Летающие тарелки

Они не могут просто устроить концерт. Они не могут просто выпустить альбом. Когда говорят, что не хватает изюминки, говорят не про них, потому что изюму в них, как в узбекском плове.

«Вечерний клуб»

В конце лета 2000 года я оказался в подвале кинотеатра «Патриот», где на репетиционной базе «Морального кодекса» «Тролли» экспериментировали с новыми аранжировками и новым акустическим звуком. По-видимому, в самый разгар «Ртуть алоэ тура» Лагутенко слегка поднадоело быть героем тяжелого рока. Поднадоело играть в императора. По-видимому, его душе захотелось тишины и камерных форм. И музыканты начали репетировать программу «Ртуть алоэ тура» в акустике.

…«Тролли» сидели на стульях и творили чудеса. Прямо на глазах они превращали рок-боевики в воздушную румбу, а из радио-хитов выковыривали блюзы с берегов Миссисипи. «Воспитанник упавшей звезды» зазвучал в ритме танго, а «Блудливые коты» стали свингом… Я снова влюбился в фантазию этих людей и снова был готов ко всяческим подвигам.

В первую очередь для новой программы надо было придумать название. Я написал Илье с десяток вариантов — он выбрал «Необыкновенный концерт». И хотя эта версия ассоциировалась с репертуаром кукольного театра Образцова, суть затеи она отражала точно. А суть была в том, чтобы в рамках готовящегося перформанса старые песни зазвучали по-новому. С помощью приглашенных друзей-музыкантов, симфонического оркестра и нестандартного конферанса…

Вскоре менеджментом «Троллей» было найдено место, в котором не проводился ни один рок-концерт. Это был Гостиный двор, где раньше выступали лишь оперные певцы, исполнявшие свои арии для аудитории в 5000 человек. На один из таких концертов в роли лазутчиков и был заслан технический персонал «Троллей» — чтобы изучить акустические особенности неизвестной пока площадки. Великой оперной певице Монтсеррат Кабалье даже в голову не могло прийти, что кто-то столь кощунственным образом сможет использовать ее выступление …

В сентябре 2000 года мы собрали в пустом зале Гостиного двора около сотни журналистов, усадили в амфитеатре, и начали рассказывать, что их ожидает здесь через два месяца. В президиуме сидели представители ОРТ, «Европы Плюс», организаторы из «Rise Music», Бурлаков и группа «Мумий Тролль».

«Для нас сыграть этот концерт — все равно что в космос полететь , — воодушевлено рассказывал Илья концепцию будущей акции. — Вы ведь в космос не каждый день летаете, а на метро ездите ежедневно. Вот некоторые хотят всю жизнь ездить на метро. А некоторые хотят покататься на летающей тарелке. Конкретно я хочу использовать летающую тарелку как средство передвижения. Немного вас и самих себя удивить…»

В финале конференции был устроен небольшой перформанс, во время которого «Тролли» исполнили в акустике «Не звезда» и еще несколько композиций. Журналисты расходились по домам, впечатленные увиденным.

На «Необыкновенном концерте» Лагутенко все свои обещания о летающих тарелках выполнил. С лихвой. Акция состояла из сплошных сюрпризов. Из странных номеров, с которыми «Мумий Тролль» ну никак не ассоциируется. На сцене рядом с «Троллями» материализовался симфонический оркестр «Глобалис», состоящий из семидесяти человек. Помимо этого — Сергей Мазаев на саксофоне, модные электронщики из Moscow Groove Institute и рижская рэп-группа «Факт». Как в старые добрые времена, «Троллям» помогала прилетевшая из Владивостока Олеся Ляшенко, а также вокалистка киевской группы «Стереолиза» Катя Шалаева. Кто-то играл на таблах, кто-то танцевал танго…

Тщательно продуманный сценарий соблюдался по секундам и сантиметрам. На следующий день «Комсомольская правда» написала, что «самый эффектный номер всего концерта — русская версия песни Жака Бреля „Когда ты уйдешь“. Как анонсировал ее Илья, «своеобразное посвящение французским шестидесятым». Газета «КоммерсантЪ» назвала эту композицию «самым рискованным номером за всю карьеру Лагутенко». Гром аплодисментов был ответом всем пессимистам.

