The letter to Party 2 страница

1.2.

Это похоже…это можно сравнить с тем, если бы мир перевернулся прямо под ногами – когда стопы лавируют по облачной прохладе и есть шанс прожечь скулу, упирающуюся в твердь земли. Похоже на то, что Фан нервничал? Нисколько, - к чему нервы, когда 30 километров вокруг – голая трасса и равнины? Это не скалы, которые могут быть начинены скэйкроу, словно летучими мышами. Белыми, только.
Хотя, на самом деле, с каждым шагом, приближающим к ящику, становилось всё труднее идти. Но почему? Здесь - особенная земля, прячущая в своих недрах мощный магнит? Как объяснить то, что колени будто выкручивались узлом, стоило лишь ступить?
- Ой… - даже Грэйс прочувствовала волнующую атмосферу – пошатнулась и накрыла ладонью глаза, в которые свет резался ярче прежнего.
- Так, малыш, спокойно, я держу тебя.
- Место какое-то… н-нехорошее. Ты чувствуешь? – робко прошептала девочка. Ей было неловко за свой едва ли не обморок и такие... «девчоночьи» разговоры.
- Чувствую, - Фан крепче прижал к себе ребёнка.
- Но тебе же не делается хреново.
Идущие взглянули друг на друга.
- Это для меня вполне нормально, Грэйс.
Она всегда поражалась умению Гоула говорить серьёзные, а, бывало, и совсем шокирующие вещи… с улыбкой. Будто он легкомысленно смеялся над тяжбами жизни, почти вслух, почти оправданно.
- Киллджои – сильные. Вам, наверное, всё нипочём? Да, нипочём…
Парень решил промолчать. Не будь Грэйс рядом, улыбка не тронула бы его губы. Фан не впервые был тут, уж точно, но ощущения оставались, словно в первый раз. И Гоул старался не обращать внимания, с дерзкой улыбкой, на слабость, облизывающую лодыжки, стрельбу в висках.

«Здесь – переломная веха, геопатогенная зона, точка пересечения дорог, наших и их. Тебя угнетают покойники…»

Киллджоев не хоронили; тела умерших, в лучшем случае, зарывали в песок или оставляли в обжитых когда-то руинах – сидящими на сплющенных креслах, лежащими на диванах, валяющимися по углам на «подстилке» битого стекла– кому как повезёт. Но, объездив эту местность, вы увидите далеко не один скелет в выцветшем тряпье, далеко не одного покоричневевшего бунтаря с глазами, которые некому закрыть. Самый верный способ захоронения – «ляг там, где упал»… Зато киллджои говорили, что помнят павших. Помнят, стоя у пёстрого ящика, шепча над сложенными ладонями, как на кладбище. Но ровно до тех пор, пока сами не простираются: вчера – воодушевлённые и бесстрашные, а уже сегодня – просто плоть и просто кровь.

Фан и Грэйс остановились.
- Вау… - только и смогла протянуть девчонка.
Раньше ей никогда не случалось видеть такие ящики вблизи. Краем глаза, проезжая в машине Пойзона, – да, но в памяти отпечатались только косые голубые бока и, почему-то, ржавчина, плохо скрываемая слоями и дорожками краски. Тем временем Гоул медленно опустился на колени. Почтовый ящик киллджоев напоминал алтарь – обвитый искусственными цветами, обставленный свечами; на крышке даже примощен был деревянный крест с висящей на нём куклой в рубахе. Казалось бы, причём здесь смерть, когда перед глазами – загляденье.
- Фак!
На вопросительный взгляд Грэйс, Фан вытянул в руке зажигалку.
- Газа, как кот наплакал. Не будет у нас сегодня «вечера при свечах», - хмыкнул он и отбросил в сторону бесполезный теперь кусок пластмассы.
Девочка пожала плечами и скрылась за одной из стенок ящика: ей хотелось рассмотреть их все, все рисунки, надписи, имена, цветы, и, может, рыжие пятнышки времени. А Фан Гоул, не поднимаясь, расстегнул жилетку; нечувствительные кончики пальцев всё же восприняли тонкий укол бумаги, торчащей из внутреннего кармана. Про себя киллджой подумал, что спокойно мог бы вытащить оттуда письмо секунд пять назад. Но пальцы заледенели и медлили. Пребывание в этой зоне затормаживает реакцию?
- Гоул!
Парень подскочил и быстро выхватил письмо, вжикнув молнией.
- Что?
- Иди сюда.

