Апокалипсис № 0

«…Опять пришли худые времена…»

Двадцатый век.

Не этот…

До Христа.

И, временем

изгрызенный,

папирус

Мне сообщает,

что не сохранились

Отвага,

честь,

любовь

и красота.

«…Рабы дерзят,

и пашня не родит,

На небесах

зловещие кометы,

Никто своих

родителей не чтит.

Все сочиняют

грязные куплеты…

Солдаты продают

военный скарб

Бунтующим кочевникам

(возами!),

А фараон божественный

ослаб –

Державными исходит

словесами.

Мешает пить

креплёное вино

Горящее Отечество.

Евреи

Грозят уйти.

Последнее добро

Закапывают в панике

соседи.

Мир замер

в ожидании

конца,

Лихие люди

чистят

пирамиды;

Что будет завтра,

знает только Ра.

Себя не жалко,

за детей – обидно…»

……………………………………………..

Другая жизнь.

Иные времена.

Двадцатый век.

Не этот… до Христа.

Такое всё родимое до боли.

Покоя нет.

Но также нет и воли.

Поэт ошибся, Муза подвела.

Пересменка.

На «бреющем» низко прошёл самолёт

И выронил вымпел с поспешной запиской:

«Мы скоро вернёмся,…(зачёркнуто)…близко…

(опять неразборчиво)… верим, браток…»

Наверное, врут…а, быть может, и нет:

Успею и выпить, и впрок помолиться.

Я всё ж погожу зарывать партбилет –

Простая бумага, а вдруг пригодится?

Направо-налево сожжённая степь,

На бровке окопа пристроился суслик;

В зените два крестика мирно пасутся

(Супруги-стервятники рыщут обед).

Куда-то пропали друзья и враги,

Есть время в затишке подумать о разном:

О чистом и светлом, о стыдном и грязном,

Есть время свои подытожить долги.

Как видно, сейчас наверху перерыв,

Идёт пересменка.

Мусолят отчёты

Усталые демоны канувшей ночи,

И Ангелы Дня принимают посты.

Я в Их картотеке,

в ней весь мой окоп,

И россыпи стреляных гильз под ногами;

А суслик, не призванный в армию, тот

Засунут закладкой меж мной и врагами.

Эй, Вы, меднокрылые!

Я не сробел,

Но ждёт меня завтра большая работа,

И мне уходить – никакого расчёта,

Я столько не сделал, не смог,

не сумел…

Стирая с доспехов дорожную пыль,

Томится Сервантес

на сотой странице;

Ещё не приручены звери и птицы,

(И даже не пойманы –

я и забыл…)

Ещё не творил я вино из воды,

Апостолов верных не слал в Галилею,

Калеку не вылечил: «Встань и ходи!» –

Откладывал всё.

Думал, вдруг не сумею?

Подпив, не плясал, весь довольный собой,

На свадьбе гулливой у дюжины внуков…

………………………………………………….

…какая же, всё-таки, нудная штука –

Навязанный Вами сегодняшний бой!

Ну, что ж, приступайте,

сыграем в войну.

Конец пересменке.

Швыряйте железо.

Оценим позицию грубо и трезво:

Вы может много.

Я тоже – могу.

Не так уж и важно, придут ли друзья,

Что б кровью умыться со мною в окопе:

Их помощь, по совести, мне не нужна,

Я сам себе мастер на этой работе.

Я вбит в эту землю, как в дерево гвоздь,

Заняв своё место, с него не сойду.

Ну, всё!

Наконец - то!

Опять началось!

………………………………………………………….

А пленных из принципа я не беру…

Освободители

Подкрался сон не исподволь, а вдруг,

Вдавил в подушку тёплыми руками.

За ним слежу

закрытыми глазами,

Как муху невесомую –- паук.

Опять толпа. Налево – Мавзолей.

Двуглавые чудовища на Спасской…

Сегодня я гуляю без опаски,

Хоть сапогами до смерти забей!

Вокруг свои:

старухи при свечах,

Бомжи интеллигентные,

собаки,

Небритые кавказцы

и солдаты

Потягивают пиво

на часах…

…………………………………………………

Люблю тебя, безумная страна,

Когда святых и прошлое поносишь,

Не то грозишь,

не то чего-то просишь,

И рвёшь свою рубашку до пупа!

