5 страница

- Что за глупости ты говоришь, Курт!

Он промолчал. И Блейн понимал – что он вообще может сказать в такой ситуации?

- Я люблю тебя любым…

- А я буду себя любить?

- Что ты чувствуешь теперь? – миссис Смит подперла подбородок ладонью.

- Что я чувствую? – Блейн ухмыльнулся, но эта ухмылка исказилась болью на его лице. – Пустоту. Из меня вырвали душу много месяцев назад, выпотрошили, оставив лишь оболочку. Как Вы думаете, душа возвращается?

Психолог молчала, догадываясь, что Блейн продолжит говорить, и через какое-то время, так и не дождавшись ответа, он вновь подал голос:

- Знаете… Ведь казалось, еще вчера я ощущал, как он касается меня, а теперь этого нет. Вокруг словно черная дыра, забирающая у меня все. Абсолютно все. Мне остается лишь иллюзия того, что раньше все было по-настоящему. И… я не могу так. Моего Курта нет, но он словно бы есть. Он живет в воспоминаниях, а от них не избавиться, их не выжечь из головы… И все, что я хочу – это быть с ним.

Голос Блейна прозвучал твердо, и психолог изогнула бровь, заинтересованно смотря на готового вот-вот расплакаться молодого человека.

Глава

Блейн пнул ногой камень и проследил за его коротким полетом, который закончился глухим ударом о песчаную дорожку. Несмотря на то, что сейчас был вечер, людей в парке было очень мало, поэтому Андерсон мог спокойно пройтись в одиночестве, погрузившись в свои мысли, и быть уверенным, что его ничто не потревожит.

Он шел с очередной встречи с Куртом. Хотя встречей это назвать слишком тяжело, но парень никогда не мог подобрать нужного определения к своим практически ежедневным посещениям могилы возлюбленного. Очередные новости, рассказанные выгравированному имени на холодном камне, и тишина ему в ответ… Было время, когда люди по своей глупости говорили, что со временем Блейн будет реже ходить на кладбище, как и большинство потерявших своих близких, из-за принятия того, что человека уже не вернуть, но он на это лишь озлобленно скрипел зубами, пытаясь сдержать яд, готовый вот-вот выплеснуться на таких «советчиков» и «специалистов». И теперь эти люди, если их так можно было назвать, наверняка самодовольно потирали руки, думая, что правы, и не зная о настоящей правде – брюнет предпочитал никому не рассказывать о своих печальных прогулках к Курту, кроме, разве что, Берта Хаммела. Он мог знать. Он должен был знать. И, наверное, он был рад понимать, что его мальчик даже после смерти не остается одинок.

Блейн мог бы пойти сейчас домой, но находиться в тишине, упруго отражавшей любые звуки, совсем не хотелось – от нее звенело в ушах, и голова наполнялась гулом, от которого молодой человек просто устал. А ведь бывшие участники хора были правы – куда пропал тот самый Блейн, веселый и жизнерадостный, полный сил и оптимизма? Он бы так хотел стать прежним, но даже не представлял, как можно быть таким, когда рядом не было человека, который заставлял его улыбаться и радоваться каждому дню? Когда он открывал глаза и не встречался с взглядом пронзительных голубых глаз, и не видел мягкой улыбки, трогающей такие родные губы. Когда он не мог почувствовать прикосновение тонких пальцев к своей щеке, когда он не мог ощутить тепло тела столь любимого им человека. Вся любовь к жизни теперь казалась иллюзией, чем-то невозможным и далеким, потерянным в густом городском тумане, который не пронзают даже яркие испепеляющие лучи солнца.

Он ведь раньше никогда не задумывался о смерти. И люди ее, в своем большинстве, не боятся. По крайней мере, до тех пор, пока она не становится слишком близко, обжигая своим ледяным дыханием.

