Книга третья. 2 страница

*Билетик в мечту*

Джона разбудили в семь часов утра. Оказалось, что он уснул прямо в гостиной, а так как по словам матери: «ты так сладко спал», его никто не разбудил, когда остальные члены семьи вернулись домой. Джон подумал, что за эти сутки спал больше, чем за целую обыденную неделю. Неохотно, но при этом лёгко, он поднялся с дивана и осмотрелся. Кроме родителей и то на кухне, на первом этаже никого не было, а темень за окном давала понять о времени дня, точнее утра. Из кухни доносился запах готовящегося завтрака и парень словно зомби поплёлся на зов пищи.

- Доброе утро, сынок! - Как всегда радостно и приветливо сказал отец.

- Доброе, пап.

Мама носилась туда-сюда следя за тем, чтобы процесс приготовления пищи шёл как надо, своим чередом. Сара Хэйрвуд Фостер была жутко пунктуальной женщиной и если у неё что-то шло не так как следует, что бывало очень редко, то для присутствующих рядом людей начинался кошмар. Она бросалась в неконтролируемую истерику, снося всё на своём пути в бешеном желании всё исправить. Так что лучше не стоять у неё на пути и не мешать, проводить профилактику локальных катастроф, так сказать.

- Ты хотел сегодня отправиться в «Кроуфорд Юнион», Джон? - Спросил отец. Он без особого энтузиазма что-то чиркал в своём ежедневнике.

- Мда, сегодня. Чем раньше, тем лучше. Позавтракаю, соберу документы и поеду. А что?

- Да нет, ничего… Сара, собери ему документы перед уходом, пожалуйста, а-то ты же его знаешь, что-нибудь забудет точно.

Джон вздохнул. Он был растяпой по части бумажных дел. Бюрократия и Джонатан Фостер несовместимые понятия.

- Как вам выпускной бал? - Спросил Джон.

- Ой, меня вызвали сразу как только началось вручение аттестатов, - Ответил Дэниэл Фостер, - Какой-то сумасшедший упал с крыши своего дома прямо на металлический забор и…

Его прервала мать:

- Дэниэл! - С укором произнесла она. - Мы же на кухне находимся.

- Мда, ну вообщем, я вынужден был пропустить все эти дела и до утра пробыл в больнице. Но ты не унывай, мама записывала всё на видео и я обязательно на выходных посмотрю запись.

Сара Фостер поставила сковороду на огонь. Зашипело подсолнечное масло, запахло жареным мясом. Наверное, бекон или ветчина, а может и вырезка говядины. Североамериканские завтраки по калорийности превышают норму раза в четыре, обеды в два, а ужины в семь и это не говоря о том, что люди постоянно что-то жуют: картошку фри, шоколадные батончики, конфеты, пончики, пьют пепси и кока колу, кофе, капучино, какао, коктейли - всё вредное, тяжёлое и дьявольски вкусное и аппетитное. А почему бы и нет, коли уровень жизни позволяет? С другой стороны, поэтому каждый седьмой житель северной Америки в возрасте от тридцати до пятидесяти лет страдает ожирением. Но кому это мешает? И пусть давится сухарями из хлеба с отрубями тот, кто думает иначе!

Родители уже покинули дом и отправились по работам, а Джон всё сидел и никак не мог закончить завтрак. Он с безразличным лицом сидел молча один в кухне и ковырялся вилкой в сэндвиче с поджаренной ветчиной. Дело было не в том, что Фостер наелся или не любил бутерброды с мясом, нет, он любил, а в настроении. Бывает, что каким бы замечательным днём не было вчера или позавчера, сегодня ты можешь встать не с той ноги будет испорчен сегодня, завтра и послезавтра. Кажется, у Фостера просматривались симптомы этого случая.

