|
Читайте также: |
- Дед! - громко сказал он. - Ты не помнишь - кто мне говорил, что врать - недостойно порядочного человека?
- Дима... - пробормотал дед просительно.
- Значит, ничего не знаешь? Только учти, дед: все равно через два дня эта твоя тайна будет известна всем и каждому. Стоит ли нам из-за двух дней рвать дипломатические отношения? Что же, в субботу ты меня не увидишь - и не только в эту. Засим прими уверения в совершеннейшем к тебе почтении существовавшем до этой минуты. Бай.
- Дима! Да погоди же!..
И в самом деле: послезавтра эта информация станет ведь общедоступной. Да по сути дела, она уже такой стала, она опубликована, разве что в несколько зашифрованном виде. Но Дима-то мастер разгадывать головоломки, так что не через час, так через три все равно докопается до сути. Так что стоит ли портить отношения до такой степени? К тому же...
- Но это только для тебя, понял? Исключительно для тебя!
- Буду молчать, как рыба об лед.
- Так вот. Дело в том... Но предупреждаю: я не произнесу ни одного термина, и ты тоже - обходись эллипсами. Иначе нам даже не дадут договорить.
- Я вообще молчу и только слушаю...
Когда примерно через полчаса разговор закончился., Дима с минуту сидел в неподвижности, раздумывая.
Но размышлял он вовсе не о возможной гибели планеты и всеобщей, в том числе и собственной гибели. Он находился в том возрасте, когда в смерть вообще не верят, во всяком случае - лично в свою; а уж во всеобщий армагеддон - тем более. Он знал, конечно, что в мире существует множество проблем, но ему было известно и то, что есть чертова уйма людей по всему свету - короли, президенты, министры, всякие депутаты и все такое прочее, которые на то и существуют, чтобы лучше или хуже, но решать эти проблемы; вот они пусть и занимаются. Самого юношу занимала другая проблема, морально-этическая: с одной стороны, полученную информацию нужно было немедленно распространить среди тех своих друзей хотя бы, кто конкурировал с ним в хитроумии и так же, как он, претендовал на звание самого-са-мого. Распространить - потому что иначе было бы нечестно: обладая информацией, которой у них не было, он получал преимущество, которое среди них считалось незаконным: острота ума была тут ни при чем, а то, что дед его был астрономом, никак не являлось его личной заслугой. Чтобы выиграть чисто, просто необходимо было сообщить друзьям все то, что теперь было известно ему самому; вот тогда действительно станет ясно, кто из них обладает наиболее развитой интуицией, благодаря которой раньше других увидит то, что нужно, и почувствует, что это - именно оно; тогда ему не придется выжидать, пока тело проявится в движении, но можно будет сразу же хватить трубку и набирать номер.
С другой же стороны - дед ведь говорил о строгой конфиденциальности, и он обещал старику, что будет молчать, как...
Как рыба об лед, да.
Вот!
Разве рыба молчит об лед? Она может биться об лед, это всем известно. Но молчать об лед нельзя.
А следовательно - не обещал он деду никакого молчания. Вот если бы старик потребовал более четкого и однозначного обещания, тогда... Тогда, конечно, слово пришлось бы держать. Но дед удовлетворился сказанным. Значит, сам виноват.
Вот как все просто и ясно получается, если спокойно проанализировать.
Он снова схватил трубку и начал набирать номер за номером, созывая всех, кого считал нужным - десятка полтора друзей-приятелей, - к себе на посиделки. Ну, часов в семь. Нет, для делового разговора. Ну, это посмотрим - может быть, потом, но начинать будем не с этого. И их тоже ерли пригласим, то потом. Придешь - поймешь. Давай. Жду.
Все приглашенные собрались, разумеется. У них была такая привычка собираться вместе то тут, то там. Выслушали молча, но с интересом.
- Только, господа, - предостерег их Дима перед тем, как завершить эту часть встречи и перейти к более традиционной, - это все, как вы понимаете, совершенно секретно. Так что - полное молчание. Иначе доберутся до моего деда и с него штаны спустят.
Все горячо заверили, что дальше них самих новости эти ну никак не распространятся.
Но вы же знаете, как это мучительно: знать что-то, чего никто другой не знает, и чтобы при этом никто другой не знал, что вы знаете что-то, чего никто другой не знает. Нормальный человек такой муки не выдержит.