Он не ожидал увидеть из ряда вон выходящее, хотя и не знал, что взволновало ребёнка – голос у Грэйс был озадаченный. Поэтому, заходя за ящик, киллджой отпустил усталый выдох, так, чтобы Грэйс обязательно услышала.

Задняя стенка ящика, у которой топталась девочка, отличалась от остальных. На ней не было того безумного, абсурдного буйства красок. Стенка, сплошь затёртая сажей. Чёрная. Неуместная среди праздника жизни, как срез могильной плиты. Хотя, в чём не отличалась – в надписях: она также была исписана мелками белого цвета, и ломаные штрихи повторяли только одно слово:

Death

Начертанное руками тех, кто потерял. Чувство, не украшенное ни венками, ни огнями. Отчаяние перед правдой.

Death, death, death, death, death, death, death, death, death, death…

Зрачки парня расширились, будто, чёрные, хотели впитать с чёрного листа металла нечто - полосы содранной сажи. Кто-то скрёбся ногтями о стенку, сцарапывая грязь. И Гоул даже мог бы поведать, кто.
Сглотнув, он одной рукой обхватил плечи девочки и подтолкнул её идти. Теперь перед ними рябела «красивая сторона» ящика, огромный глаз с белыми лучами, который разглядел бы издали и близорукий…
Яркая красная надпись «Farewell» на его окошке напомнила Грэйс о том, что её письмо может так и остаться в сумке. На несколько секунд девочка прижала его к груди и, выведя в памяти имена обоих родителей, вкинула конверт. Но недавнее настроение всё равно не сменилось радостью…
- Фан, я думаю, это … ужасно.
- Смерть? – киллджой повернул к ней лицо и приоткрыл рот, напоминая ребёнка, жутко заинтересовавшегося чем-то, хотя сам он догадывался, в какое русло зайдёт их «беседа» и не видел в том ничего нового для себя. Фан не отводил глаз, но в то же время вслепую разворачивал уже свёрнутое «трубочкой» собственное письмо.
- Да. Ненавижу это слово.
- Его, друг, никто не отменит, - справившись с «трубочкой», парень приподнял окошко ящика, но вдруг замер у него, крепко сжимая конверт. Конверт начал мяться под пальцами, прикладывающими силу, - Это всё - нормально, более чем… более чем…нормально, - Гоул выделил едкостью последнее слово, - Думаю, тебе не надо объяснять. – проговорил он в окошко - и письмо шелестнуло по металлическому днищу.
«Объяснять»… Грэйс заметила, что Фан в последнее время слишком много «объяснял». Ну слишком много. Родной отец, вероятно, не стал бы диктовать такую энциклопедию жизни, как парень по имени Фан Гоул. Девочка насупилась и сложила руки на животе, молча приготовившись к поучениям.
- Это мы, люди, так по-дурацки устроены, – киллджой стал ходить вокруг Грэйс, смешно расшаркивая ногами от внезапного прилива воодушевления, - Всё нам жалко, всё мы страдаем, ревём, для нас смерть – событие. А для мира что? А для мира…как жестяную банку ногой хлопнуть. – прищёлкнул вдобавок пальцами.
- Ты говоришь так, будто я ничего не понимаю в жизни.

Фан тут же вырвался из нахлынувших размышлений. Однако не потерял ощущение, что на него смотрят тысячи зрителей, и нужно довести свою роль до конца. Он в мгновение ока подступил к девочке, стал медленно нагибаться, приникая ближе и ближе к её лицу, и, когда кончики их носов почти соприкоснулись, сдавленным полушёпотом в упор проговорил:
- Так чего мы столько страдаем? Ну, «смерть» написано, и что? - Гоул резко развернулся; отчего-то ему хотелось потрогать кобуру. - Да, ты права, я киллджой, это адское место воспитало меня по самое н…н-небалуйся!
Желание сдерживаться испарилось поразительно быстро.
- Гляди веселей, солнышко. Говорят, там не так уж и плохо: всех поят при входе тёплым чаем. Ты знаешь, что такое чай? А детям, кажись, ещё печенье выдают. Видишь, Грэйс, преимущества на лицо, а?
- Замолчи!
- Что?!
- Замолчи, Фан, пожалуйста! Пожалуйста…

Грэйс прижала ладони к ушам и сощурилась, как от головной боли.
- Фан, так нельзя! Нет, нельзя так, так…то, что ты говоришь постоянно, я… Я давно хотела тебе сказать, но… Девочка
- Грэйс!
- Фан!
- Грэйс.