Перед ним лежала кипа нужных для «Кроуфорд Юнион» документов. Среди них была копия медицинской карты, страховой полис, копия аттестата о среднем образовании, различные вложенные грамоты и поздравления с достижениями и многое другое, совсем не интересное и совсем бумажное. Перспектива тащиться в такую рань куда бы то ни было, да ещё и с этой макулатурой оптимизма не вызывала. Скорее всего, придётся проходить какое-нибудь собеседование, отвечать сонным голосом на вопросы сонных голосов, слушать что-то, подписываться под чем-то… В такое раннее утро…

Джон почувствовал, что может сейчас уснуть прямо за кухонным столом, плюхнувшись головой в тарелку с остатками завтрака. Во избежание этого, парень быстро встал и умылся холодной водой из раковины. Вроде стало легче, но не особо. Затем он включил кофейный аппарат, а сам побрёл в ванную, ведь душ юноша не принимал со дня выпускного бала.

Через полчаса он спустился обратно на кухню за кофе. Высушенные феном волосы, он убрал в хвост, чтобы довольно пышная после головомойки шевелюра не мешала готовиться к уходу из дома, хотя из делал это очень редко, почти никогда, из принципа. Расхаживая по дому с кружкой кофе в руке, словно какой-нибудь детектив из книжки, Фостер собирал одежду, звонил Луису, но тот не отвечал, видимо, спал ещё и незамысловатыми физическими упражнениями пытался окончательно добить дремоту. Удивительно, но это всё подняло Джону настроение.

Выходя из дома, он поздоровался с молочником, только-только пересекшим заборчик Фостеров и принялся искать свой скейтборд в кустах около соседского забора. Туда его многострадальную доску со зла забросил Барни. Джон поиздевался над младшим братом на глазах друзей Барни, а когда те ушли, то тринадцатилетний братец в гневе схватил доску Джонатана и швырнул её через забор. К счастью, бросок оказался слабее, чем требовалось и Джону не было нужды этим утром перелазить к миссис Репа за своим любимым и единственным средством передвижения. Миссис Эванджелин Страт Репа, так звали самую противную, агрессивную, злобную и нахальную старушку-соседку в мире. Наверное, в ней сосредоточена вся старушечья мерзость и гнусность, порой кажется, что она лопнет от своей гнойности и не дай Бог это произойдёт в центре такого мегаполиса, как Ванкувер. Однажды, Фостер был послан к Репе по просьбе матери за садовыми кусачками. Так вот, эта старушенция огрела Джона граблями по голове, всё-таки ветеранство в Пёрл Харборе, хоть и в качестве медсестры, это не просто так. После удара затащила тогда ещё пятнадцатилетнего мальчика в чулан и, облив какой-то гадостью из ведра, заперла на засов. Джонатан просидел в душном, тёмном, вонючем сарае часа три прежде, чем фанатичная бабка позвонила в полицию и заявила, представьте себе, о вооруженном ограблении! После этого Джон сидел в кабинете капитана Старра ещё полчаса прежде чем удалось выцепить отца со сложнейшей операции и идентифицировать парня именно как Джонатана Фостера. Мама же уезжала в это время в пригород на ярмарку, поэтому сделать это сама не могла. Но самое интересное в том, что миссис Репа нисколечко не запомнила Джонни! Где-то через неделю после этого случая, она снова позвонила в полицию и заявила, что малолетний грабитель пытается проникнуть в дом её соседей. На деле выяснилось, что это снова был Джон и он всего-навсего покрывал лаком входную дверь своего дома. Так что, если бы его скейтборд оказался на территории этого бешеного и ненормального динозавра, то Джонатану пришлось бы снова рискнуть своими нервными клетками, чтобы его достать. Даже столь раннее утро ему бы не помогло. В полдевятого, а именно столько было на часах, когда Фостер вышел во двор и поздоровался с молочником, Репа уже раза три позавтракала яйцами всмятку, Джон однажды видел это шокирующее здоровую психику зрелище воочию, успела протереть пыль во всём доме и оставить по пути своего следования столько песка, что хватило бы устроить на Робсон Стрит небольшой пляж, аля Майами Бич.

