С того дня, когда мы перестаем быть язычниками и становимся христианами, мы прекращаем «просто жить» и начинаем страдать, мучиться, изнемогать ото всего того, чем раньше утешались и упокаивались. То, что раньше казалось желанным и покойным, что развлекало и услаждало и все еще, по старой привычке, влечет к себе и манит, уже запретно, оно горчит, жжет, томит и вызывает тошноту; с ним приходится бороться, от него отбиваться. То, что казалось родным домом, становится оковами и сетью. Что увеселяло и расслабляло, теперь печалит и напрягает, что казалось нежным ароматом, оборачивается отвратительным зловонием. Что ободряло, давало стимул жить, как теперь открылось, было лишь «наркотиком», обманчивым, отравляющим зельем. Тот, кто казался другом и собратом, явился коварным, злонамеренным врагом. От того, что любили видеть и слышать, оказалось надо поскорее отворотиться и смотреть в другую сторону – туда, где до сей поры ничего не видели и не примечали. Стало нужно беречь и слух от чего-то близкого, такого родного, понятного и отчетливо слышимого и прислушиваться к тому, что всегда считали несуществующим, кажущимся.
Но оно-то, кажущееся, и явилось наиреальнейшей действительностью! И что пугало, от чего в страхе отворачивались, на том теперь надо сосредоточиться всем вниманием… Почему так?
Да потому, что человек, а с ним все: все дела его, все мысли, все чувства, весь мир вокруг – все «вывернулось наизнанку», «нутром наружу». Как если бы мои органы – все эти мои «вкусовые рецепторы», все эти вкушающие и усваивающие простую, грубую пищу, жующие и всасывающие прах мои внутренности – стали моей наружностью, а лицо, руки, мои глаза и уши втянулись внутрь и видели бы только мрак своего дебелого тела. Какой ужас! Какая бредовая фантасмагория! Сальвадор Дали! Но так и есть! То, что должно видеть мир Божий,– вернее, Бога, отражаемого в Его творении, видеть и трепетать, хвалить и славить,– все это обратилось внутрь, хвалит и славит лишь свое тяжелое, дебелое, ползающее по земле: свою сытость, свою похотливость и свою земную изобретательность. То, что предназначено лишь для самого грубого, для черной, самой низкой работы, вышло наружу, стало царствовать, стало давать советы, стало вождем, главой. Чрево, похоть, щекотание нервов – они стали нашими глазами, нашими ушами, нашей жизнью и нашим лицом.
Земля трясется, аще раб воцарится, раба аще изженет госпожу свою [17],– по слову Соломонову. Вот он – самый страшный «государственный переворот»! Теперь уже, конечно, предстоит обратный процесс: долгий, болезненный, претрудный. Так медленно, с долгим болезнованием возвращается к жизни человек, долгие годы принимавший сильнейшие наркотики и почти уже обреченный, но после долгих и настойчивых усилий добрых врачей обращенный опять лицом к реальной жизни. Как из кошмарного сна, как из долгого заточения – помалу, по крохам – приходит узнавание, вспоминание чего-то вправду живого и настоящего. И как часто берет сомнение в возможности выздоровления! Как часто сладость греха кажется непреодолимой, жизнь без этих земных забав и развлечений представляется невыносимо пустой, безвкусной, как старый, высохший сухарик. Но это не так! Это только обман, диавольский искус: когда начнет возвращаться здравие, когда появится здоровый вкус и чувства станут просыпаться, тогда понемногу начнет ощущаться некая тончайшая сладость, приятность которой ни с чем не идет в сравнение, ни с какой наисладчайшей приятностью мира плотского. Сладость тихой уединенной молитвы, молчания и углубления в духовные рассуждения, зрение той красоты, которая отражается в житиях святых, знакомство с высотой и святостью христианского подвига – все эти новые переживания уже на первых порах несут в себе такое необыкновенное утешение!
Но все эти чувства нежны, тонки, как запахи полевых весенних цветов. Так легко их утерять, спугнуть, перебить густо пахнущими парами, несущимися от «египетских котлов с мясом»[18]. Долгая, трудная борьба! Многие ли решатся вот так переболеть, перестрадать, протиснуться сквозь игольное ушко [19]? Как грубое, плотское может перетечь в духовное, в тончайшее? Можем ли сквозь стекло пронести свечу? Можем! Зажжем ее, она прогорит, но свет и тепло проникнут через преграду стекла, понесутся вдаль, к самому небу. Гореть, плавиться и превращаться в свет и жар под действием огня – сложный процесс. Жить ради Бога, спасать душу не покойное, довольное житие, а битва, кровопролитие, крестоношение. Не мир пришел принести Христос на землю, но меч 23.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 51 | Нарушение авторских прав