Люблю, когда, красуясь на коне,

Своих врагов лупцуешь

хворостиной,

Или трясёшь последнею полтиной,

Зажатою в пятнистом кулаке.

Люблю тебя, когда ты из горла

Вливаешь спирт в лужёную утробу,

А после – ищешь торную дорогу,

Ругаясь скверно: только - что была!

Люблю тебя за бредни наяву,

За чад в башке, за вечную истому

Весной бежать куда-нибудь из дому,

Незнамо как, незнамо – почему;

…………………………………………………

Тяжёлое литое НЛО

От склепанного звёздочками

Неба

Спускается неспешно…

–Это – дело, –

Мне говорит Потёртое Пальто.

–Ужо теперь порядок наведут,

Накушались по брови.

Даже выше.

Ты слышишь ангелов?

А я, приятель, слышу.

Давай-ка хватим водочки.

sehr gut?

………………………………………………

Я просыпаюсь.

Тихо.

Нет шести.

Преддверие осеннего рассвета…

Ну до чего сумели довести

Не глупого, казалось, человека!

Гляжу в окно,

но в небе пустота:

Ни красной звёздочки,

ни чёрного креста…

Калиюга

КАЛИЮГА – в индуистской мифологии эра Зла, время полного господства богини Смерти Кали…

Неспешной походкой под соснами, летом

Мы с братом по берегу озера бродим,

Толкуем лениво

О том и об этом,

И Бога на чистую воду выводим;

Мне брат говорит (а мне верится плохо),

Что сходит на Землю сейчас Калиюга –

Шестая по счёту с Адама эпоха,

Одетая сталью, печали подруга.

Он путает небыль и быль поминутно,

Словами из книжек пыля и пророча.

Седой фантазер, ожидающий внуков…

Я только киваю и слушаю молча.

Порою, он камень, прищурясь, швыряет,

И тот по волнам легкомысленно скачет;

И чайка над нами кругами летает,

А я удивляюсь: о чём она плачет?

…………………………………………………………..

Его я держу за иссохшую руку:

Душа отлетает.

Убитый философ

Лежит и гадает по тонкому звуку,

Как муха свои разрешает вопросы…

Спускаясь куда-то крутым косогором,

Ступени алмазные пачкая кровью,

Сейчас он сломает замки и запоры,

И двери высокие настежь откроет;

За ними - кедровые кущи Ливана,

Апостол дежурный на стол выставляет

На чистую скатерть – хрусталь без изъяна…

…………………………………………………………

Сейчас он узнает,

узнает,

узнает!

…………………………………………………………

Холодный, как Смерть, металлический стол,

Остатки зубов не в улыбке – в оскале;

Я знаю, он ТАМ ничего не нашёл,

Он умер навеки и встанет едва ли.

Торчит над могилой покрашенный крест,

Струится позёмкой колючая вьюга.

Я больше не требую свыше чудес:

Должно быть, и вправду пришла Калиюга

Январь 1997 г.

Маугли – весенний бег

Состарились мои Учителя:

Балу ослеп,

Багира поседела,

И у гиен надменных, то и дело,

Канючит клок протухшего быка.

Великий Змей уполз на солнцепёк,

Неделю спит, неделю − отдыхает.

На старика нужду свою справляет

С высокой пальмы

меткий бандарлог.

Скала Совета травкой поросла,

Одёжка полинялая Шер-Хана

Валяется, как брошенное знамя

Разбитого сипайского полка.

Пора и мне подумать о себе:

Не веселит удачная охота,

Внутри меня ворочается что-то

И отдаётся болью в животе.

Поскрипывает гибкая душа,

Ломается, сочится на изломе;

Как говорят шакалы на жаргоне

Своих тусовок: каждый за себя!

В нас кровь одна, но цвет её и вкус

Не узнаю в преддверии разлуки.

Она пришла. И я ломаю руки,

И Джунглями дышу, не надышусь.

В лесу враги привычные живут,
Я знаю их наивные повадки:

От сильного бежать во все лопатки,

Бить сироту… Они не подведут!

Их запахи и мягкие следы,

По совести, я лучше понимаю,

Чем Девочку, которую встречаю

Четвёртый день − с кувшином, у воды.

Она смешно браслетами звенит,

Она стреляет узкими глазами,

Меня не видя, скрытого ветвями,

Что за Её ужимками следит.

Она поёт и пляшет у воды…

(На бандарлога праздного похожа!)

И у неё коричневая кожа,

И лотосы на выпуклой груди;

Она − моё лесное божество,

Но я себя слезами не унижу,

Сквозь их туман

и вижу, и не вижу

Расписанное красками лицо.

Она живёт в деревне за рекой,

Где дряхлый Наг и верная Нагайна

Пьют молоко из блюдечка печально,

Подрагивая ломкой чешуёй;

Там портит мясо Огненный Цветок,

Там подшивают кожею подошвы,

Там воют гимны древние истошно,

Протягивая когти на Восток;

Там уминают в чанах виноград,

Там о звезде таинственной не грезят −

Никто за ней на дерево не лезет;

Мужчины шерсть недельную скоблят…

Там для меня сколоченная клеть

Пылится на задворках без работы,

Усатый страж, страдая от икоты,

На крысах правит кожаную плеть…

Давно меня мечтая изловить,

Жуют наживу хищные капканы,

В горах болтают глухо барабаны,

И пуля тянет огненную нить!

Дописана последняя глава,

Последняя страница прошуршала;

У сказки было дивное начало,

Но угодило сердце в жернова…

Слепец Балу пророчит мне беду,

С нечистой силой ночью хороводит,

И перед сном торжественно проводит

Вокруг меня волнистую черту;

Пусть недовольны мной Учителя –

Их ворожба и брань уже не ранят,

Четвёртый день меня казнит и манит

В дешёвых кольцах тонкая рука;

Весенний бег! Я душу предаю

На алтаре бунтующего тела;

Ты этого, должно быть, и хотела,

Когда со мной задумала игру?

Поберегись, я в жизнь Твою ворвусь,

И напугаю, встану при пороге,

И упаду в коричневые ноги:

…………………………………

«Меня не бойся. Сам тебя боюсь».

Боккаччо-1

Опять о нас, мой нежный друг,

Моя пленительная Ева, –

Цветок в кругу своих подруг

И Ангел, если б захотела!

…………………………………………

Когда ты к мессе в храм идёшь,

Шурша прохладными шелками,

Бросает праведников в дрожь

Греха невидимое пламя.

Но я – Боккаччо.

Не Катулл.

Хотя у Музы и в почёте,

Я никому не присягнул

Перечислять твои красоты.

Я не хочу тебя винить,

Мол, де не ведаешь законов

И не читаешь толстых книг –

Мышами съеденных Платонов;

Что зря священный Геликон

Рождает струи Иппокрены,

Что навевают сладкий сон

Тебе цезуры и размеры;

Что сердце спящее твоё

Навеки отдано уродцам,

Одетым в яркое тряпьё

И плясунам-канатоходцам…

Я мог бы перечень продлить,

Когда б, досадою влекомый,

Себе позволил позабыть

Натуры вечные законы:

Всё покрывает красота:

Все недостатки и пороки.

И там, где царствует она,

Смешны суровые попрёки!

И я готов тебе простить

Охоту к склоке,

Лень,

Бахвальство,

Но как, скажи мне, укротить

Твоё бесстыжее всезнайство?

Куда бы бес тебя не свёл,

На рынок,

В церковь,

Или – в бани,

Домой приносишь ты подол,

Набитый доверху вестями.

Араба легче окрестить,

Заставить есть свинину,

Чем на ходу остановить

Твою, дружок, машину!

Увы, с утра и до темна,

Не ведая простоя,

Молотят воздух жернова

Моим ушам на горе…

Податель жизни и еды,

Чем я тебя прогневал?

Какие тяжкие грехи

С меня взыскует небо?

Ведь я не вор,

Не чародей,

Не тать из дикой чащи,

Не флорентийский казначей,

Не еретик пропащий!

Не обижал сирот и вдов,

И с радостью в крестовый

Готов отправиться поход,

Лишь Папа молвит слово…

Ужель за то,

что в строгий пост

Опять Венеру славил,

И, пощади меня, Христос,

Не там свечу поставил?..

Дата добавления: 2015-11-14