Джон вытащил доску из кустов, вышел на тротуар перед своим домом и, поправив рюкзак за плечом, покатил в начало улицы к автобусной остановке. Робсон Стрит, где, собственно, располагалась двухэтажная резиденция семейства Фостеров, находилась в западной части города, в эдаких частных секторах. Их было много, секторов, они различались по многим параметрам, среди которых такие привычные как достаток, социальное положение и некоторые необычные, вроде медицинских предписаний по поводу наиболее благоприятного для индивида воздуха. Жить в частном секторе, почти что в пригороде это не плохо. Как всегда есть свои плюсы и минусы, но данном случае о минусах особо не задумываешься. К примеру, чтобы добраться в город необходимо либо иметь машину, либо ездить на автобусе. Казалось бы, проблема, но как бы не так! Автобусы ходят регулярно каждые восемь минут, ходят быстро, с комфортом и очень низкими ценами на проезд. В школе занятия у Джонатана начинались в восемь утра, но при этом мальчику не было нужды просыпаться в шесть, быстро собираться, чем-то завтракать и бежать на остановку, чтобы успеть, нет. Он вставал в семь часов, спокойно бродил по дому до половины восьмого, затем одевался, шёл на остановку, мигом садился и за пять минут до звонка сходил прямо перед своим учебным заведением. Таким образом, совершенно волшебным образом, можно было очутиться в нужное время в нужном месте. Спасибо Радли Фергюссону, мэру Ванкувера и его штату сотрудников - вы знаете за кого отдать свой голос в следующем году, неправда ли?..

Джон сидел в автобусе и, прислонившись виском к стеклу, смотрел в окно. Дома, дома, дома и их хозяева собирающиеся на работу, открывающие двери гаражей, проверяющие почту, забирающие молоко с крылечка. Всё спокойно, размерено, тихо, приветливо. В наушниках у Джона играл саундтрек к одному очень популярному фильму про двадцать восьмой день властвования разъярёнными мертвецами английской столицей. Фостер называл эту атмосферную музыку электронным соулом. Соул имелся в виду не в привычном понимании, не как музыкальный стиль. Перевести это выражение можно было как - электронная душа. Бредово конечно, но всеобъемлюще. Эти электронные звуки, мелодия игры на пианино, изредка вкрапления совершенно нечеловеческого, завывание ветра, всё это и многое другое пробирало до мозга костей. Каждый трек, особенно принадлежавший некоему особенному событию в киноленте, порождал армию мурашек на теле юноши, будоражил кровь, заставляя ту приливать к груди и создавать ощущение… ощущение чего-то странного, ощущение какого-то чувства.

И дело было не только в том, что Джон очень любил фильм, которому была написана эта музыка. Трогала его даже не талантливость композитора Джона Мёрфи… Звучавшее в ушах являлось прекрасными красками, с помощью которых в памяти рисовалась прошлая жизнь. Позапрошлые восемнадцать лет жизни. Хотя, словосочетание «прошлая жизнь» употреблять нельзя, потому что это всё ещё одна жизнь. Эти восемнадцать лет продолжение тех восемнадцати, иначе Фостер не помнил бы те годы, как никто из людей не помнит того, кем он был в своей прошлой жизни.