Киллджой повёл бровями вверх, приказывая говорить. Но девчонка помотала головой, решив отделаться тихим «забей». Из этого непонятного места надо бы удирать, и как можно скорее, - думала она. Только в сумке Грэйс оставалось ещё одно письмо, неброшенное. Воспользовавшись тем, что Гоул вроде как отвлёкся от неё и теперь расхаживал спиной, будто пританцовывая, девочка юркнула рукой в сумку и уже заносила её над окошком ящика, как почувствовала – Гоул схватил запястье и теперь жёстко сдавливал.
- Это же письмо Кобры, не так ли?
- К-какое п-письмо Кобры? – девочка изо всех сил старалась перебороть желание отвернуться от пристального взгляда до умопомрачения сверкающих глаз.
- Вооот это, которое ты, - Фан кивнул на руку Грэйс, - держишь.
- Фан, отпусти меня!
После этих слов в его мыслях всплыло, что гораздо эффективнее было бы переломать девчонке руку. Меньше бы визжала понапрасну.
- Я писала письмо! Я, и вообще…
- И вообще, это Кобра тебя отослал сюда со мной, да? Ему же тоже надо кое-что отправить? Вот и нашёл себе почтальона.… А так, конечно, тебе хрен надо ехать в одной машине с таким придурком, как я, который кроме смерти ни о чём больше не в состоянии болтать, да, Грэйс?!
Свободной рукой девочка выхватила письмо из руки, зажатой Фаном и, распластав его по груди, запищала громче:
- Не забирай его, не забирай! Если с ним что-то случится, Кобра убьёт меня!
Гоул разжал пальцы. Тёмные радужки глаз набухли туманом.
- Убьёт? Он так и сказал? Что ж, пусть хоть только пальцем при…
- Нет, конечно, Кид не говорил такого! – поспешила перебить Грэйс, но парень продолжал зловеще бормотать. - Он не тронет меня, ты чт…
- …Я урою его!

Будто проснувшись от собственных слов, Фан, наконец, поднял глаза на Грэйс. Почувствовал прикосновение лёгкого ужаса оттого, что ему удалось здорово напугать подругу: Грэйс почти спряталась за ящик и было заметно, с каким отчаянием она прижимает к груди чужое письмо.
Фан хлопнул себя по лбу. Иногда этот ребёнок умел делать из него болвана...
- Грэйси.
- М?
- Грэйси, дай мне письмо.
- Нет.
Парень стал помалу подкрадываться к ящику.
- Дай, не бойся. Я хочу сам его бросить. Это…важно для меня.

Грэйс твёрдо решила не проронить ни слова в ответ и сохранить порученный конверт, как вдруг от неожиданности дёрнулись плечи: Фан уже стоял перед ней, на одном колене, как раньше, и протягивал ладонь:
- Грэйс, я не собираюсь порвать письмо, выбросить или что-то ещё, вот увидишь. А чтобы ты поверила моим словам, даю тебе в залог свой бластер. Ты знаешь: никому не даю к нему даже притронуться, а тебе дам. Если ты дашь мне письмо.
Девочка быстро схватила протянутый на ладони зелёный бластер «Horror». Оказывается, несмотря на свой игрушечный вид, был он достаточно увесистой штукой…

