Метод Стаса по выделению растительных алкалоидов из органов человека и животных.

Поздним вечером 21 ноября 1850 года пастора общины Бури, что расположена между бельгийскими городами Монс и Турнэ, посетили три девушки и молодой человек. Это были кучер Жиль, горничная Эммеранс Брикур и две няни: Жюстин Тибо и Вирджинн Шавалье. Все они работали в близлежащем замке Битремон. Замученные угрызениями совести, они решили обратиться к пастору за советом. Накануне, 20 ноября вечером, в огражденном от мира каменными стенами и рвами замке произошли события, которые заставили их содрогнуться. (стр.276)

То, что сообщила Эммеранс Брикур, говоря от имени всех, было достаточно странным, странным даже для замка Битремон, который уже давно имел худую славу у населения Эннегю. Многие в округе верили в рассказ, будто тридцатилетний хозяин замка, граф Ипполит Визар де Бокармэ, в детстве был вскормлен львицей я с молоком львицы всосал в себя всю злость своей жестокой кормилицы. (стр.276)

Бокармэ был сыном голландского наместника на Яве и его жены-бельгийки. После прибытия в Старый Свет он заинтересовался естественными науками, сельским хозяйством и взялся за управление замком Битремон. (стр.276)

В 1843 году Бокармэ женился на горожанке Лиди Фугни, предполагая, что она богата. Отец Лиди, аптекарь в Перувелз, имел двоих детей, Лиди и болезненного сына Гюстава. Лишь после женитьбы Бокармэ на Лиди выяснилось, что состояние Фугни было в значительной мере переоценено. Итак, теперешняя графиня получила лишь ежегодную ренту в 2000 франков, которых было слишком мало для больших запросов молодоженов. (стр.276)

За несколько лет Битремон стал местом беспримерной хозяйственной запущенности, а дикие кутежи, оргии, охота и множество слуг привели графскую чету к огромным долгам. После смерти старого Фугни ежегодная рента графини поднялась до 5000 франков, но этих денег супругам не хватало. Чтобы не потерять владения, нужно было немедленно покрыть самые срочные долги. В 1849 году такой возможности уже не было. Ситуация была столь отчаянной, что Бокармэ брал взаймы даже у своих слуг. Последней надеждой графской четы была смерть брата Лиди, Гюстава, главного наследника Фугни. Если он умрет холостым, то наследницей его состояния станет графиня. (стр.276)

Гюстав, перенесший ампутацию голени, был очень болезненным. Передвигался он только на костылях. Расчет на его скорый конец имел под собой почву. Но с весны 1850 года вдруг распространился слух, что Гюстав собирается жениться. И действительно, выяснилось, что он купил родовой замок обедневшей дворянской семьи и помолвлен с его хозяйкой мадемуазель де Дюдзеш. С ноября 1850 года стало точно известно, что вскоре состоится их бракосочетание, а следовательно, наступит крах всем надеждам супругов Бокармэ на наследство Гюстава Фугни. (стр.277)

В тот вечер 21 ноября, когда пастор слушал рассказ горничной Эммеранс Брикур о невероятных ужасах, происходящих в замке, Гюстава Фугни уже больше суток не было в живых. Он не смог жениться. Он был мертв. С вечера 20 ноября голый труп его лежал в комнате Эммеранс, с ранами на щеках и с черным, сожженным ртом. (стр.277)

Эммеранс, однако, рассказывала так: утром 20 ноября пришло известие, что в полдень в замке появится Гюстав, чтобы сообщить родственникам о предстоящей свадьбе. После этого произошло что-то странное. Графских детей покормили не в большой столовой, как обычно, а на кухне. По прибытии Гюстава графиня сама подавала на стол. С наступлением темноты Эммеранс услышала в столовой какой-то шум, как будто что-то упало на пол. Сразу же после этого раздался приглушенный голос Гюстава Фугни: «Ах-ах, пардон Ипполит...» Эммеранс бросилась в столовую, но ей навстречу выскочила графиня и закрыла перед ней дверь. Графиня побежала на кухню и вернулась в зал с сосудами, наполненными горячей водой.Тут же она стала звать на помощь Эммеранс и кучера Жиля. Она объяснила: «Гюставу плохо. Идите помогите нам. Мне кажется, он умер. Его хватил удар». (стр.277)

