восьмом классе Сэмми нарисовала чёрным фломастером спящему Джону усы и веснушки, так тот не заметив этого проучился так целый день очень удивляясь тому, что на него странно смотрят и посмеиваются. Только дома мальчик обнаружил, что причина была не в том, что он такой прикольный и классный, а в том, что у него физиономия прикольно и классно изрисована.

Вот и Стаунденвилль Стрит, в конце которой стоит домик Престонов. Уже отсюда можно увидеть ожидающую автомобиль Фостеров девочку с небольшим рюкзаком за спиной. Едва ли даже слабый ветер колышет её светло-каштановые волосы, придавая ей некий, непонятно правда какой, но привлекательный, вид.

- Доброе утро, мистер Фостер! - Махая ручонкой изрекает Сэм, усаживаясь рядом с Джоном на заднее сидение. Тот вынужден придвинуться поближе к дремлющему брату, у которого в руках еле держится открытая бутылка с молоком. Джон аккуратно вынимает сосуд, закрывает крышкой и кладёт в карман сидения. Барни ничего, к счастью, не заметив, продолжает свой сон. - Привет, Николь.

- Здравствуй. - Даже не оборачиваясь назад ответила сестра Джона. Они не нравились друг другу. Это, в принципе, понятно и даже не волнует самого Джона.

- Большой день у вас сегодня, да Сэм? - Выруливая со Стаунденвилль Стрит спрашивает отец. Джон закатывает глаза и охает - парень терпеть не может, когда предки расспрашивают о чём-нибудь его друзей. Выглядит это также, как «уси-пуси» с младенцами, только семнадцать лет спустя.

Парень берёт свою любимую за руку и, положив ей голову на плечо, включает музыку в плеере. Наполовину отрешившись от действительности, Джон опускает веки. Быть может, если отец не будет лихачить, что не редкость, ему удастся, как и Барни, немножко поспать. Уж очень сильно хочется… Как только Саманте удаётся высыпаться каждый день? Не робот же она какой-нибудь…

Почти каждую ночь он видел кошмары. Ни разу ему не снилось что-то нормальное, доброе, светлое. Никогда в его снах мечты не становились реальностью. Солнце не всходило в нужное время, а трава не была зелёной. Ни в одном сне за всю его жизнь, Джон не видел своих друзей, знакомых, родителей, даже любимую. Он не становился героем любимой видеоигры, не видел обожаемую киноленту изнутри. Ни разу не просыпался на самом интересном месте…

Джону снились лишь кошмары. Причём, не привычные любому из нас. Ему виделись не какие-то образы, не люди, не события, больше всего его сны напоминали бесконечно разливающиеся по мольберту краски. Холодные цвета словно дикие волны захлестывали всё вокруг. Они рисовали непонятно что, но что-то… Что-то, что Фостер долен был понять. Но прочитать это было невозможно, как пытаться перевести книгу с незнакомого языка.

Джон проснулся оттого, что знакомый запах ударил ему в нос и воззвал к «священному чиху Фостера». Запахом были духи Саманты. Она склонилась над парнем голову, чтобы разбудить. Джон проснулся раньше и сильно удивил Сэм.

- Знаешь, спящую красавицу будят поцелуем, а, чтобы разбудить принца хватит и запаха спасительницы. - Сказал он.

Саманта в ответ улыбнулась, взяла в руки свой рюкзак и вышла из машины. Фостер заметил, что в их «фокусе» уже нет Барни и Николь, за стеклом высокая железная ограда территории «Кроуфорд Юнион».

- Спасибо, мистер Фостер! - Сказала Сэм.

- Да, спасибо, мистер Фостер! - Весело повторил Джон.

- Валите уже, опоздаете. - Буркнул отец выдав поддельную злостную интонацию.

Джон сидел между Самантой и Луисом, как всегда опоздавшем, на третьем ряду трибуны на стадионе "Кроуфорд Юнион". Они слушали речь мистера Линдера уже несколько минут, их окружали их будущие одноклассники, может друзья, а может даже и враги. Директор закончил говорить и зазвучал национальный гимн. Все ученики встали...

Джон осматривался. Он уже увидел и Элана Хаммера, и Винсента, даже Эндрю Кидда, который через пару минут должен будет вбежать в комнату Джона и Луиса, чтобы вручить пригласительные билеты на вечеринку в честь новопоступивших. Искал Фостер, во-первых, Стэна Маршалла, а во-вторых, заместителя директора мистера Грина. Джон был обязан Грину. В своё время этот молодой мужчина должным образом позаботился о попавших в неприятности Фостере и его друзьях. Когда все взрослые делали ноги и плевали на всех, кроме самих себя, этот человек делал всё возможное, чтобы спасти детей, находившихся рядом. Даже несмотря на то, что это у него не получилось, Джон считал себя должником мистера Грина.

Дата добавления: 2015-11-16