А Гоул, довольно ухмыльнувшись, отошёл от реденького кустарника за ящиком и принялся рассматривать конверт. Первое, что пришло в голову, и сразу же по понятным причинам было отброшено – вскрыть его. Фан в миг представил противоположное: если бы Кобра с упоением рылся в его строках, и тут же напомнил себе, что не выносит любопытных. К тому же, киллджой и без того знал, о чём мог писать Кид, поэтому интереса в выяснении не находил. Только сокрушался о том, чтобы тот не выбалтывал лишнего: о нынешней жизни киллджоев, их планах, операциях и неудачах. Но нет. Кид не из глупых. Он должен давать отчёт своим действиям.
- Можешь оставить им какую-то вещицу на память. – Фан указал на сволок ниток с бусинами, браслетов и прочих безделушек в россыпи цветов под ящиком. Сам же ещё раз пробежался глазами по выведенным знакомым почерком инициалам на конверте и быстро, словно в лихорадке, вкинул его. Через секунду с запястья Гоула на песок, в цветы, слетела чёрная плетёная ниточка.
- Что, Грэйс, пойдём? Иначе кроме нас некого будет на обед хавать.
Девочка рассмеялась. Удивительно, но теперь сердиться на Гоула за его «юмор» не хотелось. Бластер «Horror» - и настроение выше американских горок!
Переглянувшись, киллджои зашагали прочь. Прочь от странных головокружений, цветов, покойников, слёзных писем и реденького кустарника.
Но, не прошли они и десяти шагов, как Грэйс вспомнила:
- Сейчас. – она слегка отстранилась от Гоула, обнимающего за плечи, и стащила с шеи один из свистков.
Свисток тут же полетел в сторону ящика и врезался в голубую ржавую стенку. Звякнул где-то в цветах….

***
Ровно половина пути была уже преодолена. К тому же – преодолена весело: Гоул всю дорогу хохотал до слёз, из-за чего автомобиль, бывало, заносило, не на шутку. (Про себя, парень отметил, что не продешевил, взяв Грэйс с собой, и радовался, что всё-таки не послал Кобру). Грэйс могла быть вместо магнитолы, вместо сенсационной статьи в журнале (только если в журнале не из разряда тех, которые подчитывал Кид), вместо симфора, томагавка, будильника и спидометра. Правда, всё это не замещало одного: Грэйс – девочка, и редкая девочка в дороге не доставляет хоть малую толику проблем. Фан за то утро успел убедиться крепче. Даже насчёт тех, которые «умели чинить двигатель или, на худой конец, термостат и обрабатывать огнестрельные ранения».
- Фан, я совсем забыла: хотела спросить тебя ещё час назад, но…
- Я слушаю.
- Как ты понял, что то, второе письмо, было от Кобры?
- Хм, - киллджой засиял чересчур самодовольной улыбкой, выдающей эмоции, и поспешил повернуть лицо к окну, - Во-первых, я с этим типом прожил вместе в одной плоскости…три года, и уж знаю, каким почерком он пишет.
- Значит, всё дело в почерке? И что, во-вторых?
- Во-вторых,…я тебе говорил об этом у ящика, но это всё не очень весело, поэтому давай лучше как порядочные люди забьём?
Последняя фраза потянула за собой неловкую паузу, поэтому, чтобы не выдерживать ещё и её, помимо внутреннего смятения, девочка как заклинание проговорила:
- Мне снился Пойзон сегодня.
В руках у киллджоя тотчас появилось какое-то беспокойство, отчего машину снова грозило занести
- Ааа, так вот что ты хотела сказать на самом деле!..
Но в голове у Фана творилось нечто пострашнее: он представил себе, как их машину затапливает изнутри, как до самого потолка поднимается волна цвета вина, хлюпает о потолок. По поверхности её качается нечто мягкое, розовое, то, что легче воды и крови вместе взятых; он представил Грэйс, плавающую, как кукла, в чужих или своих внутренностях…
Прикусив себе язык, Фан в момент вышел из забвения и заставил обмякшие мокрые пальцы впиться в руль, чтобы не потерять осязаемую связь с реальностью.
- Ты же пишешь ему?
- Да, - чужим голосом пропел киллджой, пытаясь вновь сконцентрироваться на дороге.
- И что ты ему пишешь? – Грэйс поудобнее устраивалась в кресле.
Помолчав полминуты, Фан уже смог с шуточной интонацией в голосе вытянуть:
- Грэйс, ты хочешь услышать, как я скучаю по Пойзону?
- Ну, разве…
- Так вот, ты ошиблась: не скучаю я по нему нихрена! – выпалил Гоул скорее для себя, чем для убеждения Грэйс.
- Но…
- Да как тут заскучаешь, если каждый день разговоры в нашем лагере продолжаются о нём?! Если каждый киллджой не может не упомнить его имя хоть раз на дню? Если каждый, неважно – новичок, не новичок, если каждый не преминёт сравнить его со мной, намекнув на то, что только дибилоид мог дать мне отряд! И вообще, то, что из Пойзона сделали сейчас…
- Фан, извини, я…я не знала…
Слова Фана повергли девочку в настоящее замешательство. Как можно не скучать по любимому другу? Или Гоул опять «шутит»?
- Это ты меня извини, Грэйс. Я просто хотел тебе сказать, что этот чувак не может от меня никак отстать!
Он понимал, что потерял всякое самообладание на глазах у ребёнка, но ничего не мог с этим поделать.
- И ещё, хотел тебя попросить об одном: когда ты в следующий раз будешь писать письмо…
Фан прервался. Брови беспокойно сморщились, и он, не отрываясь от дороги, скомандовал:
- Грэйс, посмотри, сколько километров осталось.
- Тридцать. Бензин надо смотреть?
- Нет, не надо.
- А в чём дело?
- В чём дело? Да, похоже, у нас вырос белый хвост.
- Скэйкроу?
- Они самые. – киллджой крутанул рычаг коробки передач, сбавляя скорость. – Задний ход дать, что ли…
- Фан, почему мы затихаем?
- Сейчас, сейчас. – он то и дело оглядывался. Зеркало заднего вида отражало прямоугольник белого автомобиля, маленький, - он находился ещё вдалеке, но по оранжевой плоской дороге его блик был виден отчётливо. Для перестраховки Фан кинул на заднее стекло – в упор за ними никто не ехал. Прикидывая, что делать с «гостем» дальше, он проронил вслух, плавно поворачивая руль:
- Выходит, Ди был прав только наполовину...
- Не поняла. – Грэйс тем временем усиленно тыкала на красную кнопочку магнитолы, надеясь, что та заработает. Фану удалось сломать её каким-то образом по дороге.
- Смотри: эти твари на данный момент не разъезжают, сбившись в патруль, верно?
- Верно.
- Так вот, аппаратура Ди уловила, что они будут двигаться к нам от Гор поодиночке.
- Так.
- Потому что мы тоже передвигаемся поодиночке, если ты заметила!
- Фан.
После операции с Безымянным городом, киллджои старались не сливаться в огромные ополчения ради одного дела, а действовать более-менее независимо отряд от отряда, рассеявшись по всей Калифорнии. Они думали, что таким образом можно избежать катастрофических потерь.
Другого плана, кроме как постепенно сбавлять скорость в голове у киллджоя не было. Почти не было. Пока в хвосте волочилась машина BL/ind, он успел сам для себя определить, отчего обстрел одной-единственной машины - нынче задача не мизинца стоящая. Фан волновался за Грэйс. И если раньше в дороге её могли защитить четверо мужчин, то теперь приходилось взять всю ответственность за жизнь ребёнка на себя. Но тревожный импульс прошёл, как только Гоул взглянул на зелёный бластер – тот лежал рядом с Грэйс на сидении. И принёс киллджою одну идею…
- Ах, да, ты хотела знать, почему я сбавляю скорость? Не буду ходить вокруг да около: наша машина – белая. Да, раскрашенная чёрным, но это только капот и дверцы. Бампер я специально оставил белым: вот, смотри, скэйкроу приближаются, видят при том наш белый зад…
- Короче, за своих принимают?
- Угу. Сначала. Они приблизятся к нам настолько, насколько это возможно, когда одна тачка гонится за другой. А дальше – дело техники.…Хотя меня и дразнит пол-лагеря «белой сракой» из-за машины, я привык, знаешь, ото всего получать результат. Моё время романтических гонок до дыма из-под капота прошло…
- Фан, прекращай.
- Что?
- Они близко.
- И что теперь?
Ещё раз оглянувшись на заднее стекло, киллджой рассчитал, что расстояние машины BL/ind с приблизительного - метров двадцати - всё сокращается, и скоро время потребует более решительных действий.
- Грэйс, кто-то там хотел бешеную стрельбу?
- Ну.
- Нет, я, конечно, сам-один могу расправится с ними, но, думаю, тут была бы хорошая тренировка для тебя…
Украдкой он улыбнулся и мысленно похвалил себя за находчивость.
- Что нужно делать? –лицо девочки засияло.
- Когда машина поравняется с нами, а она поравняется, я резко дам задний ход и начну отступать. Тут то мне и понадобится твоя помощь. Из дверцы ты, конечно, высовываться не будешь, но… люк открыть сможешь?
- Смогу.
- Стань ногами на спинку моего сидения: ты как раз повиснешь, если ухватишься за борт люка руками. Я дам тебе, прости, но второй бластер. Если что, не бойся упасть: просто крепко держись за борт, а я буду держать тебя одной рукой за ноги.
- Мне нужно будет отстреливаться?
- Не совсем. Твоя задача - пробить колёса. Теперь послушай меня внимательно: в окна не стреляй, ни в коем случае!
- Но почему?
- Люди. Ты потом не простишь себе этого. Даст бог, настреляешься ещё. Если попадёшь в бензобак – они вспыхнут. Вариант хуже, будем считать, что ты промажешь.
- Зато они подохнут все наверняка!
- О, да, Грэйс, я тоже люблю смотреть на то, как горят люди, - парень попытался изобразить оскал. - Живьём.
- Фан.

