Не-зависимость

Зависимость

Взаимо-зависимость

Не-зависимость

Нужно ли еще одно? Я думаю, да.

Слово зависимость происходит от глагола висеть, другими словами, прикрепляться к чему-либо, при этом оставаясь в воздухе.

Глагол висеть, как и выражение подвешенное со­стояние, имеет коннотацию несамостоятельности, не­определенности, незавершенности. Не говоря уже о та­ких однокоренных словах, как виселица и висельник.

Неудивительно, что, имея подобные значения и производные, слово зависимость вызывает в нас следующие ассоциации, которые мы приведем в каче­стве определения:

Зависимый - тот, кто цепляется за другого, живет, будто подвешенный в воздухе, без опоры, словно укра­шение другого человека, который его носит. Этот кто- то ступил на опасный путь неполноты и неопределенности.

Жил на свете человек, одержимый абсурдным страхом потеряться среди других. Все началось одной ночью, на маскараде, когда он был совсем молодым. Кто-то сфото­графировал гостей, выстроившихся в ряд. Когда молодой человек взглянул на фотографию, он не смог себя найти. Для маскарада он выбрал костюм пирата, с повязкой на глазу и платком на голове, но очень многие нарядились так же. В качестве грима мужчина сильно нарумянился и под носом нарисовал углем подобие усов, но румяных пиратов с усами было несколько. Он здорово повеселил­ся на празднике, но на снимке все были веселые. В конце концов он вспомнил: в момент, когда их фотографирова­ли, он обнимал блондинку. Тогда молодой человек попы­тался вычислить себя по этому признаку, но тщетно: бо­лее половины женщин были блондинками и большинство из них обнимались с пиратами.

Мужчина был глубоко потрясен этим переживанием и из-за этого на протяжении долгих лет не посещал ни­каких общественных мероприятий из страха потеряться вновь. Но как-то раз его осенило: с этого дня, куда бы он ни направился, он будет всегда носить одежду коричнево­го цвета. Коричневая рубашка, коричневые брюки, коричневая куртка, коричневые носки и ботинки. «Если кто-то захочет сделать снимок, я всегда смогу сказать: «Я тот, который в коричневом»,-— заверил он себя.

Прошли недели, за которые нашему герою не раз пред­ставился случай убедиться в действенности собственной хитрости: когда он бросал взгляд на витрины больших ма­газинов и отражался в них вместе с другими прохожими, он повторял, успокаивая себя: «Я человек в коричневом».

Той же зимой друзья подарили мужчине приглашение, в котором ему предлагалось один вечер понежиться в па­ровой бане. Он принял его с радостью, так как никогда не был в подобном месте, хотя со слов друзей был наслышан о прелестях шотландского душа, финской сауны и арома­тической бани.

В бане ему выдали полотенца и предложили раздеться в небольшой кабинке.

Мужчина снял куртку, брюки, свитер, рубашку, ботин­ки... и, дойдя до носков, взглянул на себя в зеркало и за­мер, как изваяние. Его пронзила мысль: «Если я сниму с себя последний предмет одежды, я окажусь голым, как и все остальные. А если я потеряюсь? Как я смогу узнать себя, если лишусь единственного отличия, которое меня спасало?»

Более четверти часа мужчина стоял в кабинке в ниж­нем белье, сомневаясь и решая, не стоит ли ему уйти...

Тогда его осенило, что хотя он и не может находиться в бане одетым, зато может придумать какой-нибудь от­личительный знак. Очень осторожно он вытянул нитку из своего свитера и перевязал большой палец правой ноги. «Я должен запомнить это на случай, если потеряюсь: те­перь тот, у кого коричневая нитка на пальце, это я», — за­ключил он.

Наконец, расслабившись, доверившись спасительной отметке, он полностью отдался удовольствию от бани - пару и плаванию, не замечая, что, пока он погружал­ся и выныривал, шерстяная нитка соскочила с его пальца и теперь плавала в бассейне сама по себе.

Какой-то мужчина рядом, увидев ее, поделился с дру­гом: «Какое совпадение — я давно пытаюсь объяснить жене, какого цвета я хочу шарф: отнесу-ка я ей эту нитку, чтобы она подобрала такую пряжу». И поймал нитку, пла­вающую на поверхности воды, но, поняв, что ему некуда ее убрать, не придумал ничего лучшего, как привязать ее к большому пальцу ноги.