Слуги застали Гюстава лежащим на полу столовой. Он был мертв. Граф Бокармэ находился в состоянии наивысшего возбуждения. Вымыв свои окровавленные руки, он приказал Жилю принести из подвала винный уксус и снять одежду с умершего. Стаканами он лил в рот Гюстава уксус и велел, чтобы уксусом полили также весь труп. Графиня отнесла одежду брата в кухню и бросила ее в кипящую мыльную воду. Жиля заставили еще несколько раз полить труп уксусом и затем отнести его в комнату Эммеранс на кровать. До полуночи графиня мыла пол в столовой, где умер Гюстав, его костыли сначала промыли, а затем сожгли. Рано утром граф появился с ножом и стал скоблить доски пола. Эта работа продолжалась до полудня. Лишь затем, обессилев от усталости, супруги улеглись спать, а слуги, собравшись с духом, отправились Бури. И вот они пришли и спрашивают пастора: «Ради бога, что нам делать?» (стр.277)

Пастору не пришлось отвечать на этот вопрос. Не успела Эммеранс закончить свой рассказ, как появился общинный писарь и сообщил, что завтра из Турнэ приедет следователь. Даже до Турнэ дошли слухи, что Гюстав Фугни умер странной смертью. (стр.277)

Поздним вечером 22 ноября прибыли следователь Эжебаер, три жандарма, хирурги Марузэ, Цуд и Косс, а также писарь общины Бури. Эжебаер так мало верил слухам, что оставил жандармов в Бури и отправился в замок лишь с писарем и врачами. Однако его сомнения очень скоро сменились подозрениями. Бокармэ долго не принимал следователя, и прошло много времени, прежде чем он появился. Камин столовой был забит пеплом, в котором виднелись остатки сожженной бумаги и книг. Тут же лежали ободранные с досок пола стружки. Неохотно показали умершего. Графиня отказалась открыть занавески, затемнявшие комнату. Следователь зажег свет и сразу увидел раны на лице Гюстава Фугни. Бокармэ безуспешно пытался скрыть повреждения на своих руках. Следователь приказал врачам тут же вскрыть труп и установить, умер ли этот человек естественной смертью. (стр.278)

Через два часа врачи доложили о результатах своего обследования. Мозг пострадавшего был совершенно здоров. О каком-либо приступе не могло быть и речи. Рот, язык, горло и желудок умершего свидетельствовали об ожоге химическим веществом, так что врачи пришли к заключению, что Гюстав Фугни скончался от едкой жидкости, залитой ему в рот. Они допускали, что могла быть применена серная кислота. «Смерть наступила в результате ожога рта и пищевода»,— заключили они. (стр.278)

Следователь Эжебаер распорядился, чтобы все необходимые для химического исследования органы трупа были изъяты. Он сам присутствовал при изъятии языка, пищевода, желудка, кишечника вместе с их содержимым, печени и легких. Все было уложено в сосуды, залито спиртом и запечатано. Секретарь суда и жандарм должны были тотчас доставить эти сосуды в Турнэ. Два других жандарма арестовали графа и графиню Бокармэ. (стр.278)

Сразу же по возвращении в Турнэ Эжебаер нанял карету, погрузил в нее собранный для исследования материал и поспешил в Брюссель в Военную школу, где с 1840 года работал профессор химии, имя которого стало известно следователю при случайном изучении одного химического журнала. Это был Жан Серве Стас. (стр.278)