Пустота и мрак. Сырость и холод. Одиночество. Некогда романтическая заветная мечта Джона Фостера раскрылась перед ним и впустила в свой мир. В мир, где любимый город лежит в руинах, близкие люди исчезли или превратились в животных. Где твоя жизнь может оборваться в любую минуту стоит зазеваться или выйти на середину улицы. Где каждый час кто-то вокруг умирает, каждые полчаса кто-то превращается в зомби, а каждые десять минут твой любимый человек прижимается к тебе и плачет от страха. Мечта? Да, Джон мечтал об этом. Он хотел оказаться с друзьями участником этого шоу на выживание. Всегда ощущать истинно близких людей рядом, знать что больше никого нет и не печалиться по этому поводу. Путешествовать по лежащим в руинах столицам мира. Питаться найденным в магазинах, пойманным на охоте на дикого мутировавшего зверя. Бред? Подростковая романтика человека выросшего на диване напротив телевизора. «Рассвет Мертвецов», «28 дней спустя», «Обитель Зла», «Кошмар на улице Вязов», старая «Техасская резня бензопилой» - всё это Евангелие Джона Фостера. Он нашёл в этом себя и, к сожалению, это нашло его. Нашло и уничтожило, оказавшись совсем не романтичным, не прикольным, не весёлым и даже не интересным. Разве интересно таракану убегать от разъярённого человека, пытающегося прихлопнуть того свёрнутой газетой? То-то и оно…

Тем временем автобус остановился на нужной для парня остановке и тот, расплатившись с водителем, выпрыгнул наружу. Рассветало. Был бы сейчас рядом Винсент, он бы был доволен тем, во что превратилось всё вокруг, когда красно-жёлтые солнечные лучи атаковали Ванкувер. Прыгал бы тут от радости и снимал бы на камеру в телефоне. Федрик любитель всяких природных красот. Джон же, по его мнению, был чёрствым сухарём, который ничего не понимает и моет радоваться только спецэффектам в кино.

Джон достал телефон, выдернул из правого уха наушник и набрал номер Луиса. Они планировали сдавать документы вместе, а после пройтись по парку и поесть на спор чебургеров, любимую еду всё того же Винсента Федрика. Но трубку не поднимали. Мексиканец любил поспать, даже очень. Джон вслух выругался на лучшего друга и бросил на землю доску. Как сказал однажды Роберт Линд: «Ни один человек на свете не признает право другого любого человека находиться в постели, когда сам он уже встал» и, судя по гневному сообщению, которое Джон быстро написал Мартинезу после неудачного звонка, это изречение можно считать аксиомой.

Джон отправил телефон в задний карман своих широких джинс и воткнул наушник в ухо, поменяв исполнителя на нечто более позитивное. Затем, глубоко вдохнув чистый утренний воздух, он прыгнул на доску и поехал в нужном направлении.

He was a boy

She was a girl

Can I make it any more obvious?

He was a punk

She did ballet

What more can I say?

He wanted her

She'd never tell secretly she wanted him as well

С трудом выключив плеер на одной из самых любимых песен, Джон отворил большие деревянные двери «Кроуфорд Юнион». Он не прикасался к ним целую вечность, успел соскучиться по гладкой лакированной деревянной поверхности. В отличие от многих высших учебных заведений города «Кроуфорд» косил пол старину, под классику. Везде стояли пластиковые двери, здесь тяжёлые дубовые, везде пластиковые окна, тут такие же как и двери и подобные этим примеры можно приводить до отвала. В этом университете даже запах был иной, какой-то живой. Пахло знаниями, страницами толстых книг, свежевыглаженными свитерами с символикой «Кроуфорд Юнион» - пахло аристократизмом.

Впервые будучи здесь, Джон знал куда идти. Двигался он в сторону отдела кадров по широкому длинному коридору по обеим сторонам которого величаво тянулись шкафчики учеников. А вот и сорок седьмой - такой был некогда у Джона и сорок девятый Луиса, замок которого вечно клинило. Вот дверь в кабинет математики, вот здесь учат английскому языку, а прямо на этом месте, но этажом выше Герман ЛеБланк разбил свои любимые серебряные часы. Чудно… Столько времени прошло.

- Хм. Молодой человек, вы не заблудились? - Послышалось из-за плеча.

Джон обернулся и увидел мистера Грина, молодого заместителя директора. Это был высокий, красивый молодой мужчина с вечно взъерошенными волосами и доброй улыбкой. Фостер симпатизировал Грину, глубоко уважал его и считал одним из приятнейших работников «Кроуфорд Юнион».