Так что можно было не сомневаться в том, что обет молчания, только что данный компанией, начнет нарушаться, едва первый из них переступит порог, попрощавшись с хозяином.
Брось только камешек в воду - и пойдут круги, круги, круги...
Глава администрации получил указание: дело с выпуском новых объявлений взять на особый контроль - и сделать все так, чтобы завтра уже ранним утром сверхпрограммные номера газет были уже в почтовых ящиках. Естественно, ввести в курс владельцев настоящих газет и предупредить - чтобы прикусили языки.
Президент, пожалуй, и сам стал бы руководить этим делом: сейчас оно казалось едва ли не важнейшим. Но и конец этого дня, и весь завтрашний были набиты под самую завязку. Сегодня предстояло еще принять трех новых послов вручение верительных грамот; встретиться с руководством Пенсионного фонда там что-то было не в порядке, денег недобирали, а по сигналам Казначейства, кто-то явно грел на этом руки. Вообще этим следовало заняться прокуратуре однако директор Счетной палаты и Генеральный прокурор друг другу явно не сочувствовали, поскольку принадлежали к разным группам, и ожидать, что они станут плодотворно сотрудничать, было бы слишком наивно. Просил о приеме посол Соединенных Штатов - у него было личное письмо, в котором, надо полагать, содержалось нечто, что президент США не хотел доверить даже сверхнадежной связи. Вероятнее всего - подтверждалась согласованная уже ранее, дата залпа. Еще позже - уже в послерабочее время - была назначена встреча с министром обороны и командующим космическими войсками: у них возникли какие-то сомнения относительно нового, предложенного американцами порядка контроля над подготовкой к залпу и самим залпом; и никто, кроме самого президента, не обладал такой силой, чтобы привести их к общему знаменателю - да и у него хватит ли пороху? Военные умеют упираться и под лозунгом "Ни шагу назад!" стоять до последнего. Так что, может быть, придется идти вплоть до кадровых решений - а сейчас это было как нельзя менее кстати.
А завтра... Он уже нутром ощущал: с самого утра надо ждать запроса в Думе: если даже задуманное опровержение, "воронья-считачка", как он назвал его про себя, поспеет, все равно найдется с полдюжины горлопанов - и слева, и справа, - которые потребуют разъяснения. Значит, еще сегодня надо найти время для того, чтобы проинструктировать его представителя в парламенте, как завтра вести себя: воспринять все как дурную шутку, в серьезное обсуждение не входить.
А сейчас - завтра до обеда все, до минуты, расписано с небывалой плотностью, а после обеда придется лететь не куда-нибудь а в Белгород, где его давно уже ждут: там обещано личное присутствие верховного главнокомандующего на учениях десантников. И не показаться там нельзя: это будет как неслабый порыв ветра,.который заставит вечный флюгер на юго-западе вновь повернуться в нужном направлении; их постоянно приходится возвращать к реальности - то краном, то наганом...
Так что самому заниматься контрынформацией времени совершенно не было. Да и конечно - не царское это дело..
Так думал президент; впрочем, и других мыслей, конечно, хватало.
Что же касается главы администрации, то он, получив указания, тут же отложил все или почти все другие дела в сторону. Почти - потому что на одно действие он время все-таки нашел. А именно - позвонил.
Гридень не любил, когда его отвлекали от серьезных дел, тем более связанных с тактикой и стратегией больших финансовых операций. Но по его личному сотовому - цифровому, конечно, и защищенному от прослушивания - ему могли звонить лишь очень немногие - те, чьими вызовами пренебрегать нельзя было. Он и не стал. И правильно поступил, потому что звонил свой человек со Старой.
- Гридень, - сказал Гридень в трубку, слегка покосившись на сидевшего напротив Кудряша. - Приветствую вас. Что? Подробнее, прошу вас.
Одновременно он нажал кнопку, записывая разговор. Дальше только слушал, лишь изредка вставляя:
- Так... так... Ну?..
А в заключение промолвил:
- Большое спасибо. Да, очень важно. Приму меры немедленно.
Спрятал трубку в карман и глянул на Федора Петровича. Тот смотрел на магната взглядом, не просящим, а просто-таки требующим откровенности. Да сейчас и не оставалось другого выхода.