Стасу было тридцать семь лет, когда Эжебаер поручил ему экспертизу, выполнение которой принесло химику всеобщую известность. Фламандец по рождению, Стас изучал медицину и химию сначала в своем родном городе Лёвене. На чердаке дома своих родителей Стас построил маленькую лабораторию, приборы для которой он изготовлял сам. Среди них были также примитивные весы из металла, стекла и сургуча, на которых можно было отвешивать миллиграммы. Стас хранил эти весы до самого конца своей долгой жизни как талисман. В той чердачной лаборатории он стал первооткрывателем флорхицина. Это достижение побудило великого шведского химика Берцелиуса сделать такое заявление: «Химик, дебютирующий такой работой, заслуживает внимания». В 1835 году Стас, подобно многим своим современникам, отправился в Париж к таким ученым, как Гей-Люссак, Араго, Дюма и Орфила. Он заинтересовался Дюма, и именно ему не имеющий средств Стас должен быть благодарен за то, что почти четыре года он имел возможность работать в лабораториях, где познал чудесный мир химии. Здесь он осмелился поправить Берцелиуса, неправильно определившего в начале атомный вес углерода. (стр.278-279)

Стас, с ранних лет болезненный молодой человек, нервозный и впечатлительный, совсем подорвал свое здоровье в Париже. Заболевание желудка, видимо результат недоедания и нерегулярного питания, мучило его до последних дней жизни. Но когда в 1840 году Стас с помощью Дюма вернулся в Брюссель профессором химии, то вряд ли другой бельгийский химик тех дней владел такими знаниями, как он. Лаборатория Военной школы бельгийской столицы пыла недостаточно оборудована, и немецкий химик Либих добивался, чтобы Стаса пригласили в Германию. Однако Стас остался верен своей родине и во второй раз оборудовал частную лабораторию сначала на улице де-Шан-ин-Иксель, затем переехал в Сен-Жиль на улицу де-Жонкур в маленький домик, представлявший собой сплошную лабораторию. Здесь он прожил скромную жизнь до самой смерти в 1891 году. (стр.279)

В тот день, когда Эжебаер прибыл в Брюссель, Стас работал еще на улице де-Шан. Здесь с декабря 1850 года по февраль 1851 года он сделал второе эпохальное открытие токсикологии: разработал метод доказательства наличия растительных ядов—алкалоидов в самом теле пострадавшего. Когда Стас получил необходимые материалы для производства акнализов по делу об убийстве Гюстава Фугни, никто не подозревал, но убийство совершено при помощи растительного алкалоида. Эжебаер предупредил Стаса, что убийство могло быть совершено при помощи серной кислоты. (стр.279)

Разъедающие яды к тому времени были достаточно хорошо изчучены, и Стас без труда установил, что об отравлении серной кислотой здесь не может быть и речи. Как и большинство его коллег-современников, из-за отсутствия других методов определения химикалиев Стас много раз перепробовал их на запах и вкус. Если положиться на обоняние, то он мог предположить наличие только уксусной кислоты. Узнав об этом предположении Стаса, Эжебаер сообщил ему, что труп обмывали и поливали винным уксусом. Toгда исследователь заподозрил, что большое количество уксуса должно было замаскировать признаки действия какого-то другого яда. И все же он начал с того, что пытался обнаружить во рту и в органах пищеварения трупа уксусную кислоту. Подозрение, которое у него возникло, заставило его действовать чрезвычайно осторожно. Он слишком часто убеждался, что яды легко разлагаются под действием тепла и воздуха, прежде чем их удастся обнаружить. Чтобы не утратить и случайно не разрушить все имеющиеся вещества, он осуществил все выпаривания и фильтрования в основном в сложных закрытых аппаратах. (стр.279)

