Доллары и драма

Если верно, что Нью-Йорк – культурный центр США, то становится понят-ным зрелищный, коммерческий город-спрут (an octopus), столица большого биз-неса, навязчивой рекламы (importunate publicity) и судорожной погони за успе-хом (pursuit of success). Бродвей, этот театральный район, соседствует с биржей. Вокруг Таймс-сквер расположено двадцать восемь театральных помещений, не считая кинематографов.

Эта сосредоточенность зрелищных предприятий создает атмосферу ажиота-жа (agiotage, hulla baloo) и конкуренции. Премьеру ожидают со страхом и надеж-дой: слишком многим рискует тот, кто вложил деньги в спектакль, прибыль — тоже баснословная (fabulous). Постановка в 1959 году "Сладкоголосой юности" Т. Уильямса обошлась в 150 тысяч долларов. Музыкальные комедии могут сто-ить втрое больше. Теснота помещения мешает стать спектаклю моментом куль-турного общения. Вместо обычного в антрактах вопроса: "Вам нравится?" в Нью-Йорке чаще услышишь: "Как вы думаете - пойдет?" Судьба спектакля зависит от мнения влиятельных критиков.

Но вот пьеса санкционирована критикой, завоевала успех у публики. Спек-такль начинает давать сборы (get good box office returns. Возникает типично аме-риканское, несовместимое с живым театральным организмом, явление - Long run: пьеса стaвится 300, 500, 800 раз подряд... Актеры превращаются в марионеток, а театр — в азартную игру (а gamble), своего рода спорт. Выжав из спектакля все до последнего доллара, предприниматель снимает постановку и начинает искать новую доходную пьесу и новых "звезд".

Все начинается сначала.

Прогрессивные театральные деятели США неоднократно пытались создать постоянный театр. Каждый раз эти попытки кончались крахом. В конце января 1964 года постановкой драмы А. Миллера "После грехопадения" ("After the Fall") в Нью-Йорке с помпой был открыт "Репертуарный театр" Линкольнов-ского центра.

Прошел год и из театра ушел художественный руководитель Роберт Уайтхед, затем режиссер Элия Казан. Причина - в "конфликте между деловой и художественной администрацией", как выразился менеджер театра С. Гилки.

Есть еще одно крайне важное обстоятельство, которое сковывает творчес-кие возможности бродвейского драматурга. В специальном приложении к жур-налу "Харперс мэгэзин" (сентябрь 1959 года) — "Литературная жизнь Амери-ки" - критик Роберт Брустайн неблагополучное положение в театре объяснял помимо того, что "драма вступила в альянс с рынком", - существованием нег-ласной цензуры (secret censorship): "С каждым днем становится труднее изыс-кать средства для постановки пьесы, которая может встревожить публику". В результате "лишь немногие пьесы видят свет, не подвергшись предварительно энергичным переделкам". Брустайн склонен приписывать это капризам режис-серов, умалчивая о требованиях тех. кто стоит за ними; тем не менее он рас-ценивает ущемление прав драматургов как "узловую художественную проб-лему американской сцены".

Коммерческий ажиотаж на Бродвее вызвал рассредоточение (deconcen-tration) театральной жизни. В Нью-Йорке в конце 40-х голов стали появляться небольшие, не коммерческие поначалу, тeатры, получившие обобщенное название "театры вне Бродвея" (off-Вroadway).

Однако внебродвейские театры, за редкими исключениями, перестали быть постоянно действующими объединениями. Как и на Бродвее, продюсер теперь "открывает" пьесу, которая может иметь успех у публики, снимает помещение, приглашает режиссера, набирает труппу. Нередко удачный спектакль "переез-жает" на Бродвей, и, наоборот, серьезная бродвейская постановка, не получив признания пресыщенного буржуазного зрителя и не выдержав бремени расхо-дов, перемещается в районы "малых" театров. Так что грань постепенно стира-ется.

Этим обстоятельством и объясняется, очевидно, возникновение в 60-х го-дах некоммерческого авангардистского театра вне вне-Бродвея (off-off-Вroad-way). Пристанищем этому "подпольному театру" служат небольшие кафе, под-валы, старые церквушки Гринвич-вилидж, этого нью-йоркского Монмартра. Авторы не требуют гонорара, актеры обходятся без заработной платы, Поста-новка вне Бродвея стоит 20 тысяч долларов, тут - 20. Спектакль - чаще всего это одноактное представление играется энтузиастами на крохотных подмост-ках без сценических аксессуаров и в непосредственной близости к немного-численным зрителям. Люди приходят сюда не ради театра — его в сущности и нет, а ради эмоциональной и интеллектуальной встряски (аn intellectual jolt). С холодной иронией, не особо связывая себя законами драматургии, представляют здесь "человека вообще", его смятение и общественную неустроенность, его иллюзии и сексуальные кошмары.

Дата добавления: 2015-11-14