- Федор Петрович, - сказал Гридень негромко. - Нас хотят спустить с рельсов. Отменить... то, что мы уже начали.
- Кто? - прищурился Кудлатый.
- Ну - кто, кто...
- Понял. Как?
- Дезавуировать объявление. И - найти и изолировать авторов.
- Тогда мы сгорим.
- Надо упредить.
- Предлагай.
- У тебя люди в готовности есть?
Кудряш только усмехнулся:
- Сколько надо? Полк? Дивизию?
- Не отказался бы от армии. А если серьезно - сколько нужно, решишь сам, а я тебе объясню, что, где, когда.
Кудряшу такая постановка вопроса не понравилась: получалось, что он стоит на подхвате, а черпаком орудует опять конкурент. Но авторитет отлично понимал, что сейчас не время для амбиций.
- Где федеральная резервная типография - знаешь? Ну та, что на случай ядерной войны...
- Спроси чего-нибудь посложнее.
- Знаешь или нет?
Кудряш похлопал себя по карману:
- Вот она где. В фабричной упаковке.
- Не понял.
- А сам-то ты - знаешь?
- До сих пор не возникало надобности.
- Объясняю. Типография эта, как и многое другое, Находится в одном блоке с резервным командным пунктом - ставкой номер три. Той самой, которую я, как тебе известно, арендую. Только она законсервирована. Один уголок, правда, работает - я там свою рекламу гоню, чем заказывать другим. Что хочешь ее раскочегарить?
- Что называется - повезло. Невероятно повезло! - Обычно невозмутимый Гридень не смог скрыть удовольствия. - Раскочегарить? Может быть, и понадобится. Но сейчас главное: не позволить...
Кудлатый выслушал очень внимательно.
- Нет ничего проще, - сказал он затем. - Охрана их и близко не подпустит.
- Нет. Наоборот. Принять заказ. Взять все материалы. И заверить: будет выполнено минута в минуту.
- Усек.
Гридень шумно выдохнул воздух через нос. И сказал:
- Только пойми: по сути - объявляем войну не кому-нибудь, а...
Похоже, Кудряша это не испугало.
- А я и не помню, когда с ними не воевал. Ну а если пришла пора - надо в конце концов дать понять, как та теща говорила, кто в доме хозяин. Минутку - сейчас брякну...
Он вызвал человека из приемной. Сказал:
- Передай - отправить в бункер ребят на усиление. Сейчас. Два автобуса. В полной боевой.
И снова Гридню:
- Еще что-нибудь?
Гридень кивнул:
-Надо вот что - прямо сейчас: есть такой чудак, работает в "Нашей газете", зовут его - Хасмоней. Его ночью должны взять, потому что и объявление, и сайт в Интернете - все прошло через него. И через него хотят выйти на автора, чтобы и его тоже замести, - потому что от него и идет вся подлинная информация. Сейчас он залег где-то, но Хасмоней знает - где.
- Все понял. Хасмонея сейчас же спрятать. Давай адрес. Есть?
- Получил. Сейчас... вот.
Федор Петрович.взял адрес. Кивнул. Спросил:
- А через него - к автору?
- Нет. Одновременно.
- Адрес знаешь - где он лежит? Что он за тип, кстати?
- Ты его знаешь. Минич. Журналист.
- Минич? Черт! Это же от него я... Постой. Тогда, может быть, и эта... Зина с ним?
- Твоя горячая любовь?
Кудряш ухмыльнулся:
- Да ладно - ты ведь в курсе... Моя целительница, вот кто она.
- И это известно. Бери, пользуйся, здоровей. Видишь - ничего для тебя не жалею.
- Где они?
- Недалеко от Москвы. Мои твоим объяснят. Хотя лучше - поедут вместе. Чтобы, так сказать, быть в курсе. К тому же... Ага, вот как: взять туда этого самого Хасмонея. На его голос они выйдут. А то могут и в очередной раз сбежать - и попадут прямо туда, куда не надо бы.
- Не доверяешь?
- Фу! Постыдился бы.
- Шутка.
- Теперь так. В Москве их оставлять нельзя.
- Ясное дело. Засвечиваться ни к чему.
- Я бы их забросил на крейсер. Но там будет, самое малое, одно неудобство. Наблюдать за телом с плавучего основания практически невозможно - даже при полном штиле. А надо, чтобы они следили до самого конца.
