Изображение ДНК

Молекулярная фотография схватывает и представляет нам мир, невидимый невооруженным глазом. Сегодня высокотехнологичные машины преобразования изображений открыли тайну человеческого тела, позволили нам зрительно воспринять микроскопические элементы – ДНК, молекулы и клетки. Многие художники спесимен-арта принялись тщательно исследовать новый визуальный мир, некоторые по политическим мотивам, некоторые же из-за чуда, открывшегося их глазам и вдохновившего их на поиск. [284]

Как только двойная спираль становится символом поворотной вехи столетия, одним из излюбленных образов этих художников стали «отпечатки пальцев» ДНК, что было похоже на то, как штриховой код супермаркета совпадает с перфокартой Ай-би-эм. По мнению художника Гари Шнайдера, который недавно создал свой «генетический автопортрет», отпечаток ДНК – это уже не биология, это информатика. Две его работы – высокотехнологичные автопортреты-композиции представляют собой черно-белые фотографии ДНК, слегка тонированные в приглушенный красный цвет и названные «Митохондриальная ДНК» и «Ген SRY».

Шнайдер, который был «соблазнен» микроскопом еще в старших классах школы на уроках биологии, прошел путь от живописца, деятеля перфоманса и фотографа до научной фотографии, которой он начал заниматься в конце восьмидесятых годов. После того как его захватила идея создания генетического автопортрета, он нашел ученых, которые согласились работать с ним, чтобы создать то, что потом стало пятьюдесятью пятью изображениями, начиная с крошечного – три на четыре дюйма – изображения Y-хромосомы до огромного – девять на семь футов – митохондриального гена. Тональность фотографий, которые он проявляет в полной темноте, мягкая, земная. Они не так сильно украшены, как большинство усиленных и обработанных научных изображений. Для его работ характерна бескомпромиссная честность. Его «несовершенные» образцы – курчавый седой волос бороды, кусок ДНК – изображенные в деталях и увеличенные, приковывают взор своей человечностью.

В его портретах также часто используются те части человеческого тела, которые нередко используются при судебно-медицинском исследовании. На его выставках можно увидеть фотографии его собственных рук (старомодные отпечатки пальцев); его зубы (регистрация неповторимого индивидуального рисунка); сетчатка (новая [285] лазерная идентификационная технология); кровь (место убийства); и сперма (случай изнасилования).

Шнайдер, испытывающий «жгучее волнение» от новых технологий, очень хочет знать, как эта информация будет использована в будущем. Он рассматривает свою работу как своего рода подготовку к будущему, когда эти технические открытия станут более интегрированной частью нашей жизни. «Я не политизированное животное и не очень интересуюсь политикой, но я все время ощущаю, что все аспекты нового мира нуждаются в обсуждении».

Билл Юинг, директор лозаннского Елисейского музея в Швейцарии (который собирается посвятить весь двухтысячный год темам, связанным с человеческим телом), отдает себе отчет в силе воздействия, какое оказывает приложение художественного контекста к политизированному предмету. В 1998 году он попросил Шнайдера заново создать генетическую композицию-автопортрет, предназначенную для художественного музея в Санта-Барбаре. Юинг чувствовал, что выставка станет подходящим контекстом для референдума по сельскохозяйственному генетическому инжинирингу, который должен пройти в Швейцарии. Выставка и подготовка к ней широко освещалась в Швейцарских средствах массовой информации и референдум закончился выражением опасливого согласия.

Для Шнайдера публичная демонстрация его генетического материала драматично и открыто представляет непреходящую политическую тему жизни. Поскольку он родился и вырос в Южной Африке, призрак подавляющего полицейского государства всегда преследовал его. Многие работы художника проникнуты тревожностью. Генетическую приватность так трудно защитить, так почему бы просто не бросить ее, как кость псам? Он продолжает: «Это абсолютно откровенный автопортрет, начиная с отпечатков моих рук до моей спермы». И если для среднего посетителя галереи этот портрет может по [286] казаться точно таким же, каким был бы его собственный, то для ученого не может быть ничего более сокровенного и индивидуального. «Как ученый, – говорит Гарви Хершман из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, – я знаком с каждой из этих технологий – со сканированием сетчатки, секвенированием ДНК, хромосомным анализом, микрофотографированием клеток. Несмотря на тот факт, что я знаком со всеми этими методиками, сама идея о том, чтобы открыто выставить эти неповторимые характеристики индивида, никогда не приходила мне в голову. Это то же самое, что встать голым перед камерой, причем нагота доведена до высшей точки. Вы не только голый снаружи, но вы голый на всех уровнях – от макроскопического до атомного. Каждый зритель видит Гари на всех уровнях организации его организма. Если бы это касалось меня, я бы чувствовал себя до невероятной степени уязвимым. Это тот эмоциональный ответ, который я ощутил, взглянув на работы Шнайдера».