В финале концерта лидер «Троллей» превратил песню «Ему не взять тебя (с собой)» в душераздирающий гимн неразделенной любви. Когда стихли последние аккорды, у меня возникло ощущение, что полет в космос состоялся. Причем такое ощущение было не у меня одного, а у нескольких тысяч поклонников, пришедших на «Необыкновенный концерт» в вечерних туалетах и смокингах. У самих музыкантов. У журналистов. У художников-графиков, которые вместо фотографов делали иллюстрации к этой незабываемой акции. У самого Лагутенко, который после выступления обмолвился: «Это был вызов самим себе».

По результатам «Необыкновенного концерта» организаторами и менеджментом группы планировалось два послесловия. Первое — трансляция акции на канале ОРТ. Второе — выпуск концертной пластинки… Компакт-диск появился в продаже уже следующей весной и был высоко оценен критиками. Увы, с телеверсией ситуация оказалась менее радужной.

Все произошло как в плохом детективе. Накануне новогодних праздников я по привычке ознакомился с телепрограммой на следующую неделю. Каково же было мое удивление, когда в сетке передач ОРТ я увидел трансляцию «Необыкновенного концерта», который был даже не смонтирован. Как можно транслировать то, чего не существует в принципе? Несмотря на раннее утро, я позвонил Лене Бурлакову и застал его своим вопросом врасплох. Он жутко расстроился и принялся обкладывать матом наших партнеров.

Как я понял из эмоционального монолога Леонида Владимировича, перед концертом у него случился крупный конфликт с организаторами из корпорации «Rise Music». При подготовке акции и менеджмент «Троллей», и сотрудники «Rise Music» допустили ряд ошибок, вследствие чего отношения между сторонами накалились. Поводов была масса — к примеру, заявленный по райдеру рояль появился на сцене Гостиного двора лишь за несколько часов до концерта. Позднее оказалось, что рояль был неотстроенный.

Тогда Бурлаков в резкой форме высказал все, что думает по этому поводу. В результате злосчастный рояль сыграл роль спички, брошенной в бочку с бензином. Прямо за кулисами Гостиного двора вспыхнул нешуточный конфликт. А еще через несколько дней выяснилось, что, несмотря на высокую стоимость билетов, концерт получился убыточным.

Судя по всему, злополучная телетрансляция на ОРТ была следствием ответной реакции со стороны организаторов. Или их партнеров. Так или иначе, «сырая» версия шоу оказалась на телевидении не случайно. Это уже напоминало что-то типа вендетты.

Концерт нужно было срочно изымать из эфира. Мы боролись, как могли. От имени администрации группы я отправил на ОРТ письмо, копия которого была отослана в «Rise Music». В послании говорилось:

«Уважаемые господа! Группа „Мумий Тролль“ убедительно просит вас перенести на более поздние сроки дату трансляции передачи „Мумий Тролль: Необыкновенный концерт“, показ которой планируется по ОРТ 05.01.2001 в 23:35. В настоящее время аудиоряд концерта представляет собой не смонтированный вариант, при котором зрители не смогут получить качественный и адекватный звук, соответствующий атмосфере акции. Вам должно быть известно, что данный вариант записи не соответствует по техническим параметрам общепринятым стандартам. В частности аудиоряд — это только один канал чернового варианта звука, в котором отсутствуют 60 % всех инструментов, использованных на концерте, что превращает трансляцию в антирекламу как канала ОРТ, так и группы „Мумий Тролль“. В результате у нас есть все основания рассматривать эту трансляцию, как факт неуважения не только к группе „Мумий Тролль“ и ее поклонникам, но и ко всей телевизионной аудитории ОРТ.

Мы считаем целесообразным провести показ этой акции не ранее февраля — после того как группа предоставит руководству канала качественный аудиоматериал, а не продукт с бракованным звуком, который планируется поставить в эфир 05.01.2001. Убедительно просим вас дать разъяснения, почему вопиющим образом были нарушены условия договора по проведению концерта группы „Мумий Тролль“ в Гостином дворе 25 ноября 2000 года».

