Тема любви и смерти в романах Тургенева «Накануне» и «Отцы и дети».

Обыкновенно тургеневским скепсисом в отношении возможности (по крайней мере, скорого) социального возрождения России объяснят неожиданную раннюю смерть главного героя романа. Инсаров умирает на руках Елены в гостиничном номере в Венеции, так и не успев доехать до Болгарии, где он собирался стать во главе антитурецкого восстания. В обстоятельствах смерти Инсарова нет ничего героического, как вполне обыденна его болезнь, приведшая к ней: скоротечная чахотка, развившаяся из-за обычной простуды. Однако скепсис Тур имеет не только социально-историческую, но и более глубокую – философскую подоплёку. Это шопенгауэровский пессимизм, направленный против оптимистической идеи исторического развития. Спрашивая себя, за какую вину Инсаров наказан смертью, а она сама – утратой любимого человека. Тур в качестве главной причины смерти своего героя считает, что он виноват, как виновата Елена, в том, что оба они бросали вызов Мировой Воле, а значит, и Традиции, призывавшей покоряться её законам. Покорности они противопоставили волевой активизм, основанный, несмотря на его, внешне жертвенный характер, не на отречении от своего «я». Караются герои и за попытку соединить эгоистическое счастье чувственного наслаждения в любви и долг самоотверженного служения ближним. Долг есть долг, это, по Шопенгауэру, форма аскезы, поэтому никакие компромиссы с личным счастьем здесь невозможны. Сделав ставку на любовь, Елена и Инсаров, как герои любовных повестей, обрекли себя на страдания и гибель. Смерть Базарова от случайного заражения, так же как и смерть Инсарова от чахотки, есть реалистически-бытовое проявление мистического возмездия Мировой Воли, причем орудие возмездия, как и в повестях, становится любовь. Отрицание Бар любви как стихии, порабощающей человека, внешне напоминает отвержение её людьми долга. Как и для низ, для него человек, «поставивший всю свою жизнь на карту женской любви», как отзывается он о Кирсанове, долгие годы после смерти своей роковой возлюбленной Нелли продолжающей мечтать о ней и поэтизировать её образ, - проявляет постыдную слабость. Но если те боролись с любовью, отрекаясь от себя и принося жертву, то Баз борется с ней, ничем не жертвуя, а наоборот, все больше замыкаясь в своем эгоцентризме. Потому он не только не спасается от любви, но сам становится её жертвой.

Петербург в романе. В «Преступлении и наказании» внутренняя драма своеобразным приемом вынесена на людные улицы и площади Петербурга. Действие все время перебрасывается из узких и низких комнат в шум столичных кварталов. На улице приносит себя в жертву Соня, здесь падает замертво Мармеладов, на мостовой истекает кровью Катерина Ивановна, на проспекте перед каланчой застреливается Свидригайлов, на Сенной площади кается всенародно Раскольников. Многоэтажные дома, узкие переулки, пыльные скверы и горбатые мосты – вся сложная конструкция большого города середины столетия вырастает тяжеловесной и неумолимой громадой над мечтателем о безграничных правах и возможностях одинокого интеллекта. Достоевский в границах одного романа развернул исключительное богатство социальных характеров и показал сверху донизу целое общество в его чиновниках, помещиках, студентах, ростовщицах, стряпчих, следователях, мещанах, ремесленниках, священниках, кабатчиках, сводницах, полицейских и каторжниках. Это – целый мир сословных и профессиональных типов, закономерно включенных в историю одного идеологического убийства.

Достоевский в «Преступлении и наказании», так же как и во всех других своих произведениях, анализ элементарных, простейших, повседневных явлений и фактов «текущей» действительности стремился слить воедино с анализом ее наиболее сложных, наиболее трудно поддающихся художественному анализу, «фантастических» характеров и явлений. Достоевский остро сознавал, что повседневная, будничная жизнь буржуазного города на только рождает материальную нищету и бесправие, но и вызывает к жизни, в качестве их необходимого духовного дополнения, в мозгу людей различного рода фантастические «идеи» и идеологические иллюзии, не менее гнетущие, давящие и кошмарные, чем внешняя сторона жизни столицы. Внимание Достоевского – художника и мыслителя – к этой, более сложной, «фантастической» стороне жизни большого города позволило ему соединить в «Преступлении и наказании» и последующих романах скупые и точные картины повседневной, «прозаической», будничной действительности с таким глубоким ощущением ее социального трагизма, такой философской масштабностью образов и силой проникновения в «глубины души человеческой».