Блейн пристроил сумку в дальний угол палаты и осмотрелся:

- Ну, довольно уютно… - неуверенно пробормотал он мнущемуся в дверях Курту. Хотя обстановку в больнице довольно сложно назвать уютной – белые цвета угнетали и напоминали о том, что ты болен. Запахи лекарств, резкие и неприятные, проникали в нос и будто отпечатывались там – Блейн то и дело подносил руку к лицу в тщетных попытках отогнать от себя едкие испарения.

- Куууурт, - протянул Андерсон, когда увидел, что его любимый все еще стоит на пороге палаты и топчется там на месте, нервно кусая губы. – Это ненадолго, милый, ты же знаешь…

- Только это ненадолго будет регулярно повторяться в течении минимум трех месяцев, Блейн, - неожиданно твердым голосом проронил Курт и прошествовал внутрь белой комнаты, морщась, словно каждый шаг причинял ему невыносимую боль.

Андерсон только хотел что-нибудь возразить, как в палату вошла медсестра и вложила в руки брюнета то, в чем предстояло Курту находиться в больнице. Хаммел скривился при виде этого одеяния и резко закачал головой:

- Я не стану это носить!

- Курт! – Блейн взмахнул руками; он даже не представлял, что делать с закапризничавшим парнем, хотя он прекрасно понимал, что за этим поведением скрывается настоящая паника от предстоящего. Андерсон сам с трудом сдерживался, чтобы не начать кусать костяшки пальцев от нервов, натянутых, словно струны гитары. – Я… давай я тебе помогу…

Курт бросил взгляд из-под ресниц на брюнета и с еле слышным вздохом стянул с себя рубашку, уставившись в одну точку. Блейн поцеловал возлюбленного в шею, обдав его волной горячего дыхания, и накинул на его плечи ту самую странную больничную одежду, застегивая небольшие крепления на спине.

- Все будет хорошо, - Андерсон обнял Курта за талию и начал мерно покачиваться с ним из стороны в сторону, будто убаюкивая взволнованного парня. – Ты у меня самый сильный.

Хаммел промолчал – лишь развернулся и уткнулся носом в плечо брюнета, ища безмолвной поддержки, в которой так нуждался. Блейн провел руками по спине Курта:

- Я буду рядом. Обещаю.

Какой человек может справиться с чем-то в одиночестве? Таких, наверное, единицы. Ведь намного легче, когда рядом с тобой тот, кто готов разделить любую беду и горе и просто находится рядом. И в такие моменты не нужны слова – иногда хватает лишь прикосновения, чтобы уверить человека, что ты сделаешь все для того, чтобы ему стало как можно легче.

Блейн дотронулся кончиками пальцев щеки Курта и мягко ему улыбнулся, касаясь губами уголка рта возлюбленного. А ведь брюнету тоже было страшно. Его внутренние органы сводило судорогой, все закручивалось в тугую пружину, которая была готова разорвать парня в любой момент, стоит лишь чему-то нарушить напряженную уверенность, дававшуюся ему с большим трудом.

- Дай мне, пожалуйста, халат, - прошептал Курт, усаживаясь на кровать и проводя ладонью по покрывалу. На его лице можно было ясно прочитать, как же ему плохо здесь находиться, и что он даже не может представить себе предстоящие дни, проведенные здесь, часть из которых будет в одиночестве.

Блейну совсем не хотелось оставлять Курта одного, и он был готов проводить рядом с ним хоть целые сутки, не отпуская его руки, но ему предстояла работа, от которой он, к сожалению, не смог полностью отказаться, освободив свой график лишь частично. И из-за этого Андерсон мучился еще больше – он боялся, что Курт подумает, что он его бросает на произвол судьбы. Когда человек в таком состоянии, он совсем не осознает свои мысли и любую ситуацию может воспринять против себя, потому что будет считать себя обузой.

Брюнет обнимал Курта за плечи, сидя рядом с ним, и изредка целовал его в волосы, ухо и щеку – первое, что попадалось под губы – лишь бы дать понять его мальчику, что он не одинок, и что страшный путь он пройдет не один.