- Мою подземную базу не качает. Как-никак.рассчитана на ядерную атаку.
- Это выход; Спрячь их там.
- Сейчас наверняка задействован "Перехват"...
- Забрось своим вертолетом к моему "Боингу". Там у тебя он сможет сесть?
- Там сядет что угодно.
- И вот еще что. Вместе с ними надо вывезти оттуда и трубу, и все, что с нею связано. Телескоп, ты понял?
- Парень, да к чему? У меня там такая техника...
- Пусть их ищут там, где промелькнет труба. К тебе ее как раз везти не надо. Но взять аккуратно, ничего не ломая. А эта парочка пусть захватит с собой все, что нужно, в особенности по наблюдениям. Кстати, ребята эти там пригодятся как наблюдатели.
- Да у меня там...
- Скоро наблюдать придется в двух направлениях.
- Когда это?
- Как только выпустят ракеты. По телу.
- Думаешь?
- Знаю совершенно точно.
- От кого? - насторожился Федор Петрович.
- Ну, братец...
"Слишком многого хочешь", - так понял это Кудряш. И не обиделся: только так и следовало поступать. Дружба, как говорится, дружбой... даже когда она есть.
- А когда хотя бы?
Гридень пожал плечами:
-. Если сделаем все быстро - успеем. Федор Петрович пожевал губами. Сказал:
- Хорошо. Договорились. Сейчас поедет группа. Заедет за твоими. Где они у тебя? Гридень чуть улыбнулся:
- Около твоих ворот. Два джипа. В полной готовности.
- Ну слава Богу, - сказал Кудряш. - А то я все пытался сообразить:.в чем подвох? Ты ко мне - и без серьезной охраны. А теперь вижу - все в порядке.
- Очень сильная вещь, - сказал Гридень, - инстинкт самосохранения. Верно?
- Сволочи! Сукины дети! Мать их...
Эти и разные другие слова произносил Панкратов, генеральный директор шестьдесят четвертого канала, - вслух, но не очень громко, чтобы не услышали за дверью.
Он уже собирался домой, когда весть о странном объявлении дошла до него. И он сразу же понял, в чем заключалась его суть.
Панкратов скрупулезно выполнял устное соглашение, заключенное с самим президентом: ни слова, о друг мой, ни вздоха - и тебя больше не станут трогать. Выполнял, потому что инстинкт самосохранения был сильнее - и даже не самосохранения, а сохранения канала если не в таком, то почти в таком виде, в каком до сих пор существовал. И все было вроде бы в порядке. Было бы в совершенном порядке, не будь Панкратов - и даже прежде всего журналистом. Искателем и переносчиком новостей, а новость ценится, как известно, по уровню ее сенсационности. Для журналиста сенсация подобна пище: ее необходимо проглотить, переварить - и так далее. А если это самое "и так далее" задерживается или вообще становится невозможным, носитель сенсации страдает куда более мучительно, чем если бы это был нормальный запор. Панкратов страдал все эти дни - и, как вдруг оказалось, зря: кто-то другой не испугался (хотя ему, может быть, и терять было нечего) - и выбросил новость на рынок. Правда, в этакой полумаске; но ведь и он сам, Панкратов, смог бы сделать то же самое - прозрачно намекнуть, не обязательно же было гнать открытым текстом... Если говорить правду, испугался тогда - и обрадовался тоже: надоела вся эта кампания. А вот теперь - казнись, что не ты первый...
Хотя если подумать - время еще не упущено. Тиви-каналы пока еще молчат. Теперь верхам придется как-то реагировать - и они наверняка соорудят какую-то свою версию, наполовину правдивую (фрикассе из конины с рябчиком, состав: одна лошадь, один рябчик), и запустят ее, конечно, по казенному каналу - по одному из. Тогда и вовсе плохо будет. Упредить! Не терять больше ни минуты!
"Хочешь вслед за Гречиным - на Ваганьково?" - усомнился здравый смысл.
Но Панкратов сейчас был в такой досаде, что на здравый смысл лишь цыкнул - и тот спрятал рожки, как улитка, в раковине. Однако знал, что вскоре он опять покажется, с рожками побольше и поострее. Так что надо было ковать железо, пока молот не сломался. Генеральный директор схватился за телефон:
- Тамара? Слава Богу, ты еще тут... Зайди немедленно: в завтрашнюю сетку придется внести изменения - с самого утра. В первый же выпуск "День нынешний". Давай-давай, время не терпит...