Нехитрый план Гоула всегда срабатывал: дракулоиды настолько привыкли к цветастым Кадиллакам и Понтиакам, что по-другому мыслить просто не могли.
- Главное, сделать это быстро, – он казался совершенно спокойным, и с таким же спокойным лицом заглушил мотор, - И не бояться. – подмигнул девочке, передавая в руки белый бластер, - Подчищу я их сам.

Водитель «белого» не затормозил ни у автомобиля киллджоев, ни позади него, не доезжая. Вероятно, забыв сбавить скорость, он затормозил в пяти метрах, благополучно проехав бело-чёрную машину.
- Замечательно! – протянул Фан, плавно приводя её в движение. Он начал вновь давать задний ход, но не резко, как предполагал, а осторожно, чтобы скэйкроу не сразу смогли учуять отступление.
- Грэйс, лезь.
Перегнувшись через пассажирское сидение, Грэйс щёлкнула предохранителями люка, и в машину ворвался поток воздуха.
- Погоди, не высовывайся так сразу: они, если не идиоты окончательно, должны были в зеркале увидеть, что мы – киллджои. Капот-то с чёрным.
- И что теперь делать?
- Что делать? Делать, как мы договаривались – лезь на спинку моего сидения.
Сопровождаясь словами Гоула, девочка заткнула бластер за пояс и, забравшись на своё сидение с ногами, попыталась разместить колени на спинке водительского. Киллджой подтолкнул её и теперь уже одной рукой обхватывал колени, а другой повременно справлялся с рулём и коробкой передач.
- Зацепилась за потолок?
- Да.
- Теперь надо добраться до люка. Только мне нужно будет нажать на газ; постарайся удержаться.

Воздух не бил по рукам, как это бывало раньше при погонях с командой 109, но в силу своего не весьма высокого роста, Грэйс растянулась всем телом от потолка до сидений и почти висела. Теперь надо было подтянуться и вылезть в люк так, чтобы на борт можно было уложить локти. Перспективы пугали её тяжестью, на секунду она даже рискнула вспомнить, что понятия не имеет, как стрелять.… Но, Гоул говорил: действовать нужно быстро. А это значит, будь что будет…

Сам же Гоул испытывал лёгкий нерв по поводу сдающих назад скэйкроу. А если Грэйс не успеет? Если в секунду из люка их машины и себе высунется стрелок, который будет явно ловчее девочки? Гораздо проще самому было пальнуть из окна вслед противникам, когда те пролетали мимо. Но скэйкроу, во всяком случае, разворот не сделали.
- Грэйс, ты как?
- Я н-нормально. Зацепилась.
Фан и не заметил: девочка уже упирается пятками в спинку сидения, а не коленями.
- Хорошо. Теперь вытяни руку с бластером, лучше по крыше.
- Ага.
- Палец на спусковой крючок и всё в таком духе. Это ты знаешь. Зажми левой рукой предплечье руки с бластером. Потому что рванёт, и ты не сможешь не отдёрнуть руку с непривычки. Держи крепко. Не виси, а опирайся ногами, я тоже тебя держу. И последнее: сощурься как-то, не знаю. Звук будет пронзительный, а уши не зажмёшь. И я нажимаю на газ, готовься.