История преступления и наказания Раскольникова происходит в Петербурге. И это не случайно: самый фантастический на свете город порождает самого фантастического героя. В мире Достоевского место, обстановка, природа неразрывно связаны с героями, составляют единое целое. Только в мрачном и таинственном Петербурге могла зародиться «безобразная мечта» нищего студента, и Петербург здесь не просто место действия, не просто образ – Петербург участник преступления Раскольникова. На протяжении всего романа лишь несколько кратких описаний города, напоминающих театральные ремарки, но их вполне достаточно, чтобы проникнуть в «духовный» пейзаж, чтобы почувствовать «Петербург Достоевского».

Раскольников также двойствен, как и породивший его Петербург (с одной стороны, Сенная площадь – «отвратительный и грустный колорит картины»; с другой – Нева – «великолепная панорама»), и весь роман посвящен разгадке этой двойственности Раскольникова – Петербурга.

Другой пример одухотворения материи – жилища героев Достоевского. «Желтая каморка» Раскольникова, которую Достоевский сравнивает с гробом, противопоставляется комнате Сони: у Раскольникова, закрытого от мира, – тесный гроб, у Сони, открытой миру, – «большая комната с тремя окнами»; о комнате старухи-процентщицы Раскольников замечает: «Это у злых и старых вдовиц такая чистота». Жилища героев Достоевского не имеют самостоятельного существования – они лишь одна из функций сознания героев.

Это относится и к описанию Достоевским природы. Мир, окружающий человека, всегда дается как часть души этого человека, становится как бы внутренним пейзажем человеческой души, в немалой степени определяет человеческие поступки. В душе Раскольникова-убийцы так же «холодно, темно и сыро», как в Петербурге, и «дух немой и глухой» города звучит в Раскольникове как тоскливая песня одинокой шарманки.

Духовно и описание страшной грозовой ночи, предсмертной ночи Свидригайлова, когда его жуткий душевный хаос сливается с таким же жутким природным хаосом.

С.М. Соловьев, специально занимавшийся изучением цветового фона произведений Достоевского, пришел к выводу, что «Преступление и наказание» – «наиболее совершенное по художественному наполнению произведение Достоевского – создано при использовании фактически одного желтого фона! Этот желтый тон – великолепное, целостное живописное дополнение к драматическим переживанием героев». С.М. Соловьев приводит в качестве приема «желтую коморку» Раскольникова «со своими желтенькими, пыльными <…> обоями», «желтоватые, обшмыганные и истасканные обои» в комнате Сони Мармеладовой, мебель «из желтого отполированного дерева» в комнате Порфирия Петровича, «желтый» цвет обоев в номере гостиницы, где остановился Свидригайлов. «Желтый цвет уже сам по себе создает, вызывает, дополняет, усиливает атмосферу нездоровья, расстройства, надрыва, болезненности, печали, – делает вывод С.М. Соловьев. – Сам грязно-желтый, уныло-желтый, болезненно-желтый цвет вызывает чувство внутреннего угнетения, психической неустойчивости, общей подавленности».

В.В. Кожинов обратил внимание на «очень существенное сопоставление <в «Преступлении и наказании»> двух слов: слово «желтый» не раз соседствует с другим словом одного с ним корня – «желчный», которое, кстати, тоже часто встречается в романе.

Во взаимодействии с «желчью» «желтизна» приобретает смысл чего-то мучительного, давящего.

Наконец, слово «желтый» связано, по-видимому, еще и с тем, что «Преступление и наказание» – ярко выраженный петербургский роман. Дело в том, что образ Петербурга прочно ассоциировался в русской литературе с желтым цветом.

Вероятно, и в романе Достоевского обилие «желтого» как-то связано с самим ощущением Петербурга, его общего колорита.

Устойчивое отношение Достоевского к Петербургу как к «самому умышленному городу в мире», как к «сочиненному», «самому фантастическому в мире», объясняется тем, что писатель считал Петербург «детищем» Петра I; по мысли Достоевского, Петербург еще больше углубил пропасть между народом и интеллигенцией.

Дата добавления: 2015-11-14