Читайте также:
|
Мы все вместе ломали голову над тем, как сделать проповедь Евангелия более действенной. Нам казалось очень тягостным делать это на уровне один - другому. Лучше всего было бы во весь голос возвещать прямо на улице: „Иисус жив! Он пришёл, чтобы исцелить и освободить вас! Иисус даст вам новую жизнь!" А ведь почему бы нам действительно не проповедовать прямо на улице? Вот оно!
Но только как нам всё это обставить? Мы откопали где-то старый стол, наполовину отпилили у него ноги, и снова пробил час книжек в подвале. Среди них были и брошюры с моим свидетельством „Наконец свободен", выпущенные у Вернера Хойкельбаха. Наши запасы этих брошюр были просто неисчерпаемы. Сами мы их почти не читали, находя их довольно скучными.Но благодаря им у нас была зацепка,чтобы вступать в разговор с людьми.
И вот настала суббота, когда мы решили выйти на улицу. Подготовка к этому событию получилась более чем основательная. Мы всё молились и молились, пока кто- то из нас не решил:
- Ну всё, пора идти.
То, что мы так долго молились, было больше признаком страха, чем веры. И вот, зажав под мышками книги и закинув за плечи гитары, мы взяли стол и выдвинулись из дому. „Господи, только не пошли мне навстречу никого из старых знакомых, и дай мне живым и здоровым пережить это утро”, - помолился я про себя. Но как только мы вышли на улицу, мне сразу навстречу попался мой бывший мастер. Я испытал дикое желание тут же оказаться на другой стороне улицы. Но я прекрасно знал: если я сейчас струшу и не дам ему книжку, то я уже никому её не дам.
Мастер был совершенно ошарашен, когда я с ним заговорил. После обычных формальных приветствий я с дрожью вручил ему брошюрку со своим свидетельством. Он взял её, явно озадаченный, и пошёл себе дальше. Первая победа над лукавым была у меня в кармане. Теперь он не сможет чинить мне препятствия.
Мы раздавали книжку за книжкой, и тут же завязывались разговоры. К сожалению, улица была не только в нашем распоряжении, пришлось делить её с коммунистами, которые как раз затевали ожесточённые идеологические споры. Но мы не для того вышли на улицу.
Мы прибыли на место, которое выбрали для нашей акции, и начали петь и читать молитвы, потом стали раздавать наши брошюрки, пытаясь таким образом оттянуть решающий момент. Но стол с отпиленными ногами однозначно заявлял своим присутствием, что в конце концов кому-то придётся на него залезть и начать евангелизировать.
Все были одного мнения:
- Вальтер, ты должен начать говорить.
Я подбадривал сам себя, уговаривая: „Это же всё равно что езда на велосипеде. Надо только сесть и начать крутить педали, остальное всё получится само собой." Наконец, решившись, я вышел на середину, забрался на стол и во весь голос начал свою речь. Чем увереннее я говорил, тем больше меня воодушевляли и захватывали собственные слова. Это было просто здорово, я испытывал огромное наслаждение. Правда, когда я закончил, мой восторг быстро прошёл.Через две минуты я уже не помнил, о чем я вообще говорил. А вдруг я наговорил какой-нибудь ерунды? Народу после моего выступления осталось не так уж и много, а уж чтобы кто-нибудь обратился, об этом и речи не было. Однако привкус тоски быстро рассосался, и я снова воспрянул духом. Ведь я всё же проповедовал перед людьми.
В результате нашей уличной акции к вечеру наша квартира была полна людей, которые пришли посидеть у нас и пообщаться.Многие, кого действительно тронуло то, о чём мы говорили, потом ещё не раз приходили к нам. А некоторые даже вручили свою жизнь Иисусу.
По нескольку часов подряд я дискутировал с нашими гостями о Папе и о несправедливой позиции церкви по отношению к бедным.При этом мне часто бросалось в глаза, что они не могут говорить о личности Христа без связи с какой-нибудь конфессией или каким-нибудь институтом. Приходилось пробивать толстую стену религиозных штампов и традиций, чтобы прийти к самому главному, к сердцу собеседника. И тогда разговор становился честным и открытым.