Тем временем главный герой нашей истории, напа­рившись и наплававшись вдоволь, отправился в свою ка­бинку одеваться. Он вошел уверенным шагом, но когда закончил вытираться, взглянул в зеркало и с ужасом об­наружил, что он абсолютно нагой, а нитка на пальце про­пала. «Я потерялся», — заключил он, весь дрожа, и бро­сился искать отличающую его коричневую метку.

Через несколько минут, внимательно рассматривая пол, он заметил ногу другого мужчины с кусочком корич­невой шерсти на пальце.

Он робко шагнул к нему и промямлил:

- Извините, пожалуйста. Я знаю, кто вы. Не могли бы вы подсказать мне, кто я?

Пусть мы не зависим от других настолько, чтобы спрашивать у них, кто мы. Мы недалеко ушли от героя этой истории, если отказываемся верить собствен­ным глазам, а смотрим на себя лишь глазами других. Зависимость буквально означает добровольное со­гласие на то, что другой человек меня ведет или та­щит за собой, распоряжается моим поведением не по моему, а по своему усмотрению. Для меня зависи­мость - всегда темное и болезненное состояние, аль­тернатива, которая пытается быть оправдана тысяча ми аргументов, но в конце концов неизбежно ведетк имбецильности.

Слою имбецильный к нам пришло из греческого (im - с, baculo - посох), им обозначали людей, ко­торые держались за других, чтобы выжить, зависели от того, кто помогал им передвигаться.

Речь не идет об индивидуумах, временно пережива­ющих кризис, о больных и раненых, о настоящих ин­валидах, об умственно отсталых, о детях или незрелых юнцах. Все они, безусловно, пребывают в зависимости, и в этом нет ничего ужасного или плохого, потому что вполне естественно, что они не готовы и не способны от нее избавиться.

Но те здоровые взрослые люди, которые продолжа­ют делать выбор в пользу зависимости от других лю­дей, со временем станут имбецилами без надежды на выздоровление. Многие из них воспитывались с этой целью, потому что есть родители, которые освобожда­ют, и есть родители, которые превращают своих детей в имбецилов.

Есть родители, которые предоставляют детям вы­бор, возвращая им ответственность за свою жизнь, по мере того как они растут. Также есть родители, кото­рые предпочитают всегда быть рядом, «чтобы помочь», «на всякий случай», «потому что он (в сорок два года) очень наивный» и «зачем нам все нажитое нами состо­яние, если не для того, чтобы помогать нашим детям?». Эти родители когда-нибудь умрут, а их дети будут цеп­ляться за нас с вами, пытаясь использовать в качестве нового костыля.

Я не могу оправдывать зависимость, потому что не хочу прославлять имбецильность.

Если обратиться к анализу, предложенному Фернандо Саватером, существует несколько типов имбе­цилов.

Интеллектуальные имбецилы не доверяют своему разуму (или боятся, что от частого использова­ния их мозги иссякнут) и потому спрашивают ближ­него: «Какой я? Что мне делать? Куда мне идти?» А когда им предстоит принять решение, они мучают всех во­просом: «А ты что бы сделал на моем месте?» Перед тем как сделать любой шаг, они набирают себе команду со­ветчиков, которые думают за них. Так как они действи­тельно полагают, что не способны думать, то передают право думать другим, и это довольно тревожный симп­том. Самая большая опасность в том, что их порой принимают за истинно общительных и любезных лю­дей, а цепляясь за всех подряд, они в результате могут стать очень популярными. (Возможно, здесь уместно предостеречь читателя: никогда не голосуйте за таких людей!)

Эмоциональные имбецилы зависят от чу­жих заверений в любви, в обожании, в их красоте и ис­ключительности.

Они инициаторы знаменитых диалогов:

-Ты меня любишь?

-Да, я тебя люблю.

-Ты злишься?

-На что?

-На мой вопрос.

-Нет, с какой стати я буду злиться?

-Ах… ты все еще меня любишь?

(Прямо побить хочется!)