- Нет, сэр, всё в норме. Я в отдел кадров.

Мистер Грин молча кивнул головой и вернулся обратно в кабинет химии из которого только что вышел, увидев пялящегося во все стороны патлатого подростка со скейтбордом в руках. Фостер же лишь удивился тому, что может делать этот человек в кабинете химии и побрёл дальше.

«Неужели крутит роман с Долорес Ингвид, этой учительницей-стажёркой из Тампы?» - подумал Джон с улыбкой на лице. С этой же улыбкой он вошёл в отдел кадров и принялся приниматься в учебное заведение своей мечты.

Спустя двадцать минут он вышел оттуда всего-навсего с одной маленькой бумажкой жёлтого цвета, который являлся его билетом в мечту. Это была справка о том, что Джонатан Фостер отныне студент «Кроуфорд Юнион». Никаких вступительных экзаменов не будет и в помине, это практикуется лишь в третьесортных странах, нет и собеседований - это для Великой Британии оставили. Тут, в Северной Америке всё иначе и проще - показал аттестат и готово, если подходишь, тебя берут, если ты упаси Бог дегенерат и каким-либо непостижимым образом учился плохо в школе, то уж извиняйте. Осталось лишь придти двадцать седьмого августа сюда снова и обменять бумажку на студенческий билет, ключи от комнаты в общежитии и форму, которую никто не носит.

- «Кроуфорд Юнион» здравствуй снова!

*Мексиканец*

Через час Джон встретил Луиса. Мексиканец получил свой билетик в мечту и вместе со своим лучшим другом они пошли по направлению в центральный парк. Уже было совсем светло, вокруг суетилось много народу, дороги наводнили разномастные автомобили - Ванкувер ожил. Солнце начало припекать, но смягчали летний зной повсюду спасительно рассаженные деревья, в частности, конечно, клёны. Летом здесь жарко, зимой морозит как на северном полюсе, весной мокро, зато осенью тепло и небо красивое.

Джон шёл и слушал Луиса. Тот вновь сетовал на проблемы в семье. Его отец и мать снова встречались в суде по делу об алиментах. Мексиканец находился меж двух яростно враждующих лагерей, перебираясь то в один, то в другой. Он пытался помирить их, но тщетно.

Луис Мартинез родился в 1989 году в селении Бар Хорестес на самом юге Мексики. Это была небольшая деревушка с населением в несколько сотен человек. Отсутствовали примитивнейшие коммунальные услуги, не было ни школы ни полицейского участка, даже больницы. Ради получения медицинской помощи было необходимо проехать порядка двадцати километров на север в ближайший крупный город, что явно граничит с безумием. Салазар Коломбо Санчес Мартинез - отец Луиса, был работником в шахтах неподалёку. Ор и я Агире - мать, была домохозяйкой. Салазар был опытным горняком и это несмотря на то, что Мексика это довольно-таки не шибко горное государство, и его однажды взяли бригадиром для работы в шахтах, которую спонсировала американская компания «Айрон Уорлд Компании». Оплачивали хорошо, но только для жизни в Бар Хорестес. Правда Мартинезы были довольны.

В год, когда Луису исполнился пятый год на шахтах произошла авария. Глубоко под землёй, в самых низших тоннелях прогремел взрыв унесший жизни семнадцати рабочих. Салазар тоже едва не погиб, но волей случая остался в живых, правда загремел в госпиталь с кровоизлиянием в мозг. «Айрон Уорлд Компании» не нужна была отрицательная реклама в американских газетах о том, что компания не следит за безопасностью своих рабочих мест. Её представители купили молчание рабочих и семей погибших горняков оплатив всё пережитое деньгами. Чеки с баснословными для юга Мексики суммами удовлетворили и тех и других.