- Извините, но пора ставить катетер, - в палату вошел доктор в сопровождении медсестры, и Блейн мгновенно встал, не отпуская при этом судорожно сжавшихся пальцев Курта.

- Я здесь, не бойся, - едва слышно прошептал Андерсон на ухо Хаммелу, чтобы его мог услышать лишь он, и брюнет почувствовал, как заметно расслабилась рука возлюбленного, но все еще оставаясь напряженной.

Курта уложили на кровать, и он закрыл глаза. Блейн рассматривал столь любимое лицо, и его сердце стало отдаваться глухими ударами в голове – на этих белоснежных простынях Хаммел выглядел еще более бледным, с залегшими синяками под глазами. Хрупкий и слишком беззащитный, когда над ним склонился врач и спустил с правого плеча больничную рубашку парня, собираясь начать процедуру. Блейн, поджав губы, чтобы никто не заметил, как они дрожат, наблюдал за действиями доктора – тонкая длинная игла проткнула нежную кожу и синюю вену, яркой полосой выделяющуюся на белой груди Курта; Хаммел поморщился и панически сжал руку Андерсона. Брюнет с трудом сглотнул и отвел глаза – наблюдать, как делают больно любимому тобой человеку невозможно, даже если это и в благих намерениях. Зазвенела металлическая стойка капельницы, и Андерсон вновь перевел взгляд на врача, державшего на этот раз тонкую трубку, протягивающуюся от бутылки с прозрачной жидкостью; катетер был уже зафиксирован большим отрезком пластыря, и теперь через него врач проталкивал ту самую трубку. Блейн переборол в себе дрожь, в которой было готово содрогнуться все его тело – только не при его Курте…

- Поешь, любимый, - Блейн попытался сунуть ложку супа Курту в рот, но тот упрямо поджал губы и отвернулся, устало положив голову на заботливо взбитую подушку. Андерсон вздохнул и уткнулся лбом в руку Хаммела, покоящуюся поверх одеяла - он никак не мог уговорить нормально поесть своего возлюбленного. Постоянная тошнота не давали отвлечься ни на секунду, и это жуткое состояние Курта как будто передавалось и самому Блейну. Брюнет выпрямился и отставил тарелку в сторону, поправляя между делом огромный букет роз, который он принес сегодня для того, чтобы хоть немного порадовать Хаммела и увидеть на его лице хотя бы подобие улыбки – и ему это удалось. Андерсон положил голову на кровать к Курту и ощутил, как чужая ладонь легла на нее, и теплые пальцы мягко зарылись в густые кудряшки. Они медленными движениями массировали кожу, и Блейн прикрыл глаза, чувствуя, наконец, столь необходимое облегчение – просто на секунду забыть обо всем и представить, что, когда он откроет глаза, они с Куртом окажутся на их диване в гостиной и будут смотреть какой-то глупый сериал. Андерсону нравилось дремать, положив голову на колени Хаммела, и теперь эта минутная схожесть с былым взбудоражила так тщательно скрываемую боль. Блейн вжался лицом в белоснежную простынь сильнее, чтобы заглушить вырвавшийся из его горла всхлип, и почувствовал горячую влагу под своей щекой – крупные слезы падали прямо на кровать, оставляя на ней соленые капли, тут же впитывающиеся тонкой тканью; что-то нестерпимо давило в груди, грозясь вырваться наружу, проломив каждую кость ребер и причинив нестерпимую муку.