Эмоциональный имбецил неустанно ищет того че­ловека, который будет повторять ему, что никогда, ни­когда, никогда его не разлюбит. Все мы испытываем законное желание быть любимыми нашим избранни­ком или избранницей, но жить для того, чтобы это до­казывать, — это уже чересчур.

Мужчины подвержены эмоциональной имбецильности в большей степени, чем прекрасный пол. Когда женщина имбецильна, она имеет тенденцию прояв­лять это в повседневных делах, а не в любовных. (Это всего лишь тенденция, я не утверждаю, что все мужчи­ны или все женщины непременно имбецильны или что кто-то не попадает под эту классификацию.)

Рассмотрим тысячу семейных пар, распавшихся три месяца назад, и проследим, как развиваются со­бытия. У 95% мужчин есть другая женщина, с которой они живут вместе или собираются это сделать. Если побеседовать с ними, мужчины скажут: «Мне было не­выносимо возвращаться с работы и видеть, что дома не горит свет и меня никто не ждет. Нестерпимо про­водить выходные в одиночестве».

99% женщин продолжают жить в одиночестве или со своими детьми. Если спросить их, они пояснят: «С тех пор, как я научилась чинить кран и сама начала зарабатывать, зачем мне нужен мужчина в доме? Что­бы кричать мне: дорогая, принеси мне тапочки? Нет, нет и нет!»

Может, они найдут себе пару, а может и нет, вероятно, соскучатся и захотят найти человека, чтобы разделить с ним свое личное пространство, но вряд ли согласятся на кого угодно, лишь бы не испытать отчаяния от пога­шенного света в квартире. Это приоритет мужчины.

И, наконец,...

Нравственные имбецилы, несомненно, самые опасные из всех. Они отчаянно нуждаются в одобрении со стороны, чтобы принять любое решение.

Нравственный имбецил испытывает потребность в другом человеке, потому что должен от него услы­шать, хорошо он поступает или плохо. Он полностью зависим от того, уместны или нет его действия. Для него важнее всего, поступило бы так на его месте боль­шинство людей или нет. Жизнь таких людей проходит за составлением опросов общественного мнения на темы: стоит им купить новую машину или нет, нужен ли им новый дом или нет, подходящий ли сейчас мо­мент, чтобы завести ребенка.

Избежать их преследования нелегко: конечно, мож­но попытаться игнорировать их, когда они добивают­ся от вас совета, допустим, по поводу того, как скла­дывать туалетную бумагу; тем не менее, я считаю, что лучше всего... спасаться бегством.

Когда какой-то из этих шаблонов зависимости про­является особенно остро и накладывается на какого-то одного человека из окружения, индивидуум может впол­не искренне решить, что не может существовать без другого. С этой минуты его поведение подчиняется этой патологической связи, которая представляется чело­веку его спасением и одновременно его голгофой. Она вдохновляет и подталкивает, дирижирует и руководит всеми его действиями. А последние все без исключения направлены на то, чтобы похвалить, разозлить, соблаз­нить, наградить или наказать того, от кого он зависит.

Этот тип имбецилов в современной психологии называют СОзависимыми. Созависимый - это индивидуум, страдающий недугом сродни любому друго­му болезненному пристрастию, с той только разницей (на самом деле незначительной), что его «наркотик» - это определенный тип людей или какой-то человек в отдельности.

Как и в случае с любой другой наркотической зави­симостью, созависимый имеет предрасположенность к пагубной тяге и, если представляется случай, спосо­бен совершать слегка (или откровенно) иррациональ­ные поступки, чтобы получить «наркотик». Внезапно лишенный привычного «вещества», он точно так же может порой являть собой жесточайшую картину аб­стинентного синдрома.

Созависимость - возведенная в квадрат болезненная зависимость. Нездоровое пристрастие скрывается под маской любовного отношения, и зависимое поведение вселяется в человека с мыслью: «Я не могу без тебя жить».

Всегда находится кто-то, желающий возразить: «Но если я кого-то люблю, и люблю всем сердцем, разве не правда, что я не могу без него жить?»

И я с готовностью отвечаю: «Нет, неправда».

Правда в том, что мы всегда можем жить без друго­го человека, всегда, и есть по крайней мере двое, име­ющих право знать об этом: я и мой партнер. Я содро­гаюсь от предположения, что кто-то может решить, что я не могу без него жить, что я умру, если он уйдет... Меня ужасает мысль о проживании с человеком, веря­щим, что я в его жизни незаменим.

Такая позиция - это зловещее требование и непро­стительная попытка манипулировать.

Любовь всегда позитивна и чудесна, она не может быть негативной, но может использоваться как пред­лог, попустительство зависимости.

Поэтому я обычно утверждаю, что созависимый не любит, он нуждается, он требует, он зависит, но он не любит. Он аддикт, а не возлюбленный.

Было бы здорово избавиться от наших аддиктивных отношений с другими людьми, выйти из состоя­ния зависимости и помочь ближнему побороть его па­губные привычки.

Я счастлив, если любимые мною люди отвечают мне взаимностью; но если они меня не любят, я буду счастлив, если они мне об этом скажут и уйдут (или не скажут, а сразу уйдут). Потому что я не хочу быть ря­дом с тем, кто не хочет быть со мной...

Да, это очень больно. Но это намного лучше, чем остаться и продолжать обманывать партнера.

Антонио Порчия в своей книге «Голоса» говорит: «Тебя перестали не любить, а обманывать, а ты страда­ешь, как будто тебя разлюбили».

Разумеется, всем нам хотелось бы избежать пресло­вутой неудачи в любви. Но зачастую, чтобы избежать ее любой ценой, мы становимся манипулирующими невротиками: я держу ситуацию под контролем, что­бы иметь возможность заблуждаться и верить, что ты меня все еще любишь, что ты все еще моя точка опо­ры, мой костыль. И начинаю свое падение. И опуска­юсь все глубже в черный колодец в поисках озарения встречи.

Первая ступень - попытка стать твоей необходи­мостью.

Я превращаюсь в твоего избирательного постав­щика: я снабжаю тебя тем, что ты пожелаешь, пытаюсь тебя удовлетворить, нахожусь в твоем распоряжении, пытаюсь сделать так, чтобы ты от меня зависел. Стараюсь установить аддиктивную связь, подменяю свое желание быть любимым возможностью быть нужным… Если я тебе нужен, ты меня зовешь, просишь, наделяешь меня полномочиями, и мне уже не трудно поверить, что ты меня любишь.

И все же, несмотря на все усилия, которые я прикладываю, порой мне кажется, что ты во мне не нуждаешься. Что же я делаю тогда? Спускаюсь на одну ступеньку вниз.

Я пытаюсь вызвать в тебе жалость...

Ведь когда ты меня жалеешь, это немного похоже на то, что ты меня любишь...

Так что, если изобразить из себя жертву «Я ведь так тебя люблю... а ты совсем меня не любишь», может быть...

В отношениях люди слишком часто сбиваются с пути. На самом деле все мы так или иначе играли в это. Возможно, не так настойчиво, чтобы вызвать жалость, но кто из нас не заявлял:

«Как ты мог со мной так поступить?»

«Я не ожидал этого от тебя, я разочарован… мне очень больно...»

«Мне не важно, что ты меня не любишь... я-то тебя люблю».

Но мы катимся вниз под откос...

А что, если я не добьюсь твоей жалости? Что мне тогда делать?

Смириться с твоим равнодушием?

Никогда!

Если уж я дошел до этого, то по меньшей мере я по­пытаюсь добиться, чтобы ты меня ненавидел.

Некоторые перескакивают один из этапов... спуска­ются сразу на две ступени вниз и делают прыжок от стремления стать нужным прямиком к ненависти, ис­ключая развитие ситуации. Потому что на самом деле не могут перенести безразличия.

А бывает в жизни, что попадаются и «плохие» люди: они настолько плохие, что даже не хотят нас ненави­деть! Какие отвратительные люди, правда? Я хочу по­лучить твою ненависть любой ценой — и не достигаю этого.

Тогда... Я уже почти на дне колодца. Что мне еще сделать?

Ведь я, всецело зависящий от тебя и от каждого твоего взгляда, готов на все, чтобы не выносить твоего равнодушия. И часто я спускаюсь на последнюю сту­пень, чтобы привязать тебя к себе.

Дата добавления: 2015-11-14