Содержимое желудка, кишечника и мочевого пузыря, переданное ему в смешанном со спиртом состоянии, состояло из черно-серой кислой кашицы. Одну половину Стас отложил для возможных последующих экспериментов, а другую смешал с водой, которую использовал для промывания желудочно-кишечного тракта, несколько раз профильтровал раствор, подогрел и дистиллировал его. Таким образом он получил красновато-коричневую жидкость, которую разделил на несколько проб. Одну из них выпарил до состояния сиропа. При этом образовался уксусный запах. Подмешав в две другие пробы едкое кали, Стае получил жидкость, которая имела запах, напоминающий запах мышиной мочи. Но этот запах был знаком многим химикам, когда они занимались кониином, ядовитым алкалоидом цикуты. Подозрение Стаса, что уксусная кислота послужила лишь маскировкой убийства при помощи более таинственного яда, получило первое подтверждение. (стр.279-280)

Как быть, если Гюстав Фугни убит с помощью растительного яда? Как быть, если в трупе один из тех ядов, которые еще никогда не удавалось обнаружить в мертвом теле, не удавалось обнаружить даже в содержимом кишечника, смешанном с «живой материей»? Как быть, если случай навел его на след алкалоида? (стр.280)

С этого, момента Стае ни днем ни ночью не покидал своей лаборатории и наблюдал за своими ретортами, пробирками и реактивами. (стр.280)

Следующую пробу он разбавил большим количеством спирта, профильтровал, слил, добавил воды, снова профильтровал и дал фильтрату испариться, пока раствор не превратился в клейкую массу. Эту массу он смешал с раствором едкого кали, и вдруг снова появился тот особый, ни с чем не сравнимый, быстро проходящий запах. На этот раз, однако, запах был более резким, устойчивым и наркотическим. Были известны только два так называемых растительных алкалоида, которые можно определить по запаху: кониин и никотин — чрезвычайно ядовитый компонент табака, пятидесяти миллиграммов которого достаточно, чтобы убить человека за несколько минут. А запах, который уловил Стас,— разве он не напоминает запах никотина? (стр.280)

Итак, не никотин ли это? Не отравлен ли Гюстав Фугни никотином?

Стас наполнил бутылочку полученным экстрактом и добавил в нее чистого эфира. Смешав экстракт с эфиром, дал эмульсии отстояться. Затем взял половину отделившегося эфира, который вскоре испарился. На дне чашечки осталось прозрачное, коричневатое колечко с резким, вполне определенным запахом табака. Образовавшееся вещество Стас попробовал на язык и почувствовал жгучий вкус табака, охвативший весь рот и ощущавшийся в течение нескольких часов. После повторных «взбалтываний» частей исследуемого вещества с эфиром, дававших все время тот же результат, он смешал первоначальный раствор массы из желудка, кишечника и мочевого пузыря с едким кали. В этот ставший щелочным раствор он добавил такое же количество эфира и взбалтывал, пока не образовалась эмульсия. Но на этот раз эфир не хотел отделяться. Лишь освободив раствор от «живой материи» путем многократного промывания водой и спиртом, многократного фильтрования, он добился отделения эфира. Так как, по всей видимости, именно эфир абсорбировал вещество со жгучим вкусом табака, то Стас повторил взбалтывание с эфиром шесть раз, чтобы наверняка получись предполагаемый алкалоид и тем самым обнаружить яд. Каждый раз путем испарения он получал маслянистое вещество с типичным запахом и вкусом никотина. (стр.280-281)

Чтобы удостовериться, что получен действительно никотин, Ста испытал маслянистое вещество при помощи химических реактивов, опробованных со времен открытия никотина многими фармакологами, на чистом веществе алкалоида. Если, например, приблизить к никотину стеклянную палочку, смоченную в соляной кислоте, то образовывались сильные белые пары. Если никотин соприкасался с азотной кислотой, то превращался в густую желтую массу. Стас не ограничился известными реагентами. Он смешивал чистый никотин с различными химикалиями, наблюдал появление осадков, кристаллизацию и изменение в цвете и сравнивал их с действием этих химикалиев на маслянистое вещество, полученное им из внутренних органов Гюстава Фугни. Все абсолютно совпадало. (стр.281)