В конце 1996 года Салазар объявил семье, что они переезжают в Штаты в поисках лучшей жизни. Эта мечта была у него уже давно, но лишь сейчас, имея деньги для этого, он мог её осуществить. Мартинезы два следующих года метались из города в город, из штата в штат и нигде не могли осесть окончательно. Салазару и Орие было тяжело устроиться на более-менее приличную и более-менее постоянную работу. Всё это время жили они на вэлфер, государственные выплаты для легальных эмигрантов, не притрагиваясь к остатку «зелёных президентов». Год прожив в штате Массачусетс, Мартинезы покинули его из-за расовых розней набиравших обороты.

В рождество 2000 года Луис и его родители пересекли границу Канады и наконец-то осели в Ванкувере. Через три года Луис познакомился с Джоном Фостером с коим они и по сей день считаются лучшими друзьями. Мексиканец хоть и радикально отличен от своего друга, немного ограничен в суждениях, имеет кардинально иные интересы и жизненные позиций и так далее, но, кажется, дружить с канадцем ему было предрешено судьбой. Джон очень ценит их отношения. Вдобавок, он знает на что готов пойти его друг ради этих отношений. Буквально на смерть, точнее за смертью, в безрассудное путешествие в один конец без ориентиров и видимой конечной цели.

*Парк «Соломона и Филипса»*

- Они садятся за стол. - Говорил Луис. - По разные стороны. Вместе с ними сидят их адвокаты. У отца вроде нормальная тётка, а у матери какой-то мерзкий гомик с лицом как из жопы.

Джон посмеялся представив гомика.

- Ну да, смешно тебе, а противно должно быть!

- Да мне смешно от того что противно! - Вздыхая сказал Джон.

Они шли по большому Централ Парку в его сердцевину. Парк был круглым, если смотреть с высоты птичьего полёта и в диаметре достигал тринадцати километров. Многочисленные плиточные дорожки испещрили его вдоль и поперёк, они проходили под кронами стародавних деревьев, огибали небольшое озеро в южной части парка. Здесь нетрудно было найти подходящую открытую поляну с идеальным газоном для пикника на свежем воздухе или чтобы покидать тарелку с друзьями, полно также тут мест и для уединения влюблённым парочкам на возвышении в северо-восточной части, сразу после площадки для наблюдения за звёздами у футуристического вида обсерватории совмещённой с планетарием. А ещё здесь находился уголок для молодёжи. Именно туда и шли два лучших друга. Это был небольшой самодельный парк для скейтбордистов. Самодельный, потому что его нахождение на территории муниципального парка изначально не было санкционировано. В 2001 году рядом с этим местом по многочисленным просьбам решили возвести баскетбольную площадку. Для этого пришлось рыть землю, а в том самом месте где сейчас водятся скейтбордисты проходили трубы городской канализации. Землю разрыли, с одного конца огромные бетонные трубы изолировали, а с другой так оставили, уведя канализацию немного влево пристроенными новыми трубами. Четырёхметровые тоннели так и остались не зарытыми. Денис Соломон и его приятель Дэн Филипс, будущие чемпионы города по катанию на скейтборде, проходя как-то мимо загорелись идеей покататься в них на своих досках. Ребят это так вставило, что они рассказали об этом своим приятелям Андерсону Брэдшоу и Дэвиду Крудинеру. Через месяц они вчетвером разломали кувалдами верхушки бетонных макарон, сделав из них рампы для катания. В ширину каждая из них была шесть метров, так что получилось просто то что нужно. Спустя время некогда строительный мусор превратился в место сбора самых известных скейтеров юниоров города. Эта их база была сокрыта от глаз простых смертных обширными насаждениями кустарников и деревьев вроде вездесущего клёна и дуба. К 2003 году две дюжины молодых энтузиастов соорудили там деревянную рампу и поставили несколько длинных скамей. В 2005 это место официально было признано властями. Тогдашний мэр города даже помог ребятам облагородить территорию и выделил для этого средства. Сейчас же в 2007 году этот парк растянут на двести квадратных метров, включает в себя две больших деревянных рампы и глубокий бетонный котлован для особо одарённых и безумных скейтеров. Парк носит название «Парк Соломона и Филипса» в честь его основателей, что категорически справедливо. Там, в отрешённости от взрослой жизни и этих же самых взрослых, приятно и беззаботно проводить время с друзьями, слушать музыку, пить напитки и, в общем, отдыхать.

- Они достают чёртовы бумажки и начинают орать друг на друга. Мать хочет половину денег и, чтоб отец платил алименты. Отец же не считает себя обязанным делать это.

- Хм, а ты на чьей стороне Луис?

- Ни на чьей. Мне лично деньги папы не нужны. Он и так будет платить за обучение в «Кроуфорде», а б о льшего мне и даром не надо. У мамы хорошо оплачиваемая работа и нам завались хватит её зарплаты на жизнь.

- Ну да… Из-за денег люди в животных превращаются. - Джон задумался. - Слушай, а нафига они тебя туда водят?

- На встречи с адвокатами?

- Да, на эти встречи.

- Без понятия, не знаю. Может…

Джон перебил:

- Тебе скоро предстоит сделать выбор между ними?

Мексиканец хотел сказать то же самое, но его канадский друг его опередил. Луис в ответ лишь неоднозначно пожал плечами.

- А, если поставят перед выбором, то кого бы ты…

- Я не знаю, Джон! Я уже думал об этом и не раз. Папа оставляет маме дом и, значит, уедет в город снимать квартиру. Я думаю, что буду ему обузой и лишним ртом в таком случае, но лишь поэтому выбрать не его не могу. Я люблю его не меньше, чем маму, - он ненадолго ушёл в себя, - может даже немного больше… Не хочу, во-первых, выбирать, а, во-вторых, видеться с кем-то лишь по выходным.

Джон вспомнил как было в прошлой жизни. К концу лета родители Луиса развелись и опекуном оставили мать. Луис лишь по выходным ездил в город к папе оставался у него на уикенд. Это было ужасно. Вдобавок, его предки никак не хотели прекращать ругаться и делали это даже по телефону. Почему-то Фостеру не казалось, что на этот раз что-то будет иначе, но давать это понять другу не хотелось, да и не было необходимости.

- В любом случае, думаю, что, к сожалению, от тебя ничего не зависит. - Грустно подытожил Джонатан.

- Мда. - Грустно согласился Луис.

Друзья прошли через небольшие проволочные воротца по тропинке уходящей от основной дорожки. Отмахиваясь от низко свисающих веток деревьев, Луис спросил:

- Долго мы будем в парке?

- Ну, я хочу просто посидеть. Отдохнуть. Воздухом подышать, музыку послушать. Я не выспался сегодня и это несмотря на то, что спал чёрт знает сколько. Выпускной бал нарушил мой часовой механизм и я как зомби себя чувствую.

- Понимаю. Значит до вечера пробудешь тут?

- Уфф, я не знаю, чувак, не знаю. Я не думаю, сегодня что-то жарко больно, я не люблю жару… А в чём дело? Куда-то нужно?

- Ну, типа, - Луис начал запинаться. - Я о встрече кое с кем договорился.

Улыбка появилась на лице Фостера, которая чудом не переросла в усмешку. Фостер положил мексиканцу руку на плечо.

- Это Клер?

Луис рывком поднял голову, выпучил глаза и на выдохе спросил:

- Где???

Джон разразился хохотом. Смех так свёл живот парня, что тому даже пришлось сесть на землю, чтобы не лопнуть.

- Что ты ржёшь?! - Возмущался латинос.

- Да ты просто… Эх, просто комик какой-то… Господи!

Джон медленно встал на ноги, отряхнулся и похлопал лучшего друга по плечу. Мартинез превращался в мистера растяпу, когда речь шла о Клер, девочке которая ему нравится ещё с восьмого класса. Представить что происходило с беднягой на выпускном бале, когда Джон буквально всучил Клер Луиса и удалился с Сэмми, особого труда не составит. Фостер и сам не считал себя прокуренным в амурных делах человеком, но мексиканец по сравнению с его невежеством был Джомолунгмой невежества.

Спустя пару минут ребята вышли к парку Соломона и Филипса. Несмотря на то, что на часах стрелки ещё не достигли полудня, тут было уже довольно много народа. Кого-то Джон узнал сразу, кого-то минутой позже, но также тут было и много незнакомых ему персон. Первым к друзьям подкатил Джо Спарр. Это был весёлый кудрявый коротышка, который пожав ребятам руки мигом испарился. Джон направился к своей любимой скамейке в дальнем углу парка. Это была длиннющая скамья с удобными изогнутыми спинками и сидеть на ней разрешалось только определённым людям. Фостер сам не помнит как оказался одним из этих определённых, если учесть, что там сидят в основном местные скейтеры-вертуозы, а он лишь кататься с трудом научился. Пересекая площадку поперёк он здоровался ещё с некоторыми приятелями и наслаждался царившей здесь атмосферой. «Парк Соломона и Филипса» являлся обиталищем не только тех, кто катается на досках, но и всех остальных молодых людей имеющих нужду в уединений и хорошей компании. В расставленных по периметру беседках часто собирались музыканты местных групп пить пиво, болтать о музыке. Тут же могли находиться и слушатели этой музыки, их поклонники - в парке не было подразделения на касты, не было кого-то выше кого-то. Все были равны и обладали одинаковыми правами на времяпрепровождение в этом месте. Разве, что это не касалось скамьи в дальнем углу, ибо то место было особенным. К слову, лишние люди сюда всё-равно никогда не заходили и правильно делали, ото отгребли бы.

На скамье сидели три человека и двое из них вели беседу.

- Доброе утро, ребята! - Джон и Луис поздоровались с ними и сели рядом.

Этими людьми были Несс Конрой, симпатичная имо с чудными ямочками возникающими у неё на щеках при улыбке, Томми Джонсон, её бойфренд, строгий на вид, но очень дружелюбный снаружи и Ник Сторч, парень, который здоровски рисует граффити. Последний читал какой-то толстый журнал с яркими рисунками на страницах и жевал шоколадный батончик. Несс и Томми уже почти перешли на крик в своём разговоре.

- Эй, чего вы так друг друга не любите? - С иронией спросил Фостер, поудобнее усаживаясь на любимой скамейке. Мексиканец же уставился на катающихся ребят и то и дело удивлённо охал и ахал.

Томми сказал, что его девушка повадилась изрекаться матом и, что ему это жутко не по нраву. Также, он посетовал на то, что Несси стала курить по пачке в день, на что она лишь гордо фыркнула и вытащила из помятой пачки сигарету.

Вообще, наблюдать за этой парочкой занятие не для слабонервных. Они обсыпают друг друга всевозможными ругательствами, дерутся, толкаются, кидаются предметами одежды, почти постоянно о чём-то спорят и почти никогда не находят общего решения. Одновременно с этим в их глазах читаются те чувства, которые их держат вместе. Секунду назад Томми выворачивал Несс руку, а сейчас уже они пылко целуются, стоя посреди проезжей части и не обращают внимание на движение. Только что девочка имо вопила на весь парк о том, какой же её бойфренд кретин и тут же повисает у него на шее, оставляя на ней засос. Ванкуверские мирные Бонни и Клайд, и, слава Богу, что мирные, а-то от города камня на камне бы не осталось!

- Да пошла ты!

- Да пошёл ты! - Так кончилась их дискуссия. Привыкший к таким финалам Джон на это никак не отреагировал, он знал, что всё в конце концов будет в порядке. Да и не его это было дело в любом случае.

Дата добавления: 2015-11-16