Грэйс подумала, что сердце её вырвалось из груди вместе с тем, как машина сорвалась с места и понеслась прямо к «объекту». Дальше всё должно было произойти быстро; она осознала это острее, когда прикинула: через минуту машины разминутся, а стёкла окон белых уже опускаются. Вероятно, оттуда высунутся ветви вооружённых рук.
От первого судорожного нажатия на спусковой крючок ничего не произошло. Тогда девочка решила приложить больше силы…

Киллджой не увидел лазерного луча, рассекающего воздух, но, услышав характерный звук, не сразу сообразил: радоваться ему или горевать.
Сходу послышалась ещё пара выстрелов. Нащупав рукой ноги Грэйс и почувствовав в них напряжение, Фан мгновенно успокоился – значит, подстрелили не её. Скэйкроу сразу же подняли пуленепробиваемые стёкла своей машины, прорезаемые, однако, хорошим лазерным лучом.
Когда девочка упала на своё сидение, киллджой стал машинально прибавлять скорость, потом быстро опустил стекло со своей стороны и вывел туда руку с бластером. Он хотел перестраховаться, а ситуация, требующая быстрой реакции, - дело инстинкта. Щедро обстреляв лобовое стекло и пальнув напоследок по капоту, Фан бросил оружие рядом с собой, мгновенно прощёлкав всё произошедшее перед глазами.
- Грэйс…
Ребёнок поднял голову и тут же бросился киллджою на шею. Она никогда не понимала выражения «плакать от счастья», но другого, чтобы описать бури и вихри внутри от странного счастья, дающего в будущем право собственноручно убивать противников, она бы не смогла найти.
Разнявшись, киллджой хлопнул пятернёй по ладошке девочки.
-Мы теперь команда? – тоненьким голоском протянула она.
- Мы и раньше были командой, а сейчас мы круче. Мы – …напарники.
Фан почувствовал себя снова семнадцатилетним. Его первый выстрел был не таким, как у Грэйс – он был с кровью, и немалой.
- Рано радуемся, кстати. А, может, они ещё тащатся вслед, и всё, пипец нам? Только если ты не промазала нигде.
- Эй, я задела два колеса, и, вроде, луч на бампер скосил. Но я не видела, чтоб они загорались или что-то вроде…
- А, ладно. Так или иначе, я пришил их. Уверен.

Фан хохотнул. А Грэйс продолжала рассматривать свои руки. В глубине души она ждала, что Гоул если не похвалит её, то хоть как-то оценит, обратит внимание на маленький подвиг, разрывавший теперь всё её существо изнутри. От этого становилось немного грустно, но теперь, когда они «напарники», может, красивые слова не так уж и важны?..

***
Когда до пункта назначения осталось меньше километра, Грэйс, решив завести новую тему для разговора (только на этот раз - менее мрачную), вспомнила:
- Фан, ты обещал рассказать, как тебя Пойзон стрелять учил.
Киллджоя будто огорошило. Сначала он ничего не ответил, только любовно улыбнулся вдаль, к нагромождению камней по левую сторону от трассы. «Если сейчас сесть на неё задницей – задницу прожжёт...»
- Эй, Фан, ты чего замечтался?
Поездив с Гоулом в одной машине, она уже научилась ощущать, насколько сильно заносит машину иногда и как часто любит отвлекаться от дороги киллджой.
- Что? Да я не…- Гоул смущённо потёр нос. То ли машина разогрелась до привычной температуры дня, то ли отчего ещё, в салоне поселилась духота, ощутимая до волосков на коже.
Киллджой понял, что говорить ему всё-таки придётся. Но жара, продолжительная дорога и что-то ещё неведомое зажимали рот ленивым теплом, как в поцелуе.
- Это не то, что тебя, Грэйс, - голос по-ребячески затрепетал, - Это…представь: было в лагере, на пустынной территории; пустынной – в смысле пустой. Пойзон выдернул меня из отдыха, и… давай командовать. Темнело ещё, помню. Я должен был подстреливать банки из-под Пауер-Пупа. Представь, каково оно, когда ты стоишь в стойке, завёл руку с бластером, приготовился, а он - ходит кругами, возмущается, но это ладно, если б он ещё не лез: а так, подумай только, стал бодать коленями в колени, мол, я нетвёрдо стою на ногах, и сбить меня – проще простого. И лапал ещё, чт..
- В смысле?
- В смысле, плечи поправляет, спину, подбородок…
- Подбородок? Зачем?
- Надо так. Ну, надо так.… - Гоул, для большей убедительности, выпучил глаза, - И всё - не очень-то нежно. Да, это, несмотря на то, что я умел стрелять, но он видел в моей стрельбе неведомый науке подвох, и решил его...
- Пф, тогда зачем ты согласился?
- На что согласился?
- Ну, на то, чтоб он тебя переучивал.
- Не знаю, Грэйс, не знаю… - Фану вдруг стало смешно с самого себя: он думал, что голосовые связки вот-вот защемятся от напряжения. И чуть ли не расхохотался, но вовремя опомнился с объяснением. - Я тогда думал, что слово командира – действительно указ…
А позже, про себя, добавил, задумчиво прищурившись: «Я бы посмотрел на лицо Пойзона, когда бы он узнал, что я его, в сущности, никогда не слушался и не хотел. Слушаться. Только, забыл упомнить это в письме. Точно. А жаль. А жаль…»

The letter to Party

"Привет тем, кто прохлаждается на тучах.