Курт перебирал жесткие волосы любимого, изредка накручивая отдельные пряди на палец. И, начиная впадать в легкий сон, Андерсон неожиданно почувствовал, как рука Хаммела резко оторвалась от своего занятия – Блейн взволнованно поднял голову и тут же подскочил, увидев, что Курт побледнел еще сильнее. Все было ясно и без слов: брюнет подхватил парня под руки, помогая ему подняться с кровати и дойти до небольшой ванной комнаты в палате. Все же сказалось то небольшое количество пищи, которое Блейн уговорил съесть Курта; Хаммел стоял, вцепившись пальцами в края раковины и низко склонившись над ней. Его грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания, и из горла постоянно вырывались хрипы. Андерсон аккуратно поддерживал своего парня одной рукой, а свободной ладонью гладил его по спине, словно надеялся, что от этого Курту станет легче. Блейн зажмурился, будто физически чувствовал всю боль и все ощущения возлюбленного, когда тело Хаммела свело судорогой, и он склонился еще ниже, пытаясь отдышаться от нового приступа тошноты.

- Выйди… Я прошу, выйди, - еле выговорил Курт, цепляясь уже побелевшими от напряжения пальцами за стену и пытаясь выпрямиться, но Блейн даже не сдвинулся с места – он не может пережить все это вместо своего парня, поэтому он будет это переживать вместе с ним….

- Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии, - на лице Курта проступили бисеринки пота.

Глупый, какое Блейну дело, как выглядит его любимый? Ему просто нужно как воздух быть рядом, в самые тяжелые минуты. Если бы он только мог каждую секунду проводить с Куртом! Андерсон включил воду и набрал в ладонь воды, все еще не выпуская Хаммела из объятий другой руки, - Курт с заметным облегчением выдохнул, когда его лица коснулась прохладная жидкость. Блейн рассматривал такие знакомые черты лица, по которому стекали тонкие прозрачные струйки воды, оставляя за собой кривые линии, - он наизусть знал каждую родинку, каждую мимическую морщинку, но продолжал их изучать, словно бы пытался выжечь их в своей памяти, чтобы быть уверенным, что он никогда их не забудет.

***

Три месяца постоянной утомляющей беготни с работы в больницу или домой, но Блейн не смел жаловаться. И не хотел. Три месяца Курту приходилось перебираться то на больничную кровать, то в их квартиру. И когда он был дома, Андерсону было значительно проще – возвращаясь туда, он просто знал, что его кто-то ждет. В те недели казалось, что жизнь вновь налаживается, а мучительные курсы химиотерапии - лишь страшный сон, и как же хотелось Андерсону, чтобы это было правдой.

Курту в какой-то степени повезло – его волосы просто истончились, и Блейн был рад видеть, как прежний Хаммел важно прохаживался между полками в магазине, тщательно выбирая себе новый шампунь. Все текло своей чередой, за исключением тех самых проклятых дней, проводимых в больнице, когда организм Курта отторгал от себя любую пищу, а тело горело в агониях – Блейн часто не спал ночами, держа спящего Хаммела за руку или поглаживая его по волосам, пока он содрогался во сне, а его бледная кожа покрывалась испариной. И он не жаловался. Потому что он не чувствовал усталости, он просто должен был это делать.

Андерсон улыбнулся уже знакомому охраннику и приотворил дверь палаты, заглядывая внутрь – медсестра убирала капельницу, а Курт счастливо улыбнулся, завидев в дверях любимого.

- Осталось лишь дождаться результатов анализов, - девушка в халате улыбнулась. Сегодня был последний день страшных курсов, и Хаммел заметно приободрился – он был просто рад возможности, наконец, уйти отсюда.

Блейн склонился и нежно поцеловал Курта в губы, не обращая внимания на смущенную медсестру:

- Как ты?

- Ну, если не считать того, что мои внутренности, того и гляди, вывернутся наизнанку, все хорошо, - Блейн тихо засмеялся, утыкаясь носом в шею Курта и вдыхая его запах. Он не понимал, откуда у Хаммела столько мужества и сил. Он продолжал шутить и улыбаться, как будто с ним ничего не происходило, и Блейн подыгрывал, возможно, даже не без удовольствия. Им так было легче – думать, что все сейчас хорошо, а в дальнейшем будет еще лучше.

Андерсон рассказывал о своем прошедшем дне во всех красках, стараясь как можно незаметнее любоваться своим возлюбленным, пусть и страшно похудевшим и внешне измученным – он был все также безумно красив; и брюнет гордо вскидывал голову, когда замечал бросаемые взгляды молодых медсестер на Курта. «Мой. Мужественный, красивый, невероятный». На языке крутились тысячи эпитетов, и Блейн никак не мог определиться, какой именно лучше всего охарактеризует его любимого, но зато мысли об этом позволяли немного отвлечься и помогали заснуть хотя бы ненадолго, сжимая в ладони пальцы Курта.

Прошло несколько часов, когда в палату вошел доктор, держа в руках историю болезни. Блейн развернулся и улыбнулся врачу. У него было приподнятое настроение, все казалось удивительно хорошим: Курт улыбался и с воодушевлением ждал своей выписки. Ничто не могло испортить наконец воцарившейся идиллии в месте, в котором, казалось, ее просто не может быть.

Доктор заглянул в бумаги, и Блейн сжал руку Курта, подавшись вперед – пульс зашкаливал, дыхание сбивалось, а врач все молчал, внимательно вглядываясь в написанное. Наконец, он поднял глаза на смотревшую на него пару и сглотнул:

- Лечение не помогло.

Слова прозвучали словно раскат грома. У Блейна зазвенело в ушах – он широко распахнутыми глазами посмотрел на доктора, но неожиданно твердый голос Курта проник в голову Андерсона:

- Сколько?

- Полгода. В лучшем случае, год. Мне очень жаль….

Андерсону показалось, что весь воздух из палаты выкачали, а в его уставший мозг вонзили раскаленные спицы; сердце болезненно замерло, и от него волнами расходился холод по всему телу, отчего кончики пальцев немели. Блейн медленно повернулся к Курту, выпустившему его руку, – его лицо не выражало никаких эмоций, словно на нем была надета маска; парень неспешно перевернулся на бок, ложась к Андерсону спиной, и его плечо едва заметно вздрогнуло. Доктор неслышно вышел, тихо прикрыв за собой дверь и оставляя молодых людей наедине.

- Курт, - голос Блейна сорвался, и он накрыл рот ладонью. Этого всего просто не может быть. Только что им назвали чуть ли не точную дату… смерти Курта. Кровь слабо пульсировала под кожей, замедляя свое течение по организму – время замерло, зависло в этой палате, казавшейся теперь каким-то белым коконом, из которого уже не выберется бабочка, взмахнув яркими крыльями. Она умерла, задохнулась внутри, когда прозвучали страшные слова. Блейн опустил голову, запуская пальцы в волосы, и тихо застонал. Сил плакать не было: глаза оставались сухими, но их почему-то жгло, а перед взглядом все мутнело, покрываясь непроглядной пеленой. Неужели это конец? Андерсон перехватил руки, сжимая ладони на своих плечах как можно сильнее, желая почувствовать физическую боль, отрезвляющую и опустошающую голову. Ему хотелось выдрать вены из рук, чтобы наблюдать, как они вытягиваются из-под кожи тонкими нитями, забирая с собой все отчаяние, от которого стыла кровь, болезненно отдаваясь во всем теле.

- Давай что-нибудь посмотрим? – Блейн вздрогнул, когда почувствовал, как Курт положил голову ему на спину и обвил руками его талию. Он обернулся к парню и наткнулся на взгляд теплых голубых глаз, которые ярко блестели, отражая на своей радужке лицо Андерсона, искаженное болью. Курт еле заметно улыбнулся и вытер ладонями влажные щеки брюнета – тот сам не заметил, как начал плакать. Откуда у Курта столько сил? Блейн притянул возлюбленного в свои объятия, прижимая его к себе и ощущая, как пальцы Курта цепляются за его пиджак. «Сильный». Вот он, нужный эпитет.

- Все будет хорошо, - дрожащий голос Курта раздался у самого уха. Но это же должен говорить Блейн… Брюнет крепче сжал Хаммела и услышал сдавленный всхлип – он так и не понял, кому он принадлежал.

Блейн сел на ближайшую скамью, откинувшись на спинку, и прикрыл глаза, вспоминая отдельные ровные строчки из коричневой тетради, сейчас лежавшей в темном ящике его стола в квартире.

«Многие люди хотят знать о своем будущем, хотят знать, что их ждет и через что им суждено пройти. Я никогда не отличался потребностями к таким знаниям, но так вышло, что судьба распорядилась по-другому. И, знаешь, Блейн, эти знания слишком страшны. Потому что ты начинаешь понимать, что ты не в силах что-либо изменить, и что ты всего лишь маленькое создание, отданное во власть этой самой жизни. Ты знаешь, когда ты умрешь и каким образом, и… Боже, Блейн, я действительно напуган. Я просто не могу осознать того, что когда-то я закрою глаза и уже не сумею их открыть. Как выглядит смерть? Просто пустота? Люди просто исчезают, будто их не было?

Теперь я понимаю, почему люди верят в Бога. Потому что им нужно верить во что-то, чтобы не бояться. Чтобы верить в чудо и в то, что существует то место, куда они придут после смерти. Конечно, есть и другие причины, но, я… ты же знаешь, я в этом не силен, потому что моя вера так и не проснулась. Так что, наверное, меня просто поглотит темнота или что-то еще…

Раньше я не боялся этого, потому что не задумывался о смерти как о том, что может затронуть и меня. У меня умерла мама, так что я знаком с ней, но разве кто-то задумывается в обычное время о ее приходе? Не думаю, если только этот человек не псих. Но знаешь, чего я еще боюсь? Что я в какой-то момент увижу тебя в последний раз, и даже не пойму этого. Что я не успею сказать о том, как я тебя люблю, и попрощаться с тобой и родными… Мне страшно, Блейн. Мне действительно очень страшно.

И я даже не могу представить тот момент, когда ты увидишь, что меня больше нет рядом с тобой.. Я не могу и не хочу, потому что это слишком больно и тяжело.

Я люблю тебя.

Курт»

Блейн отчетливо помнил размытые чернила и чуть сморщенные странички в нескольких местах, видимо, от падавших на них слез. Андерсон склонился вперед, утыкаясь лицом в ладони, и шумно вздохнул, стараясь восстановить дыхание и проглотить подкативший к горлу болезненный ком.

Недалеко от парня послышались веселые голоса и неспешный шаги – брюнет отнял руки от лица и посмотрел на проходивших мимо красными воспаленными глазами. Девушка и молодой человек шли рука об руку, переплетя пальцы, и что-то щебетали друг другу, не смотря по сторонам. Для них не существовало другого мира, кроме как своего, где были только они и никого больше. Блейн закусил губу, когда почувствовал, как слезы жгут глаза. Ему больше не с кем так ходить. Больше никто не сожмет его руку, не прикоснется губами к его губам. Потому что ему не нужен был КТО-ТО, не нужно было ЧЬЕ-ТО присутствие рядом. Ему нужен был КУРТ. Его единственный Курт.

Глава

Блейн насупился и сунул руки в карманы, скрываясь от пронизывающего ветра, несшего холодные капли дождя. Небо смотрело на лабиринты городских кварталов и улиц хмурыми тучами, лениво двигающимися под вой ветра. Несколько капель попали в лицо Андерсона, стекая по нему и оставляя за собой неприятно покалывающие теплую кожу влажные дорожки – парень их быстро стер и вздохнул. Сегодня он ушел из театра последним, оставаясь повторять свои реплики вновь и вновь, до хрипоты в горле, так что подбросить его было некому, а сам он никогда не ездил на работу на машине, предпочитая пешие прогулки. Так было всегда.