Как говорится, конец цитаты. К сожалению, этот документ не смог остановить катящийся под откос локомотив. Эфирная сетка была уже сверстана, а руководство ОРТ находилось в новогоднем отпуске. В такой ситуации даже Бурлаков с его связями не смог изменить ситуацию. Мы тупо забыли, что из всех искусств пропаганды для нас важнейшим является телевидение.

Субботним вечером пятого января миллионы телезрителей увидели «Необыкновенный концерт» с действительно необыкновенным, откровенно бракованным звуком. И пошло говно гулять по трубам…

Единственное, что утешало, — слова песен худо-бедно можно было различить. Но радости от этого было мало. Администрация «Троллей» все еще пыталась найти компромисс, отправив организаторам еще одно письмо:

«Поскольку наше предыдущее заявление было проигнорировано и трансляция концерта все-таки состоялась, в качестве цивилизованного компромисса мы предлагаем вам:

1) до 15 января передать нам по акту все „Бетакам“-кассеты с исходниками видеосъемки и смонтированным вариантом „Необыкновенного концерта“ для ОРТ;

2) до 15 января публично извиниться перед „Мумий Троллем“, поклонниками группы и зрителями ОРТ за качество программы, сделанной вами и показанной под вашу ответственность на ОРТ 5 января 2001 года.

3) Также мы хотим, чтобы до 15 января вы сообщили публично, что, нарушив наш договор, вы использовали не сведенный, одноканальный звук, предоставленный вам исключительно в рабочих целях — для предварительного видеомонтажа.

4) Мы настаиваем, чтобы в течение февраля вы организовали повторную трансляцию этой программы по ОРТ — с нормальным звуком, предоставленным нашей компанией, — как и было оговорено в договоре. В противном случае администрация группы „Мумий Тролль“ оставляет за собой право решать данный конфликт с помощью арбитражного суда».

Это письмо, как, впрочем, и предыдущее, осталось без ответа. Что повлекло за собой заявление Бурлакова о том, что он подает в суд на организаторов «Необыкновенного концерта».

«Те, кто смотрел телетрансляцию, плевались и удивлялись: чего это с „Мумий Троллем“ случилось, почему так хреново-то играют? — писал впоследствии «Московский Комсомолец». — А играли-то офигительно. Что засвидетельствовано на окончательной, цифровой версии концерта. Господин Эрнст, узнав о факте мерзкой подставы-подмены звукового ряда (учиненной явно злопыхателями „Мумий Тролля“), громко и долго ругался, а затем способствовал повторному показу „Необыкновенного концерта“ на ОРТ в мае — уже в идеальной, чистейшей видеоверсии».

Был у этой истории и другой эффект. Побочный. Доверие Лагутенко к собственному менеджменту начало стремительно падать.

После несостоявшейся презентации в ГУМе прошел год. История с концертом на ОРТ явилась еще одной каплей в череде идеологических разногласий Ильи и Бурлакова. Лагутенко лучше других знал, чем именно завершилась идея с созданием собственного лейбла «Утекай звукозапись», в «активе» которого числились нераспроданные тиражи всевозможных подопечных — от Dead ушек и «Туманного стона» до сборников «У1» и «У2».

«Фирма грамзаписи перестала существовать после кризиса, и расставание с ней не стало такой трагедией, как, скажем, для бедной Мэрайи Кэри», — на эту болезненную тему Илья даже пытался шутить. В скобках заметим, что если бы не прорыв дебютного альбома Земфиры, дело вообще могло скатиться к финансовому банкротству самой популярной рок-группы страны.

Все эти неурядицы, усиленные пиратской трансляцией «Необыкновенного концерта», произошли крайне не вовремя. Через три месяца группа планировала сыграть «Обыкновенный концерт» в спорткомплексе «Олимпийский». К этому событию мы должны были подойти единой командой. Должны… Только команда распадалась прямо на глазах. На ровном месте.

«Отмазываться за ПРОКОЛЫ менеджмента в очередной раз мне ой как не хочется, — писал Лагутенко Бурлакову после трансляции «Необыкновенного концерта». — Про специфику страны и т. п. я уже все знаю… У тебя нет ни власти, ни денег бороться с кем-нибудь здесь. Так вот, значит, нужно по-советски уметь договариваться. Это не так сложно — если есть силы и желание, конечно».

…Первым шагом в рекламной кампании концерта в «Олимпийском» должна была стать продажа музыкантами «Троллей» билетов. Мы изначально планировали сделать из этого супер-шоу с участием Лагутенко в роли кассира. Не долго думая, я нагнал к кассам «Олимпийского» десяток телекамер — чтобы запустить в эфир репортажи про очередную победу рокапопса.

За полчаса до начала «билетного шоу» выяснилось, что Илья в «Олимпийский» не приедет. Почему — непонятно. Узнав эту новость, я долго ругался матом. Потом взял себя в руки и пошел работать. Мне было чем заниматься. Фанаты брали кассы штурмом, а верные солдаты рокапопса Женька Сдвиг и Юра Цалер выполняли вместо Лагутенко функции кассиров.

В это время телевизионщики мерзли на январском морозе, а мне приходилось выкручиваться и врать журналистам. Глядя в эти самые телекамеры. Отвечая на вопрос: «А где же Илья?», я говорил, что лидер «Троллей» сидит в специальном помещении в глубине касс, куда никого не пускают. Мол, там он ставит автографы на VIP -билетах. Кто-то верил, кто-то не очень. «Да и был ли Лагутенко? Может, Лагутенко-то и не было?» — захлебывались в догадках газеты на следующий день.

В тот же день состоялась экзотическая пресс-конференция в лекционном зале журфака МГУ, на которой мне приходилось отстреливаться вместе с Бурлаковым, Сдвигом и Цалером. Весело нам в тот момент точно не было. Стало очевидно, что в тандеме Лагутенко—Бурлаков происходят тектонические сдвиги, причем в какую сторону осуществляется движение, было пока непонятно.

Дальнейшие события и вовсе вышли из-под контроля. За пару недель до «Обыкновенного концерта» мне удалось организовать прямой эфир «Троллей» на канале НТВ, где в передаче Диброва «Антропология» группа могла сыграть фрагмент программы и несколько раз проанонсировать концерт. Я полагал, что участие в этой передаче позволит нам продать пару тысяч билетов. Но Илья идти в эфир категорически отказался.

В новой квартире Бурлакова на Киевской нами было устроено некое подобие комсомольского собрания, на котором Илья еще раз отказался от участия в телепередаче. По всей вероятности, у него с Дибровым была какая-то идеологическая несовместимость. Это была не прихоть Лагутенко. Это была его позиция. Жабры рвались со страшной силой, и я начал понимать, что наш корабль перестал быть управляемым.

…На концерте в «Олимпийском» аншлага не было. Партер смотрелся неплохо, но реально народу собралось чуть больше половины зала. Это произошло по нескольким причинам.

Во-первых, категорически нельзя было играть два сольника в Москве с промежутком менее чем в полгода. Напомню, что «Необыкновенный концерт» состоялся в столице около пяти месяцев назад.

Во-вторых, в апреле «Олимпийский» был свободен для концертов только по вторникам, а собрать в будний день аншлаг здесь всегда сложно.

В-третьих, у мероприятия не было коммерческого спонсора, что всегда влечет за собой определенные последствия. Когда организаторы подсчитали убытки, они оказались оглушительными. Но ясно стало только одно — жить тандему «артист—продюсер» оставалось считанные дни.

В этот момент на уставших после многомесячного тура «Троллей» свалилась поездка на «Евровидение-2001». Весь процесс подготовки к конкурсу сопровождался какими-то чудовищными тайнами, смысла которых я не понимал.

Чтобы ощутить маразм ситуации, можно вспомнить, что за месяц до начала конкурса никто в дирекции общественных связей ОРТ не мог предоставить информации, кто будет выступать от России. Это происходило в то время, когда весь цивилизованный мир мог зайти на сайт конкурса и узнать, что 12 мая в Копенгагене «Мумий Тролль» исполнит песню «Lady Alpine Blue».

«На вопросы о том, действительно ли группа едет на „Евровидение“, я не отвечаю, — говорил журналистам Бурлаков. — Потому что ничего об этом не знаю. ОРТ все это устраивало, поэтому все вопросы к ним. А мне это вообще неинтересно».

Таких болезненных комментариев Бурлаков не давал давно. Как выяснилось впоследствии, накануне ответственного конкурса волновался не только он.

«Мы нервничали, что-то там не катило, как надо, — вспоминает о периоде подготовки к «Евровидению» гитарист Юра Цалер. — Потом, во время репетиции, пошла накрутка, слово за слово… Короче, Илья договорился до того, что брякнул: „Да я за вас всех ДУМАЮ!“»

В таком взвинченном состоянии рассчитывать на какие-то серьезные результаты было несерьезно. В итоге «Тролли» заняли в Копенгагене двенадцатое место, по сути, ничем глобальным не запомнившись.

Когда я написал уехавшему в Лондон Илье небольшое человечное письмо, посвященное нашим медийным планам, то получил резкий ответ: «Я хочу, чтобы меня избавили от неудовольствия самому отказываться от интервью. Меня абсолютно устраивает сейчас отсутствие всякой пресс-поддержки… Дайте мне все отдохнуть немного. До осени меня вообще ничего не интересует».

Как выяснилось впоследствии, психологически истощенный Лагутенко просто собирался с мыслями. А мысли его были направлены в сторону свободного плавания. И в какой-то момент Илья решил, что его отношения с собственным менеджментом себя исчерпали.

Где-то в конце лета на сайте «Троллей» я с немалым удивлением обнаружил следующую информацию: «В администрации группы „Мумий Тролль“ произошли изменения. Нам пришлось распустить текущий штат и приступить к серьезному обсуждению кандидатур и методов функционирования, которые смогут полностью удовлетворять непредсказуемый творческий процесс, в котором на данный момент находится группа. Меня и Леонида Бурлакова связывают давние приятельские связи, но жертвовать интересами коллектива в угоду личной истории — не в моем стиле».

Это был сильный поступок. И какой ценой он дался Лагутенко, можно только догадываться. Я думаю, здесь уместно напомнить, какую роль сыграл Бурлаков в формировании у Ильи «психологии победителя» — в тот самый пикантный момент, когда Лагутенко сидел в Лондоне фактически без средств к существованию.

Бурлаков оказался тем единственным человеком, который поверил в Илью и вложил свои сбережения в новый «Мумий Тролль». Порой Леню не по-детски заносило на обочину, но он планомерно вел «Троллей» к новым победам и новым вершинам. На шестой год совместной работы Лагутенко почувствовал, а затем осознал, что вершины у него с Бурлаковым в общем-то разные. Да и дороги к ним тоже разные. И принял волевое решение о разрыве отношений.

Примерно в этот период лидер «Троллей» встретился в Лондоне с корреспондентом русскоязычного журнала «Q». Тот номер в печать так и не пошел, но интервью Лагутенко у меня каким-то чудом сохранилось. Там, в частности, были такие настроения: «Мне пришлось расстаться с моим менеджментом, потому что наши отношения зашли в тупик. Я понял, что нужно начинать с белого листа, доверившись только собственным ощущениям».

На тему произошедших внутри группы «Мумий Тролль» метаморфоз Илья чуть позднее заметил следующее: «Взаимоотношения между людьми могут рано или поздно заканчиваться. Иногда их лучше не затягивать, особенно когда такое решение взаимоприемлемо с обеих сторон. Это болезненно, как и любая перестройка в жизни, но лучше все-таки думать о будущем».

…Лагутенко вернулся в Москву через полгода. Мы встретились с ним накануне «Концерта для фанов», который должен был состояться в здании кинотеатра «Мир „Кинотавра“» на Цветном бульваре. Усевшись в ароматной кофейне, я показал Илье папку с анонсами мероприятия, внутри которого затесался текст из нового русскоязычного журнала «New Musical Express».