Или где ты есть? А, Пати? Где ты сейчас, куда тебя занесла…нелёгкая? Ха! Прости, но я не знаю, как оно, «неживым»…Хотя по поводу «неживых» готов поспорить.
О себе написать? Нет, мне это неинтересно. Всё, что мне нужно знать о себе, я и так знаю, а ты…
Если ты и вправду настолько вездесущ, как о тебе думают, нужны ли эти дурацкие отчёты? Нет. И не злись – у меня сегодня хреновое настроение. Я, правда, не понимаю, почему нормально начать письмо – настолько сложно, и каждый раз я пишу одно и то же. Идиотизм, ага?
Забей. Просто забей. Будем считать, что я расписываю ручку, а ещё ты можешь представить, как я ёрзаю на стуле, м?
Хорошо. Ты не хочешь? Ты хочешь. Ты хочешь знать, что творится у меня в голове – о происходящем вокруг всё равно я не скажу ни слова.

Но так даже лучше, правда? Давай я не буду тратить время и чернила, а лучше напишу то, из-за чего ты не можешь пройти мимо моих писем?

Например, я бешено хочу оттрахать твоего брата, до боли хочу, у меня внизу всё горит, как только его вижу. Да, он напоминает тебя, и только поэтому, но иногда мне кажется: если бы я ворвался в сарай Ди и раздвинул покалеченные ноги Кобры, он не стал бы сильно брыкаться. Вот как ты; что, не помнишь? Не помнишь душ заброшенного кафе, в котором ещё на каждом шагу, мы думали, была распихана взрывчатка?

О, тогда я на всю жизнь оценил, какие же у тебя охренительные ноги, точнее, их вид сзади. По тебе тонко стекала струйками вода. Я говорил, что люблю, когда у тебя мокрые волосы? Тогда я стоял и обсмаковывал идею взять пряди, тёмно- красные от воды, в рот и пососать их, отрываясь от шеи, по которой бы не помедлил пройтись губами. Вода сделала кожу мягче, но и холоднее тоже. Я привык, что от тебя всегда исходил какой-то нездоровый жар. Разве, в тот момент немного проступил на щеках, когда я заявил, что уже минут шесть наблюдаю за тем, как ты моешься. Пати, ну ты же знаешь: со стороны это выглядит, будто ты вовсе не моешься, а занимаешься мастурбацией – настолько общупываешь всё тело. Хотя, нет, я не об этом тогда думал. Я думал, что ты всего-навсего боишься щекотки. И оказался прав – ты тут же согнулся пополам, стал переламывать горло смехом с воплями. До тех пор, пока не почувствовал, как я всовываю тебе. Правда, у меня тяжёлые руки? Прости, удержать такую юлу мягкими пальчиками было бы нереально. Синяки на бёдрах? Но я всегда их вылизывал, даже когда остались только желтоватые пятна. Перестань, тебе они нравятся! Оставленные, тогда, в душе; ты часто их рассматривал, когда, после едва ли не летальных перестрелок, осматривал себя всего. Разве что, они не требовали ни перекиси, ни спирта, не перебинтовки. Просто были и были. Ты имел забавную привычку иногда проводить по ним, раздевшись для сна. Хорошо намекал, да, на то, что вскоре моя голова будет ходить между твоих бедёр. Но, Пойзон, лёгких путей не бывает, особенно с парнем, у которого такой же паршивый характер, как у меня. Однажды я, помню, прошёлся зубами по затягивающейся отметине там – ты мне чуть полчерепа не снёс кулаком! И ещё некоторое время побаивался пускать между ног, а я был доволен – куда более круто вот так стоять в уголке напротив и солёным голоском отвешивать, какие же у моего командира охренительные ноги. Особенно, расставленные.

Дата добавления: 2015-11-16