Его выставленная напоказ ДНК действительно стала поводом для беспокойства. В то время как Шнайдер создавал свою работу, его спонсор выражал опасение, что Шнайдер может потерять медицинскую страховку, если не откажется от мысли отыскать у себя ген наследственной предрасположенности к раку (болезни, от которой умерла мать художника). Шнайдер же чувствовал, что это часть творческого процесса и не отказался от своего намерения, но результаты сокращенного теста не дали окончательного ответа. В отношении генетической дискриминации Шнайдер действительно стал канарейкой в шахте.

Портрет во все возрастающей степени перестает быть изображением лица. В 1998 году прошла выставка Манглано-Овалье «Сад восторга». С помощью ученых художник создал огромную композицию из сорока восьми цветных ДНК-портретов, высотой пять футов и шириной два фута каждый. Изображения были размещены в виде триптихов, каждый представлял группу друзей и назывался их [287] именами: Лю, Джек и Кэрри или Луис, Четас и Педро. Напоминая полосатые цветовые пятна на белом фоне, портреты напоминали о сорока восьми портретах испанской «касты», выставленных в Мехико в восемнадцатом веке для прославления испанской нации. В центре огромного зала, где были размещены ДНК-портреты, находились три комплекта из восемнадцати ящиков, в которых помещались наборы для анализа ДНК.

Намерением Манглано-Овалье, по его собственным словам, стало поднять вопрос о том, что кем бы ни был человек, вознамерившийся создать новые категории людей, основанные на генетике, он будет тем не менее во всем похож на испанских колонизаторов, которые хотели навсегда сохранить господствующее положение в социальной структуре. Его работа спрашивает: какие типы новой классификации получатся из этих анализов ДНК и какой вид новой дискриминации будет основан на полученной таким путем информации? Как мы будем определять личность, когда наборы для проведения генетического анализа станут такими же доступными, как наборы гимнастических снарядов? По генетическому устройству? По гену гомосексуальности или по гену ожирения или по гену рака? Манглано-Овалье родился в Мадриде в 1961 году, но рос и воспитывался в разных городах – в Боготе, Колумбия, и в Чикаго, где он живет в настоящее время. В жизни и в работе ему часто приходилось сталкиваться с проблемой идентичности и расовой принадлежности, и он считает, «что устройство современного общества предоставляет идеальную возможность нового определения расы и этнической принадлежности».

Не все изображения ДНК предназначены для того, чтобы рассказывать истории, отстаивать политические взгляды или обеспечивать улики, как, например, в случаях судебного установления отцовства или в судебно-медицинской практике. Некоторые ученые создают изображения ДНК, как способ сообщения научной информа [288] ции визуально, чтобы она стала более понятной и наглядной. Гарвардский профессор химии Джордж М. Уайт-сайдс в сотрудничестве с фотографом и штатным художником Массачусетского технологического института Фелицией Френкель проиллюстрировал предметы научного исследования в их совместной книге «На поверхности вещей». Одним из таких предметов стала ДНК. В отличие от ясных, черно-белых изображений Шнайдера или ярко окрашенных картин ДНК в мягком исполнении Манглано-Овалье, изображения отпечатков ДНК в исполнении Френкель отличаются строгой упорядоченностью и плотно нагружены информацией. Они так же прекрасны, как пять стеблей бамбука на фоне серого ночного неба.

Для химика эти изображения ДНК становятся инструментом обучения. «Каждый пояс, показанный здесь, – это скопление молекул ДНК одинакового размера, – пишет химик Уайтсайдс. – Разделение молекул ДНК по размеру является основой почти всех процедур генетического анализа, используемых для нахождения детей при неустановленном отцовстве и для поиска преступников. Молекулы ДНК несут отрицательный заряд. Когда к краям емкости (с водой) прикладывают напряжение, молекулы плывут от отрицательного полюса к положительному...»

Цель Френкель заключается в популяризации науки с помощью убедительных образов. Она учит студентов и ученых в МТИ, как визуализировать их работу, и сама выставляет свои произведения в галереях по всей стране. Как популяризатор, она говорит: «Я хочу стать Мартой Стюарт в науке».

Цель документального изображения картины ДНК широко варьирует у разных представителей спесимен-арта, так же как и причины и основания для создания и показа других микроскопических миров – от прославления науки до спора с ней по основополагающим вопросам. [289]

Дата добавления: 2015-11-14