Андерсон взглянул на растекающиеся по серому асфальту лужи, отражающие в себе черные облака размытыми пятнами – от падающего вниз дождя по воде расходились круги, словно гипнотизирующие наблюдающего за ними. Блейн встряхнул головой – что-то это ему напоминало. Чувство дежавю не хотело отпускать, забираясь в самые дальние уголки сердца и начиная скоблить по нему изнутри маленькими пальчиками, будя тем самым жалкое ощущение надежды. Брюнет поднял глаза, робко оборачиваясь вправо и тут же разочарованно вздыхая – ничего, кроме стены дождя, хлестающего по щекам, когда Андерсон сделал ему шаг навстречу, выбираясь из-под спасительной крыши. Конечно, такое уже было. Еще до болезни Курта… Разум тут же подсунул Блейну картины прошлого, которые он так старательно в последнее время прятал где-то глубоко в себе. Они тогда серьезно поссорились, но Андерсон теперь и не помнил из-за чего. Наверное, из-за какого-то пустяка. Их жизнь в Нью-Йорке еще не наладилась, а отношения после скандала, который мог привести к расставанию, еще полностью не восстановились, поэтому любое действие могло привести к буре эмоций, накатывающих все новой и новой волной, но Блейн не винил Курта за это. Он все понимал, он был виноват и должен был молча все стерпеть, зная, что пришлось пережить Хаммелу. Эта ссора отразилась на полу горой осколков и сорванным голосом Курта, его заплаканными глазами и порезанной рукой, когда он пытался собрать разбитую посуду. Блейн поежился, ощущая, как вода затекает за воротник, но остановился неподалеку от входа в театр, замирая на одном месте. Парень закрыл глаза, продолжая вспоминать все до мельчайших подробностей – кровь Курта на его рубашке, когда он оттолкнул Блейна, пытающегося ему помочь, дрожащие пальцы, продолжающие убирать осколки и окрашивающие пол бордовыми разводами. Тогда Андерсон сорвался и убежал, не выдержав больше надломленных криков, обращенных к нему; он пробыл в театре весь вечер и вышел, как и в этот раз, самым последним – на улице лил дождь, а он был один. Рассорившийся со своим любимым, он даже не знал, куда ему теперь идти. Именно тогда он повернул голову и пораженно застыл – там стоял его Курт, под зонтом, и молча смотрел на него. Брюнет не знал, сколько прошло времени, пока они вот так переглядывались, словно беззвучно разговаривая друг с другом, но в какой-то момент у Блейна в голове что-то щелкнуло, будто давая ему команду бежать, пока не поздно, бежать к любимому и не отпускать. За считанные секунды, за которые он все же успел промокнуть, Андресон оказался рядом с Куртом, удивленно вскинувшим брови. «Я люблю тебя». Это все, что сказал тогда Блейн, но Курт выронил свой зонт, попадая сам под ледяные струи, и обвил руками шею своего парня, бормоча ему на ухо извинения за ссору и слова любви. Вот так просто. Они стояли под дождем, промокшие до нитки, но улыбающиеся и не желающие выпускать друг друга из объятий, согреваясь их собственным теплом. Блейн распахнул глаза и вновь оказался в одиночестве. Город молчал, встречая вернувшегося из воспоминаний лишь оглушающим в такой странной и редкой тишине звуком дождя. Он мог только представлять, как жалко выглядел, но ему было плевать. Он запрокинул голову назад, тихо шепча имя любимого, будто надеясь, что тот его услышит. Тщетно. Глаза неумолимо защипало, и Андерсон прислонился к стене, стоя на том самом месте, где его когда-то ожидал Курт, чувствуя, как его слезы смешиваются с каплями дождя, смываясь с его щек. Притворяться, что он может жить без своего мальчика, с каждым днем становилось все труднее и труднее.

***

Блейн провел рукой по столу и замер напротив полок с какими-то безделушками. Он прошелся по ним взглядом, особо ни на чем не заостряя свое внимание, пока не наткнулся на слегка покачивающуюся бумажную фигурку, висящую на белой веревке.

- Ты тоже одинок? – Блейн щелкнул пальцем по журавлику счастья, от чего тот затрясся, будто отвечая парню. Андерсон задумчиво покусал губу и уверенным шагом направился к кровати, выуживая из-под нее все ту же коробку. Он откинул крышку и заглянул внутрь, неспешно перебирая то, что там лежало, пытаясь что-то отыскать. Под руки ему попалась пачка фотографий, и Блейн сглотнул тяжелый комок в горле – он с Куртом. Везде улыбающийся и счастливый Хаммел, со светящимися от радости глазами, прижимающийся к своему парню. Кроме нескольких фото – он там тоже улыбался, только вот отведенный в сторону взгляд выдавал слишком много боли. Андерсон вытянул ноги, усевшись на пол, и, чуть покачиваясь взад-вперед, рассматривал фотографии. Курт здесь уже болел, они были сделаны после курса лечения, который так и не помог; Блейн предлагал не делать снимки, но Хаммел настаивал, и теперь брюнету приходилось собирать осколки своей памяти в единую картину. На всех таких фотографиях Курт смотрел на своего возлюбленного, словно пытался его запомнить, каждую черту его лица. И улыбался только для него, чтобы Блейн мог видеть его улыбку и улыбаться в ответ, по-другому у него уже не выходило…

Но он искал не это. Блейн осторожно отложил фотографии и запустил руку на самое дно. Вот они. Андерсон разжал кулак, рассматривая содержимое – еще два бумажных журавлика, яркие и красочные. Подскочив, парень быстро вернулся к полке и пристроил найденышей рядом со старым журавликом.

- Ну вот, так теперь лучше, - Блейн поджал губы и сел на стул, уставившись на печально покачивающихся птичек. Странное ощущение того, что он сходит с ума – постоянное молчание и одиночество давили, пережимая дыхательные пути. Он бы с этим уже давно покончил – Блейн уронил голову на руки, с трудом глотая воздух, беззвучно раскрывая рот – но Курт бы не хотел. Даже после своего ухода он как-то влиял на Блейна, только в этот раз он ему не помогает… Наверное, он думал, что так для Андерсона будет лучше. Наверное, той попыткой ухода он просто хотел освободить его от нынешних страданий – ведь легче пережить разрыв, чем… потерю. Но Курт ошибался. Блейн бы вряд ли нашел себе кого-нибудь еще, при любом раскладе.

А как бы сложилась его жизнь без Курта? А Курта без него?

Сколько раз люди говорят «Я не могу жить без тебя». А потом расстаются и не вспоминают о столь важной фразе. Только это не касалось их пары. Что-то Блейну подсказывало, что судьба не могла распорядиться по-другому и свести их с кем-то иным. Их пути должны были сойтись в любом случае, иначе они просто могли пройти мимо друг друга на той лестнице, или Курт мог обратиться к другому. Блейн мог начать встречаться с Джеремайей. Но все указывало на то, что они должны быть вместе, что их любовь будет всегда гореть ярким пламенем, поддерживаемым теплом влюбленных. Любовь, захватывающая в свой плен двух людей, собирая их в единое целое, сплавляя их тела вместе. Когда такое чувствуешь, только тогда можешь сказать – я не могу жить без тебя. И Блейн не мог, он ежедневно мучил себя, с разочарованием понимая, что он вновь проснулся, что он вновь делает шаги по знакомой пустой комнате. Сколько раз он хватался за лезвие, но тогда в его памяти тут же всплывал голос Курта, тихо произносящий с укором его имя. Он бы не простил. Он обещал, что никогда не скажет ему прощай, а значит, надо просто подождать. Ведь так?

- Ведь так, Курт?! – Блейн посмотрел в пустоту, еле различая предметы в спальне. Просто еще не пришло время им вновь увидеться…

Дата добавления: 2015-11-13