Лишь теперь Стас наполнил маслянистым веществом реторту и подписал ее: «Никотин из органов Гюстава Фугни». Реторту он отправил Эжебаеру в Турнэ, сопроводив ее письмом, где рекомендовал следователю поинтересоваться, не имели ли граф и графиня Бокармэ когда-либо дела с никотином или не приобретали ли они никотин, и просил сообщить ему о результатах расследования. (стр.281)

Следователь Эжебаер получил посылку Стаса 30 ноября. Взяв с собой группу жандармов, он тотчас поспешил в Битремон, приказал обыскать все помещения замка и приступил к новому допросу слуг. При этом садовник Деблики сообщил, что все лето и осень 1850 года помогал графу Бокармэ в изготовлении одеколона. Для этой цели Бокармэ приобрел большое количество листьев табака и обрабатывал их в аппаратах лаборатории, оборудованной в бане замка. (стр.281)

«Табак для изготовления одеколона?»—переспросил Эжебаер. «Да, табак,—заверил его Деблики,—много листьев табака». Выяснилось, что граф главным образом с 28 октября по10 ноября изо дня в день, а иногда и по ночам работал в бане, чтобы из табачного соуса экстрагировать одеколон. 10 ноября он закрыл одеколон в шкафу столовой. На другой день из бани исчезли все аппараты и стеклянные колбы, которыми он пользовался во время работы. Граф, должно быть, сам увез все куда-то, так как никому изслуг это не поручалось. (стр.281)

Обыск всего замка не навел Эжебаера на след каких-либо лабораторных приборов. Зато он узнал от кучера Жиля, что в феврале 1850 года Бокармэ ездил в Гент к одному профессору химии. Эжебаэр тотчас поехал в Гент и побывал у всех проживавших здесь химиков. Наконец он нашел некоего профессора Лоппера, преподававшего в Промышленной школе Гента. Лоппер вспомнил, что с февраля текущего года его несколько раз навещал господин из Бури, описание внешности которого совпадало с Бокармэ. Однако он представился как Беран и под этим именем писал ему письма. Во всех письмах Беран интересовался исключительно вопросом извлечения никотина из листьев табака. (стр.281-282)

Появившись впервые в феврале, Бокармэ-Беран объяснил Лопперу, что приехал из Америки. Проживающие там родственники Берана очень страдают от нападений индейцев, которые отравляют свои стрелы растительными ядами. Он, Беран, хочет изучить все известные растительные яды, чтобы как-нибудь помочь своим родственникам. При этом он интересовался, действительно ли растительные яды не оставляют следов в своей жертве. Когда Лоппер подтвердил это, Беран попрощался, но в том же месяце еще раз приезжал в Гент. (стр.282)

В этот раз он заявил Лопперу, что индейцы изготовляют экстракт из листьев табака, который за несколько минут приводит к смерти. В Европе этот экстракт называется никотином. Он хотел предпринять попытку создать экстракт самостоятельно, чтобы изучить его действие. Лоппер показал ему метод получения никотина и порекомендовал заказать необходимые сосуды и аппараты у медника Ванденберга и аптекаря Ванбенкелера в Брюсселе. Ванденберг и Ванбенкелер подтвердили следователю, что до ноября они отправили в Бури сто двадцать различных химических сосудов. В мае Бокармэ в третий раз поехал в Гент, чтобы показать Лопперу первую полученную им пробу никотина. До октября Бокармэ достиг уже таких успехов, что показал в Генте первые граммы чистого никотина и сообщил, что ему удалось отравить им кошек и уток. (стр.282)

Пока Эжебаер устанавливал эти факты, Стае не терял ни одноп минуты даром. Он уяснил себе принцип метода, с помощью которого ему впервые удалось обнаружить растительный алкалоид в организме убитого. Одновременно он попробовал найти никотин также и в самих органах Фугни, а именно в печени, языке и гортани. Метод Стаса можно теперь, когда он уже открыт, легко объяснить. (стр.282)