И почувствовал вдруг, как полегчало на душе. Жребий брошен. Как говаривал в древности Кай Юльевич - alea jacta est.
Ящик был здоровенным, в нормальную комнату размерами, но глыбу удалось погрузить в него с немалым трудом, Минич даже удивился - как это у него получилось, да еще без единого подъемного крана, просто так, пользуясь веревками и рычагами. Ящик этот был гробом, и сейчас в него уложили не что иное, как покойника; конец глыбе, она умерла и не будет больше причинять беспокойство никому и никогда. Осталось лишь спихнуть домовину в заранее вырытую яму - и как это у него получилось? - и все. Но сперва нужно, как и полагается, заколотить крышку - иначе этот камушек, чего доброго, выберется на свет Божий и снова начнет чудить. Но для последнего действия все готово: стремянка, тяжелый молоток, целый ящик шестидюймовых гвоздей - для вящей надежности.
Минич с помощью Джины поднял крышку, они поднесли ее и установили в нужном месте. Ящик лежал на боку, иначе в него никак не удалось бы закатить глыбину. Джина, милая девочка, золотая помощница, прислонилась к крышке спиной, чтобы та плотно прилегала к периметру, Минич же установил стремянку, захватил в горсть гвоздей, подобрал молоток и полез наверх. Заколачивать он решил сверху - чтобы все детали конструкции совпали. И не пришлось бы переделывать. Гвозди положил на стенку, что играла сейчас роль потолка. Поставил один. И принялся вколачивать. Древесина была сухой, податливой, гвозди шли легко. Один, другой, третий, частые негромкие удары...
- Что? Кто?..
Он рывком сел в постели, откинув одеяло. Протер глаза. Вечер уже? Нет, белый день - сквозь узкие щели в ставнях проходили узкие полосы света. А...
В дверь снова постучали - осторожно, но достаточно настойчиво. Теперь и Джина открыла глаза - сонные, не понимающие. Шевельнула губами. Минич приложил к ним свой палец:
- Тс-с...
Она поняла. Рано или поздно это должно было случиться, хотя в последние дни они, несмотря на то что из отношений их как-то выпала любовь, а значит и близость, - невзирая на это, стали уже надеяться, что доживут здесь до самого конца событий - каким бы он ни оказался. Логически рассуждая, теперь должно было быть уже не до них - когда информация вброшена. Значит, неправильной оказалась их логика. Слишком формальной.
Стучат. Но не на таких напали: так просто их не выманят. Могут, конечно, без труда взломать дверь - но может быть, не решатся на это? Может, это просто очередная проверка - почудилось что-то, и решили проверить? Но вернее всего - это просто жулье какое-нибудь, а может, и московские бомжи добрались до этих мест, ищут местечко, где обосноваться на зиму, вот и проверяют - есть ли тут тсто-нибудь, или можно с уверенностью входить. Ну ладно, стучите, пока не посинеете. А если рискнете вломиться...
Минич привычно бесшумно вылез из постели. Было холодно, но сейчас он этого не чувствовал. На цыпочках прокрался на кухню. Взял топор. Нет, он не собирался, конечно, рубить по живому. Но вид человека с занесенным топором уже сам по себе впечатляет. Так же тихо подкрался к двери, вышел в сени.
У входной двери прислушался. Там было явно несколько человек, судя по приглушенным голосам. Разобрать слова не удалось. Потом на миг все стихло, и вдруг раздалось громкое:
- Пластид сухорукий! Или княгиня Пожарская, не буди, она громко так сопит! Крой двери от!
Хасмоней? Язычный извращенец? Ну кто еще, кроме него, смог бы сморозить подобное? Но зачем, почему? Не было такого уговора...
Путаясь в догадках, Минич замялся на секунду, И услышал нетерпеливое:
- Минич! Гой.еси! Здесь твой собственный корреспондент, матвозан! Давай-ка отчиняй врата!
Все же он. Значит, случилось что-то непредусмотренное, что не дотерпел до условленного времени звонка...
- Доктор! Катехуна?