Прочитав эту публикацию, Лагутенко поинтересовался, почему напротив даты концерта «Троллей» не стоит надпись «sold out» — мол, все билеты проданы. Илья был прав: в традициях «NME» такая надпись уже более пятидесяти лет автоматически означала аншлаги. Тем более что все билеты на этот концерт «Троллей» непостижимым образом разлетелись еще год назад. С некоторым опозданием я осознал, что для Ильи этот «sold out» действительно важен. По-видимому, ему очень хотелось, чтобы все, что делается вокруг «Троллей», соответствовало добротному европейскому уровню.

Пользуясь случаем, я предложил Лагутенко кандидатуру «New Musical Express» в роли одного из информационных спонсоров наших будущих акций. Молодежная редакция «NME» рвалась в бой и готова была предоставить «Троллям» несколько обложек под всевозможные новостные поводы. Мне казалось, что этот вариант выглядел заманчивым и беспроигрышным. Но у Лагутенко на этот счет была своя точка зрения.

«Ничего у „ NME “ с нами не получится», — неожиданно сказал Илья. «Тебя что, вдруг перестали интересовать обложки?» — я постарался перевести разговор в более конструктивное русло. «Просто мне не нравится, как они пишут и как в России утоплена очередная идея», — ответил лидер «Троллей». «Понятно. — Я решил поставить точку в этой дискуссии. — Синявский в аналогичной ситуации говорил, что у него с советской властью чисто стилистические разногласия».

Мне стало очевидно, что никакой «Мумий Тролль» в качестве эксклюзива русскому «NME» теперь не светит. И еще я понял, что без Бурлакова жизнь внутри группы теперь пойдет по-другому. Хорошо это или плохо, в тот момент не знал никто.

На следующий день Лагутенко сотоварищи презентовали перед поклонниками свои новые песни. Поскольку все композиции были ну совсем еще сырые, Илья не без оснований решил прессу на концерт не аккредитовывать. Мне пришлось заниматься непривычной работой — нести административную ответственность за то, чтобы в зале не было ни телекамер, ни фотокамер, ни диктофонов. Из журналистов присутствовала только Капа Деловая, зато было немало артистов и продюсеров: Земфира, Настя Колманович, Буч, Слава Петкун, Сергей Мазаев и другие.

«Приносим извинения, названия песен объявляться не будут — поскольку их пока еще нет. — С самого начала концерта Илья инициировал обратную связь со зрителями. — Можете присылать нам свои варианты названий».

На концерте исполнялись песни из будущего цикла «Меамуры» — неожиданно лиричные и созерцательные. Зрители дисциплинированно выносили на сцену цветы, а также присылали записки с вопросами. В одной из них было написано: «Илья! А почему все новые песни такие позитивные?» Лагутенко расплылся в улыбке и сказал: «Наверное, потому что у меня в жизни сейчас все хорошо».

В конце выступления лидер «Троллей» анонсировал одну из композиций следующими словами: «Эта песня — особенная… Она написана на стихи моего друга Леонида…»

Со стороны это выглядело почти как подвиг. Бурлакова в зале не было, и Илья об этом знал. По-видимому, Лагутенко необходимо было таким образом очиститься и оправдаться. В первую очередь — перед собой.

«Кто понял, тот почти рыдал, — писал на следующий день «Московский Комсомолец». — Ведь Илья имел в виду друга детства Леонида Бурлакова, с которым он совсем недавно не очень хорошо расстался-разбежался, разорвав все отношения…»

Это было не совсем так. Развод с Бурлаковым растянулся не на один год — в первую очередь потому, что бывших партнеров связывали финансовые обязательства. В частности, им нужно было погасить задолженность перед организаторами концерта в «Олимпийском». Но зато теперь Лагутенко не сковывали никакие жесткие контракты и договоренности — ни перед лейблом, ни перед продюсером, ни перед фанами. И он, похоже, ощутил себя по-новому.

Дата добавления: 2015-11-13