Все растительные яды, которые «ведут себя как основания», растворимы как в воде, так и в спирте. В противоположность этому почти все вещества человеческого организма, начиная с белка, жиров и кончая целлюлозой содержимого желудка и кишечника, нг растворяются ни в воде, ни в спирте. Если смешать размельченные и превращенные в кашицу органы тела или их содержимое с большим количеством спирта, добавив кислоту, то такой спирт прони кает в массу исследуемого материала, растворяет растительные яды, алкалоиды, и впитывает их. (стр.282)

К началу декабря 1850 года, когда Стас осмысливал результаты своих исследований, он еще не мог знать, что его метод даст токсикологии возможность выделять и доказывать все основные растительные алкалоиды (а позднее и другие яды), начиная с атропина, белладонны до дельфинина шпорника. (стр.282)

Когда 2 декабря Эжебаер прибыл с новыми важными известия ми к Стасу, последнему как раз только что удалось обнаружить яд никотина в печени и языке Гюстава Фугни. Здесь было так много никотина, что его хватило бы для убийства многих людей. Все, что следователь узнал об изготовлении никотина графом Бокармэ, было подтверждением успеха Стаса. (стр.282-283)

Эжебаер передал Стасу одежду убитого и семь досок пола, на которые упал отравленный Гюстав Фугни. Обследование одежды не дало результатов, потому что она была тщательно выстирана. На досках пола, без сомнения, были следы никотина. 7 декабря Эжебаэр обследовал брюки садовника Деблики, в которых он помогал графу Бокармэ изготовлять так называемый одеколон. На них были пятна никотина. 8 декабря Эжебаер и жандармы наткнулись в саду на захороненные останки кошек и уток, на которых Бокармэ испытывал ядовитое свойство никотина. Исследование останков доказало наличие «улетучивающегося алкалоида со всеми признаками иикотинах». 27 февраля 1851 года Стас предпринял последнюю серию экспериментов. Он отравил собаку, налив ей в пасть никотин. Убив точно таким же способом другую собаку, Стас налил ей в пасть уксусную кислоту. Первый эксперимент показал, что никотин не дал ожогов. Второй эксперимент дал такие же черные ожоги, как у Гюстава Фугни. Граф, видимо, свалил Гюстава на пол и держал его, в то время как графиня лила в рот брата яд. Так как Гюстав оказал отчаянное сопротивление, никотин разбрызгали. Это обстоятельство вынудило Бокармэ снять и выстирать одежду пострадавшего и использовать уксусную кислоту, чтобы скрыть видимые следы яда. (стр.283)

После тщательных поисков Эжебаер и жандармы нашли наконец замурованные аппараты, которыми граф пользовался при изготовлении никотина. (стр.283)

Когда спустя три месяца, 27 мая, в суде Монса начался суд над графом и графиней Бокармэ, прокурор де Марбэз имел такие веские доказательства вины подсудимых, что дело их было заранее проиграно. Перед лицом имеющихся доказательств ни один из них не мог отрицать, что они отравили Гюстава Фугни при помощи никотина. Графиня призналась, что помогала подготовить и осуществить убийство своего брата. Но всю вину она свалила на мужа, жеестокости и требованию которого она вынуждена была покориться. Граф признал, что добывал никотин, но, оправдываясь, утверждал, что собрал никотин в винную бутылку, чтобы взять ее с собой, когда поедет в Северную Америку. Его жена перепутала бутылки и 20 ноября за обедом угостила брата не вином, а никотином. (стр.283)

Нo все эти попытки оправдаться были безуспешны. Присяжным потребовался всего один час, чтобы признать графа виновным. Если графине, ко всеобщему возмущению, и удалось избежать казни, только из-за того, что присяжные не решились подвергнуть казни «даму». Вечером 19 июля 1851 года при свете факелов на эшафоте в Монсе лишился головы Ипполит Визар де Бокармэ. Дело Бокармэ кончилось. А Жан Серве Стас методом обнаружения никотина обессмертил свое имя в мире химии и токсикологии. (стр.283)

Дата добавления: 2015-11-14