И эта аббревиатура принадлежала Хасмонею, так что он-то на нее откликнется нормально. Зато любой имитатор наверняка запнется.
- А вот такого! - был ответ. - Все сработало, и пора уносить ноги. Вместе с оптикой, ее уже снимают. Не тяни резину - через час тут могут оказаться Скоростные Бомбардировщики! СБ, сам понимаешь. Влезай в темпе в пифагоры. И Джина пусть одевается: время истекает. Вертолет ждет - тут рядом.
Нет, это точно Хасмоней.
Минич оттянул засов. И сразу, топоча, вошли люди. Кто-то из них показался знакомым. Откуда? Стоп, этого он помнит по дому Кудлатого. И вон того. А этот? Эге, это ведь один из тех "санитаров", что тогда пытались их похитить. А вот и сам доктор...
- Кому ты нас сдал, сволочь ты? - С таким приветствием обратился к нему Минич. - Что за люди?
- Чем пионат, тем и рад, - продолжал фиглярничать Хасмоней. - Не "безпеке", парень. Мы все сейчас - по одну сторону. Конечно, если тебе охота куда-нибудь в Лефортово... Или хочешь досмотреть спектакль до конца из ложи - глядя в объектив? Уяснил альтернативу?
Но думать сейчас Минич больше не был в состоянии.
- Пошли! - скомандовал Хасмоней. - Бросай все, кроме материалов наблюдений.
- Они у меня, - откликнулась откуда-то сзади Джина, - Никому не отдам. Куда идти?
Сзади кто-то скомандовал:
- Все оставить в полном порядке. Дверь закрыть на замок. Труба где?
- Уже притырили.
- Все. Рвем когти.
Где-то недалеко, на поляне, работал на малых оборотах мотор и скользили легкие лунные тени от медленно вращающегося винта.
Тугая гроздь высыпалась из одинокого DC на высоте трех тысяч футов в том же самом лунном свете - только творец приливов тут напоминал не вертикально поставленный серп, каким этой же ночью, но в других координатах увидел его бежавший к вертолету Минич, но скорее нагруженную под завязку пузатую ладью: иные тут были широты. Гроздь - две дюжины асов своего дела, падая с затяжкой, быстро разошлась в воздухе в разные стороны. Луна мешала, конечно, выбирать, однако, не приходилось: времени было не больше, чем у подводного пловца в баллонах дыхательной смеси после двух часов пребывания на глубине. Парашюты раскрылись на предельно малой высоте, никто в прыжке не пострадал, хотя огонь охраны снизу велся весьма плотный; приземлились, мигом выбрались из подвесных систем - и принялись за работу, сразу как бы растворившись в обманчивом свете природного спутника; охране же еще с полминуты казалось, что десант залег, и очередь за очередью вспарывала каждый собранный в ком купол. Тем более что оттуда и ответный огонь велся, короткими очередями - два-три патрона - и не очень часто. Лишь через эти самые полминуты охрана сообразила, что поддалась обману: не люди стреляли, а примитивная машинка со снаряженным магазином ритмично постреливала бесприцельно, конечно, - от каждого оставленного на растерзание парашюта. Но полминуты - это очень много времени, если уметь использовать его профессионально. Потому что в ход пошли уже кинжалы и просто приемы, которые по традиции еще назывались восточными.
Каждый десантник нес в голове выученный как "Отче наш" план ядерного центра этой ближневосточной страны; план, составленный по последним данным всех видов разведки, от космической до агентурной. Тем не менее на деле оказалось, что он не вполне соответствовал действительности. Пришлось немного поплутать, перемежая стремительные продвижения со скоротечными стычками. Однако в конце концов цель была достигнута - ценой одного убитого и четырех раненых. Была - если понимать под словом "цель" установки для запуска ракет с ядерными боевыми частями. Несколько минут ушло на то, чтобы на каждой из них укрепить взрывное устройство и, отступая со стрельбой, привести их в действие. Оглушительные взрывы позволили выйти из соприкосновения с противником, вынеся тело погибшего, а также тех двух из пострадавшей четверки, кто не мог уже передвигаться самостоятельно. В полном соответствии с разработанным планом, вовремя прибывший со стороны Персидского залива тяжелый вертолет приземлился, погрузил отряд, взлетел и ухитрился невредимым вернуться на борт корабля, с которого стартовал, несмотря на то что истребители противника были уже подняты в воздух: им все же требовалось время, чтобы достигнуть нужного места, поскольку ядерный центр находился достаточно далеко от военных аэродромов: последние не так уж редко подвергались бомбежкам. Надежды ядерного центра были на скрытность, а не на авиационный щит; не помогло, как видно. Хотя - как сказать?