Я видел, как люди реагировали и что из этого получалось, и тогда у меня зародилась мечта. Я понял, что хочу проповедовать Слово Божье - на улице, в залах, единицам, сотням и тысячам людей... Я бы призывал их отдать свою жизнь Иисусу, и они бы обращались. С тех пор эта мечта захватила меня и не давала покоя.
Однажды Господь озадачил нас новым посланием:
- Дети мои, у Меня есть и другие овцы в хлеву.
Мы не могли понять, что бы это значило. Когда мы после этого помолились, мы пришли к выводу, что мы, пожалуй, не единственные христиане в городе. Должно быть есть и другие, и Господь, по-видимому, хочет, чтобы мы их нашли.
Но только где они есть, эти христиане? Мы обратились к Вернеру Хойкельбаху. Его сын прислал нам письмо, написанное в очень дружелюбном тоне. Он упомянул, что его отец умер несколько лет назад, и приложил адреса пяти разных свободных церквей.
Мы тут же задумались над вопросом: а правильно ли это вообще с точки зрения Библии? Ведь в Библии всегда говорилось об одной христианской общине на весь город. Павел писал общине в Коринфе и в Ефесе, или Колоссянам. А почему же у нас в городе целых пять общин, да ещё и мы в придачу? А кому Бог отправил бы Своё послание и Изерлоне?
После мучительных раздумий мы нашли этому убедительное объяснение. Вероятно, в нашем городе столько христиан, что ни один зал не может вместить такое количество народу. В таком случае, решили мы, это очень даже правильно - собираться в нескольких небольших помещениях. То, что они были „одним целым", было видно уже из названий. Они все звучали похоже, везде были одни и те же слова: свободная - христианская -евангелическая - община или церковь. Как бы там ни было, мы решили познакомиться с остальными овцами, и, вооружившись адресами, отправились на их поиски.
В следующее воскресенье мы встали по нашим понятиям довольно рано, оделись как на праздник и отправились знакомиться с другими „овечками".
Первая община, которую мы решили навестить, размещалась в здании старой фабрики. Без пяти десять мы поднялись по лестнице, ведущей в помещение, где они собирались. Впереди было несколько свободных рядов, где мы сразу и разместились. Мы видели, что наше появление привлекло всеобщее внимание. Тех, кто постоянно ходил на богослужения, было не так много, все были как на ладони, так что наше посещение было весьма заметным событием. По нашим представлениям мы выглядели очень даже прилично, ведь мы постриглись, пусть даже у некоторых ножницы лишь слегка коснулись волос. В своих славных нарядах, которые мы себе сшили из самых невероятных материалов, включая шторы, мы, по-видимому, произвели на них странное впечатление. Но если бы у нас даже и были деньги на одежду, мы всё равно не стали одеваться как они, это был бы абсолютно не наш стиль.
Толкование Библии нам показалось очень сухим, и вообще служба как-то прошла мимо нас. Здесь мы не нашли ничего такого, что могло бы быть для нас полезно. Атмосферу можно было сравнить разве что с морозильником. Но мы думали, что зато после службы у нас будет достаточно времени пообщаться с нашими новыми знакомыми. Они ведь тоже наверняка захотят с нами познакомиться. Но наш первый контакт не пошёл дальше обмена несколькими репликами, потому что все спешили домой, где их ждал обед. Мы остались одни.
Ну ладно, подумали мы, попробуем ещё раз. Но в следующую среду, когда мы пришли к ним на библейский вечер, нас ждало всё то же самое. Только на этот раз было легче начать разговор. Однако он по большей части состоял из их изучающих вопросов:
- А кто вы такие? А вы откуда?
Со всем простодушием, ни о чём не подозревая, мы рассказали им обо всём - начиная с нашего обращения, крещения Святым Духом, как мы говорили на новых языках, как освобождались от демонов и наркотиков, и закончили покаянием. В ответ на это на нас обрушился поток, как если бы в огонь плеснули воды:
- Так вы что же, пятидесятники?
- Вы, может, харизматики?
Членов общины вдруг охватил ужас, а мы вообще ничего не поняли. Мы при всём желании не могли им ничего ответить, потому что просто не знали, кто такие пятидесятники и кто такие харизматики.
Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Когда он во всех подробностях описал, что у них там творится, меня затошнило. | | | Мы поняли, что эти общины не очень-то дружат. Это открытие нас весьма неприятно поразило. |