Потому что, хотя пусковые установки и были приведены в полную негодность, успех этот значительно принижался тем обстоятельством, что ни ракет," ни тем более их боевых частей на пусковых не оказалось. Они были неизвестно куда вывезены - видимо, совсем недавно. Похоже, что на сей раз восточная разведка переиграла западную - потому что о существовании каких-то запасных позиций для ракет ничего не было известно; правда, можно было утешать себя тем, что таких позиций скорее всего и не существовало вовсе, а ракеты просто сняли и заложили на хранение куда-то глубоко под землю, откуда запустить их было, разумеется, невозможно.
Скорее всего оно так и было. Тем не менее ракеты уничтожены не были, где-то они продолжали существовать, и если даже на консервации - после того, как большие страны выпустят свой ресурс в космос и тем предотвратят угрозу, хозяевами положения окажутся владельцы ядерных схоронов. Пусть и ненадолго, потому что ведь ракет можно и новых наделать - однако для очень большого свинства иногда бывает нужно очень мало времени.
Обсуждая результаты рейдов - потому что тот, о котором только что рассказано, являлся всего лишь одним из полудюжины - главы заинтересованных государств смогли только подтвердить сделанный уже ранее вывод: без ядерно-ракетного резерва оставаться не следует ни в коем случае. И резерв этот должен, самое малое, втрое превышать ту суммарную ядерную мощь, какой, по имеющимся данным, обладали подозреваемые в агрессивно-террористических намерениях страны.
А поскольку все эти рейды, независимо от того, осуществляли ли их американские, французские, китайские или российские спецназы, - поскольку все эти рейды показали, что ни одна из разведок не обладала всей полнотой информации о ракетно-ядерных силах стран, формально соглашающихся, на деле же уклоняющихся от участия в залпе, известные данные об их ресурсе следовало, пожалуй, на треть увеличить - и соответственно изменить и размер собственного сохраняемого резерва.
Потому что столкновение с Телом Угрозы еще либо будет, либо нет, а вот подозреваемые государства с их непредсказуемыми действиями и очень предсказуемой мотивацией все еще оставались, к сожалению, давним и очень реальным фактом.
Все это было согласовано по телефону и до сведения заинтересованных в результатах переговоров лиц и организаций незамедлительно доведено - включая и новое значение мощности, какой могли теперь располагать те, кто разрабатывал конкретные действия против Тела Угрозы. В том числе, разумеется, и до группы "Залп" - и, надо полагать, до соответствующего подразделения в США тоже.
У нас нет сведений о том, как отреагировали на новую цифирь американские специалисты. Есть, однако, основания полагать, что по смыслу их реакция не очень отличалась от той, какая возникла у Сретенского, Селиверстова, Игошина, руководившего ими военного и всех остальных участников группы, представить которых у нас не было ни времени, ни, откровенно говоря, надобности.
Эта реакция нам известна; однако воспитание не позволяет процитировать текстуально все, что было сказано по этому поводу, и тем более воспроизвести те интонации, с которыми все слова были произнесены. Нельзя, однако, не отметить, что эффект мог бы оказаться и намного более сильным если бы буквально за несколько минут до ознакомления с этой информацией группа не получила других сведений, которые сказались на ее настроении едва ли не сильнее.
Это были два сообщения. Первое представляло собою расшифрованный радиоперехват донесения, посланного на Землю экипажем "Амбассадора". Из него становилось ясно, каков на деле состав Тела Угрозы, и подтверждалась более точная информация о его массе; по этому поводу Игошин сказал лишь, что эффективно повлиять на такую глыбу, даже и с помощью всего земного арсенала, не более вероятно, чем, сидя в лимузине, идти в лобовую атаку на танк. На что руководитель группы, генерал; возразил:
- Можно и так, если ничего другого не остается. Если прихватить пару противотанковых гранатометов. Или еще можно - заложить в машину взрывчатки, хотя бы несколько килограммов. Как принято у террористов.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав