|
Читайте также: |
Последний этим утром сон Джине досмотреть не удалось. Он прервался внезапно от ощущения тревоги. Открыв глаза, она не сразу сообразила, в чем дело, а когда поняла - испугалась.
Разбудили ее голоса, доносившиеся снаружи. Два мужика разговаривали у крыльца или, может быть, уже на нем.
- Не, никто не заходил. Печать не нарушена.
- Я же и говорил: кто полезет? Дураков у нас вроде не числится. А вообще продать бы его поскорее - и выгодно, и спокойно.
- Тут, понимаешь, тонкий расчет. Конечно, покупатели есть. Но срок еще не вышел. И потом...
- Срок! Эти купцы если срока и боятся, то уж не такого. А того, что суд ломает.
- Да не беги ты, как голый в баню. Дай договорить...
Джине почудилось, что один голос она узнает. Высокий и хриплый. Кажется, именно такой простудный тенорок был у того, третьего, когда сюда наведалась команда на джипе. Местный кадр.
-...я ведь говорю: расчет на то, что тот парень здесь появится который это как бы унаследовал. У нас считают, что. больше ему деваться некуда, связей прочных в других местах у него нет, где бы он мог затаиться. Вот тут его и рассчитывают взять. А перед тем - может, еще попасут, чтобы еще на кого-нибудь выйти. Поэтому и есть указание: ничего никому не продавать, если даже все сроки пройдут. А против таких указаний кто же пойдет?
- Тогда лучше было бы засаду устроить...
- Кто сядет-то: мы с тобой? Дел и без того хватает. А как он появится, я сразу узнаю: у меня его телефон на прослушке, всякий разговор сразу пишется по автомату, если даже и в мое отсутствие. Ну а как только - я сразу даю сигнал, и через час тут будут все, кому следует.
- Что ж его до сих пор нет?
- Выжидает где-нибудь. Тоже, видно, не пальцем делан. Голова работает. Но мимо не пройдет - так у нас там полагают.
- Начальству виднее.
- Да и в деревне - как только увидят, что кто-то сюда сворачивает, сразу доложат. Мне или вот тебе. Ну а ты тоже знаешь, что делать.
- Да уж не первый год замужем. Ну, вроде здесь больше делать нечего. Все посмотрели, во всем убедились.
- Как и положено. Теперь можно неделю не приходить. Стой, мы еще ставни не проверили.
- Да никто не трогал - и так видно.
- Все равно. Положено - значит надо выполнить. Давай обойдем дом еще раз.
У Джины душа ушла в пятки. Но только на миг. Она бесшумно - босиком пробежала в кухню. Распахнула раму. Заперла ставню, сильно потянув на себя, пока не послышался негромкий щелчок: защелка сработала. Опустилась на табуретку, стараясь дышать потише. Шаги снаружи приближались, судя по хрусту, на миг замирая перед каждым окном. Вот они рядом. Ставню снаружи потрогали.
- Ну, теперь уж точно все.
И хруст опавших веток стал удаляться. На душе должно было полегчать, но Джина, машинально глянув на часы - у Люциана часы были в каждой комнате, старик, видно, следил за бегом времени, - и, напротив, встревожилась еще больше.
Потому что, судя по времени, Марик должен был уже возвращаться. Если что-то там его не задержало. Но если он наткнется на этих двух... Местный кадр может узнать его: говорят, их работа требует хорошей памяти, в том числе и зрительной. А они видели друг друга - тогда, здесь. И тогда...
Не одеваясь, даже не подумав о том, чтобы съесть что-нибудь, она сидела, почему-то не отрывая взгляда от часов - словно от них тут что-то зависело. На самом деле она не представляла, где и когда могла бы произойти неожиданная и совсем не нужная встреча Марика с его преследователями; но почему-то решила, что если ничего не произойдет, то Марик должен оказаться здесь, самое большое, через полчаса. Ну а если его не будет...
Но она и не пыталась и вовсе не хотела сейчас думать о том, что будет, если он не вернется. Как будто на этом жизнь окончилась бы. Хотя это было вовсе не так, конечно. Наверное, она боялась накликать беду, думая о ней. И, следя за стрелками, старалась вообще ни о чем не думать. Просто ждала.
И все же, когда после безуспешной попытки отворить ставню Минич тихонько постучал в нее, она вздрогнула и рывком вскочила с табуретки, как если бы это оказалось для нее совершенно неожиданным. Отворила раму и нажала на защелку, освобождая ставню.
- Не умерла со страху?
Он спросил это совершенно серьезно.
- Умерла. Здесь были...
- Прими, пожалуйста... - Он поставил набитый сидор на подоконник. Харчей нам должно хватить на неделю. Видел я гостей. Вовремя успел залечь, не то...
- Этого я и боялась.
- Ничего. Все в порядке.
Он влез, затворил ставни.
- Завтракала?
- Что ты! Я так испугалась...
Минич принялся выгружать консервные банки, пакеты с супами, кульки с крупами.
- Варить-жарить придется по ночам, когда дым не виден. Газа в баллоне осталось всего ничего - это для завтраков, чая-кофе. Хорошо хоть кофе у него запасен чуть ли не до конца года. Давай позавтракаем - и в койку. Или ты, может быть, выспалась? Джина покачала головой:
- Мне еще не хватило. Но ты, наверное, устал?
Минич понял, что она имела в виду.
- Нет. Я все еще молодой и могучий. И люблю сладкое. Тебя, например.
- Знаешь, - сказала она, - а мне есть даже не очень хочется. Ты правда так проголодался?
- Я? Ничего подобного. Разве я говорил что-то подобное? Ну-ка - кто первый залезет под одеяло?
Что же: то был не худший способ заглушить волнение.
Но на этот раз почему-то не получилось того, что стало уже привычным, не теряя в то же время своей - каждый раз - новизны.
Не у него не получилось; у нее. Когда он начал разыгрывать обычную прелюдию, Джина ощутила вдруг - а вернее сказать, как раз не ощутила ничего из того букета чувств и предвкушений, какое до сих пор неизбежно возникало перед близостью. Усталость - не физическая, но нервная - и равнодушие; вот что по-прежнему лежало в груди - как будто и не живой человек и уж подавно не желанный с первого дня знакомства лежал рядом, а... да просто никто.
Она мягко, но решительно отвела его руки. Повернулась спиной. Он, не поняв, начал было снова; она проговорила каким-то посторонним голосом:
- Прости. Не надо. Не хочу.
- Зина, что?..
- Не знаю. Устала, наверное. В другой раз.
Он лишь пожал плечами под одеялом. Женщины!
После столь важного разговора с американским коллегой российский президент снова собрал узкий круг, на сей раз, правда, несколько расширенный, чтобы довести новую задачу до руководителей.
Они выслушали президента без радости, но и без сожалений: в конце концов, никаких сверхъестественных усилий новый возможный поворот событий не требовал. Были уточняющие вопросы, однако возражений ни у кого не нашлось.
Во всяком случае - вслух никто их не высказал.
Когда президент после заключительного напутствия удалился, а совещание закончилось, его военные участники, с достойной неторопливостью продвигаясь к выходу в порядке, предусмотренном субординацией, обменялись лишь краткими репликами, в которых звучало одобрение принятых мер - что стало обычаем еще за много лет до того: только так и можно было удержаться наверху. И разъехались, ни о чем более не разговаривая и не уславливаясь.
Однако как-то так получилось, что уже через час все они - и только они - вновь собрались вместе, но не в каком-либо из их офисов, а, как ни странно, в одном из помещений спортивного клуба Министерства обороны, а именно - в тренажерном зале, который полагалось время от времени посещать всем аппаратным и штабным работникам для поддержания нужной формы. Излишне говорить о том, что, кроме них, никого в зале не оказалось, и любой, пожелавший в этот час воспользоваться им, был бы остановлен уже на самых дальних подступах и обращен в позорное бегство.
Генералы успели переодеться в тренировочные костюмы; но вместо того чтобы разойтись по разным тренажерам, собрались тесной группой и заговорили - не очень громко - на тему, не имевшую ничего общего с физической подготовкой.
- Контроль. - Первым волновавшее всех их слово вслух произнес министр обороны. Из собравшихся он единственный был лицом гражданским - вот уже третий год, как снял погоны. - Это проблема номер один. Но ее мы хоть заранее предполагали. Проблема номер два: "залп". Что до нас довели только сегодня. Положение представляется мне сложным. Прошу высказывать мнения.
У генералов даже и тренировочные костюмы, не говоря уже о форменных, были достаточно единообразны: идеал всякой армии - внешнее единство, вызывающее представление о монолитности. Но вот о мнениях этого сказать нельзя: все-таки и генерал тоже человек, а людям свойственно иметь разные суждения даже по самым простым вопросам.
- Я полагаю, - сказал спрошенный, был он командующим ВКО - войсками космодромного обслуживания, - полагаю, что единственное мнение у солдата это мнение его командира, всякое другое будет неверным. Мнение верховного мы сегодня слышали. И обсуждать можем только пути его наилучшего исполнения. Что касается меня - все необходимое будет сделано в срок. У меня все.
- Может, у вас такой небывало острый слух, - возразил ему начальник ракетно-инженерной службы космических войск, - но лично я никакого мнения не услышал ни в одном слове, а констатировал лишь, что нам приказано продумать обе проблемы. Считаю: если мы согласимся на их предложение, возникнет ситуация по меньшей мере сложная. Дилемма катастрофическая: либо раскрыть все карты, либо... либо вся эта затея сорвется.
- Может сорваться в любом случае, - сказал космический инструментальный разведчик. - Потому что даже если мы чистосердечно изложим реальную обстановку, нам скорее всего просто не поверят. А на то, чтобы убедить их в нашей искренности, потребуется такое время, каким мы, судя по вводной, не располагаем.
Все медленно, хмуро покивали.
- Конечно, можно надеяться на то, что нашему в конце концов удастся убедить американца... - предположил генерал из Генштаба.
- Мало надежды, - сказал начальник отдела взаимоотношений с НАТО. Потому что как бы хорошо ни выглядели наши отношения в последние годы, все равно - недоверие к нам сидит у них глубоко в печенках. Как и у нас - к ним. Мы уже столько раз водили друг друга за нос, что...
Министр обороны не дал ему договорить.
- Откровенно говоря, - сказал он, - меня сейчас реакция Штатов беспокоит куда меньше, чем... Если узнает...
Его никто не прерывал, а он сам не стал договаривать. Лишь на миг поднял глаза к потолку, и все его поняли.
- Да, - согласился взаимоотношенец. - Надуть партнера - это, как говорится, и сам Бог велел - если выпадает такая возможность. Но своего, он кашлянул, - главнокомандующего... не держать полностью в курсе - это уже, как говорится, чревато остальным исходом.
На эти слова никто не откликнулся; однако едва заметное шевеление произошло в группе, а когда оно завершилось - оказалось, что один человек из собравшихся остался как бы в одиночестве, группа словно исторгла его из себя, как инородное тело. И этим изгоем оказался не кто иной, как командующий космическими войсками России.
К чести генерала надо сказать, что он не смутился - внешне, во всяком случае.
- Нищим легко, - сказал он чуть ли не весело, хотя на лице его не мелькнуло даже намека на улыбку. - Ибо их есть царствие небесное. У меня прямого выхода на главковерха нет, а по команде я докладывал. Так что...
И генерал, как бы извиняясь, развел руками.
Министр обороны кашлянул, прежде чем сказать:
- Ну, собственно, о чем тут особо беспокоиться? Никаких ЧП в войсках не случалось, а что касается количества боеголовок, то статистику мы не искажали никоим образом, давали наверх все как есть. Так что...
Так что не только виноватых нет - но и самой вины тоже; так следовало понимать эти слова. Может, их и на самом деле не было - но только каждый из военачальников знал, что если что-то где-то вдруг оказывается не так виноватый обязательно должен быть, н вопрос лишь в том - кого назначат крайним. А может, и не из них?
- Вообще-то, - проговорил ракетчик, - ситуация и не возникла бы, если бы денег хватало: мы давно бы уже заказали новые. Финансисты - вот где корень зла.
Министр обороны кивком поблагодарил коллегу за идею.
- Это, безусловно, так, - согласился он. - Мы не раз указывали на необходимость обновления парка - и безрезультатно. Вот теперь и придется расхлебывать.
- А что касается информации, - вставил генерал из Генштаба, - то она по определению доступна только считанным людям. Представляете, что было бы за океаном, если бы до них дошли данные о действительном положении вещей? Да с нами тут же совершенно перестали бы считаться! Вот и приходилось даже наверх давать ее в самом сжатом виде - только для понимающих. Потому что даже и на самом верху... Вот ведь главный наш оппозиционер вдруг слинял туда - и, похоже, не очень-то спешит вернуться. Если бы он о нашей ситуации знал честное слово, я сейчас не смог бы спать спокойно..
Все понимали, что он прав. Информацию о космических войсках России ее заокеанский партнер исправно получал прежде всего со своих спутников. И сведения эти, в общем, соответствовали действительности: количество ракет на боевых дежурствах соответствовало тому, какое называла официальная Россия.
Однако даже самый совершенный спутник не может со своей заоблачной высоты установить, в каком состоянии находится установленная на стартовой позиции ракета - в полной ли она исправности, в какой степени выработан ее ресурс и тем более - несет ли она ядерную головку и какую именно: одиночную или разделяющуюся. Спутники временами фиксировали замену ракет на позициях; однако опять-таки они не могли определить: заменяется ли выслужившее срок устройство новым, свеженьким - или происходит просто перетасовка старой колоды с подкраской и заменой номеров для создания видимости поддержания полной боевой готовности. Догадайся та сторона о действительном положении вещей - и совершенно невозможно стало бы даже сохранять видимость разговора на равных. Этого нельзя было допустить никак. И до сих пор это удавалось. Однако если в действие вступит новая система контроля, то вся неприглядная картина раскроется перед партнерами. И сейчас нельзя было даже сказать, как они на нее откликнутся: поверят и печально ухмыльнутся - мол, как же это вам удавалось нас столько времени дурачить, - или (что было бы куда хуже) заподозрили бы, что России удалось каким-то образом в последний момент заменить нормальные боевые ракеты с зарядами на инвалидные, которым пора была уже на списание и в резку, и где-то укрыть от посторонних взглядов, чтобы после залпа, когда весь мир останется без ракет и зарядов, оказаться, фигурально выражаясь, в белом фраке, когда прочие будут по уши в дерьме. Стоит кому-то заподозрить подобный обман - и сама идея совместного залпа мгновенно рухнет.
Странно, но никого из собравшихся в тренажерном зале не взволновала мысль о возможной после этого гибели планеты; они в первую очередь подумали о том, что такая ситуация быстро вернет мир ко временам холодной войны, взаимных подозрений и недоверия: такой поворот событий казался им куда более опасным, чем приближение какого-то там небесного тела, которое вообще-то скорее всего и не приблизится вовсе. Похоже, что подсознательная вера в то, что Господь не попустит, помогала им строить именно такую иерархию ценностей - а также столь же подсознательная убежденность в том, что самых больших бед и пакостей в мире всегда следует ожидать от людей и их действий, а не от природы. Хотя она все еще продолжала оставаться намного более могучей, чем человек со всей его протезной цивилизацией и очень приблизительным, неточным и поверхностным знанием, а скорее - незнанием устройства мироздания и его смысла. Тут слово вновь взял генерал-ракетчик. Однако, же, - проговорил он с некоторым даже недоумением в голосе, - я, откровенно говоря, никакой опасности в ситуации не усматриваю. Наоборот: хорошо, что проблем две, а не одна: есть возможность замкнуть их друг на друга. Не знаю, кто как, но я четко уловил в установке Главковерха относительно залпа, что задействован будет не весь ракетный парк, но останется резерв.
- Как и у партнеров, - вставил кто-то.
- Поскольку определить размеры того и другого предстоит в том числе и нам, примем его для простоты пятьдесят на пятьдесят. Располовиним парк. А поскольку инспекции в первую очередь подвергнется часть, выделенная для запуска, то именно ее мы им и покажем. Ручаюсь, что половину мы можем показать в полном порядке, включая боевые части. А с резервом и мы потянем, да и сами они спешить не станут: он-то никуда не денется.
- Вот ведь как чудесно! - не без язвительности в голосе заметил генштабист. - И с какими же картами на руках вы окажетесь после залпа? Тогда уж придется вас переименовать в начальника кладбища или склада металлолома!
Ракетчик усмехнулся:
- Да все с теми же козырями. Пройдет инспекция - сделаем рокировочку, и, как пелось в свое время, кто был ничем - тот станет всем. Ракета же, как известно, не воробей: вылетит - не поймаешь. За атмосферу мы все их вытолкнем, а дальше - представляете, какая там сутолока пойдет? Нам только добиться выхода на крейсерскую скорость, а остальное - уже не наша печаль. Тем более что...
Он сделал паузу, как бы сомневаясь - нужно ли продолжать.
- Ну? Рожай быстрее!
- Тем более что вряд ли ракеты вообще дадут накрытие. Поскольку как ни рассчитывай траектории, цель сделает финт ушами - и все уйдет за молоком. Нет, это все - серьезно. Последние данные от астрономов: они, оказывается, еще раньше, с самого начала стали замечать несовпадения с расчетным движением - и по траектории, и по скорости. А как и почему - никто не знает. Пытаются понять. Но время-то идет. И уж если решено запускать, то запустят. Куда-нибудь то ли к центру Галактики, то ли к окраине - но только хорошего результата не жду. Разве что успеют что-нибудь понять наши звездочеты...
Никто не сказал ни слова. Смотрели - кто в пол, кто - в сторону. Беззвучно протекло не менее минуты...
- Ну что - разомнем мускулы? - предложил генштабист. И все с облегчением разошлись по тренажерам. За исключением командующего космическими войсками.
- Мне приказано, - сообщил он, - лично проследить за подготовкой к старту "Урагана" и в особенности экипажа. Так что нет времени. Честь имею!
Все невольно поглядели ему вслед. О старте названного корабля никто из высоких генералов извещен не был. Так что такое приказание могло исходить только от самого верховного. Переглянулись. Но никто не сказал ни слова. Раз не оповестили - значит так и должно быть.
- Куда это вы собрались, коллега?
Вопрос этот Столбовиц обратил к своему гостю, неожиданно появившемуся в холле одетым как для дороги и с кейсом в руке.
- Не бойтесь, не в побег - я еще не устал стеснять вас, - невозмутимо ответил тот, приостановившись у двери и лишь повернув голову. - Если строго между нами - хочу добраться до городка, купить кое-что. - И он таинственно улыбнулся. - Судьба, знаете ли - вещь замысловатая. Кто бы мог подумать, что именно теперь и именно здесь... Да вы и сами понимаете. Искренне благодарен вам за все, что вы для меня сделали - даже больше, чем хотели сделать, наверное. - В последних словах прозвучала несомненная ирония. - Хотя мой лимит времени, отведенного на встречи и переговоры, истекает и потрачено оно без особой пользы - меня ждут и другие дела в этой стране, так что я еще успею вам надоесть. А пока - до скорого. Я ненадолго.
- Постойте, если уж вы решили говорить загадками...
- Извините, коллега, мне и в самом деле некогда. Меня ждет машина, и я не хочу задерживать ее. Кстати, ни слова Луизе - для нее это должно стать сюрпризом.
- Вы вызвали такси?
- Никоим образом. Вы ведь тут не единственный мой приятель.
"Ну конечно, - мелькнуло в голове Столбовица, - наивным было предполагать, что он не найдет способа связаться со здешней русской резидентурой... только зачем?"
- Ну хорошо, я хотя бы провожу вас - обождите минутку!
- Нет нужды. Да и в машине все места заняты, а почетный эскорт мне вовсе ни к чему. Я намерен уехать и вернуться так же незаметно, как и прибыл сюда. Bye-bye, коллега!
- Да постойте же!..
Но гость останавливаться не пожелал, а броситься за ним - потому что тут что-то было явно не так - хозяину дома помешал очень не вовремя раздавшийся звонок - и именно из тех, на которые нельзя было не откликнуться и ни в коем случае не следовало разговаривать при свидетелях.
- В каком состоянии вариант "Эксидент"? О дьявол...
- Развертывается по плану.
- Не годится. Поторопите. Обстоятельства изменились, а вы явно медлите. Результата жду сегодня же.
И сразу - отбой, не оставляя времени на возражения.
Столбовицу осталось только проводить удаляющегося гостя взглядом. Когда тяжелый лимузин, неизвестно откуда появившийся, тронулся с места, Столбовиц, не выпускавший телефона из рук, набрал нужный номер: следовало немедленно показать активность по только что названному варианту. Что там говорил москвич о судьбе?..
- Алло! У вас все в порядке с документами - теми, о которых мы с вами договаривались?
- Вы слишком торопитесь, - был ответ. - Срок еще не вышел.
- Изменилась обстановка. Вы хотите сказать, что у вас ничего нет?
- Вы разве не помните, что срок готовности был - завтра? У нас есть еще сутки.
- Я вас ни в чем не виню, но завтра все эти бумаги можно будет разве что повесить на стенку. Неужели нельзя ничего сделать?
- Это зависит от швейцарцев. Попробую, конечно, сейчас связаться с ними, но вы ведь знаете - они не любят торопиться. Так что надежд мало.
- А если...
- Я вас понимаю. Но думаю, что на это наша полиция не пойдет. Попытайтесь сделать что-нибудь сами. Задержите до завтра.
- Да... попробую. Позвоню вам позже.
Но это даже не полдела, это скорее спектакль. А вот выяснить на самом деле, куда и почему бросился вдруг коллега, - это действительно нужно..А еще лучше - оказаться рядом с ним, вцепиться и не выпускать; поняв, что от Столбовица не избавиться, хитрец должен будет рассказать, что же произошло; пусть не все, но хотя бы намекнуть. Столбовиц и был бы сейчас рядом, если бы не начальственный звонок... Ноги москвича можно притормозить.
Столбовиц набрал другой номер.
- Срочно организуйте задержание машины. "Линк-континенталь", черный, номер штата Нью-Джерси... Не знаю, откуда взялся. Нет, я не успел прочитать его. Да, может быть, но сейчас некогда искать очевидцев. Ну, превышение скорости, или придумайте что-нибудь другое. Сделать это просто необходимо. Сообщите, как только остановите его. Задержите всех, кто окажется в машине, и сразу звоните мне, я немедленно подъеду. Да, чем раньше удастся, тем лучше. Звоните по этой линии, закрытой.
Таким образом, количество небесных тел в Солнечной системе, сколько бы их ни было, без всякого шума (если не считать грохот двигателей) увеличилось еще на единицу - плюс дюжину потенциальных.
Тут имеется в виду количество ракет, которыми "Ураган" по штату был вооружен и которые станут - или стали бы - самостоятельными (пусть и на краткий срок) небесными телами в случае, если произойдет их запуск.
Хочется верить, что без этого можно будет обойтись. Но как-то не очень можется.
Сказав несколько выше о людях, которых (кроме уже названных) очень устроило последнее изменение траектории тела, мы имели в виду тех, кто принял решение отправить вдогонку за "Амбассадором" российский "Ураган"; и тех, кто осуществил в неимоверно сжатый срок подготовку корабля к старту и самый старт; ну и разумеется, тут никак не обойтись без тех людей, которые составили экипаж этого корабля и в отличие от своих американских коллег не имели ничего против сокращения времени нештатного полета.
Как ни мало было времени перед полетом, но их успели все-таки проинструктировать относительно задач, а также возможных ситуаций и поведения в них.
Нравилось им или нет (к славе разные люди относятся по-разному), но об их полете нигде не появилось ни строчки (исключая официальные, совершенно секретные рапорты) и не прозвучало ни слова (с той же оговоркой). Никакая дымка романтики не мешала космонавтам выполнять задачу. Женщин, кстати, на борту "Урагана" не было ни единой - может быть, потому, что с равноправием полов в России всегда получалось, как всегда, а не как лучше; но возможно, что и не только по этой причине, а просто из соображений целесообразности.
Проводы состоялись без всякой помпы. Присутствовали только и исключительно те, кому положено было присутствовать; нетрудно понять, что журналисты, даже военные, в круг этих персон никак не входили. Произнесены были только принятые в таких случаях доклады, напутствия и команды.
Коллективы людей, которым предстояло рассчитать все параметры залпа по Телу Угрозы, были созданы практически мгновенно. У нас нет надежной информации о том, как это происходило по ту сторону Атлантики, но есть все основания предполагать, что и там эта процедура немногим отличалась от нашей. А у нас все было очень просто: шесть человек, согласно спущенному с самого верха списку (а составляли его четверо высоких лиц с самим президентом во главе), с утра, как обычно, отправились на работу, но до своих кабинетов, лабораторий, частей и подразделений не доехали, а домой вечером никто из них не вернулся.
Это, однако, не вызвало никаких волнений ни у сослуживцев, ни в семьях (у кого они были): в середине дня каждый из исчезнувших нашел возможность позвонить домой и сообщить, что пришлось выехать в срочную и крайне важную командировку; куда - сказать не может; зачем? Да по работе (или "по службе"); нет, ненадолго, не очень надолго, во всяком случае. Нет, ничего не нужно - здесь все есть. Кормят? Да отлично кормят, если и не так, как дома, то на самое чуть-чуть хуже, так что не волнуйся. Опасность? Да ровно никакой, честное-пре-честное. Поцелуй ребят (вариант: внуков). Нет, не мерзну, тут тепло. Да потому, что топят даже лучше, чем дома. Повторяю: все есть, все в порядке, ничего не нужно. Будут звонить - говори то же самое: в срочной секретной командировке. Где? Ну, скажи, что хоть в Африке, уехал считать песчинки в Сахаре. Глупый ответ? А вопрос какой?.. Кто? Селиверстов? Разве я сторож Селиверстову? Тоже уехал? Лапочка, я думаю, что из Москвы в эти же часы уехало с полмиллиона народу, а может, и миллион. Нет, не со мной, им тут и не пахнет - ты же знаешь, я в его делах не разбираюсь, я математик, он - астрофизик, какие у нас с ним могут быть общие интересы? Гольф и преферанс, не более того. Все, маленькая, мое время истекло, целую крепко, будь осторожна на улице, одевайся потеплее...
Вот в таком духе. Такое откровенное вранье как-то неудобно даже слышать. Потому что Селиверстовым как раз довольно сильно пахло - или, если уж разложить по полочкам, пахло хорошим табаком, одеколоном "Калвин Клейн" и даже, если принюхаться, рюмкой хорошего (очень) коньяка "Реми Мартен". И Селиверстов, с которым у говорившего не было ничего общего, кроме названных утех, сидел рядом и прыскал в ладошку, пока не пришел его черед успокаивать семейство.
Когда семейная дипломатия закончилась, эти двое присоединились к остальным вызванным - незнакомых среди них почти не оказалось, разве что один человек, в отличном костюме и с генеральской выправкой. И, не теряя больше времени, перешли к делу.
Дневники наблюдений - с самого первого дня, когда телом вообще начали заниматься серьезные организации. Путь, пройденный объектом за это время такой, каким он наблюдался с Земли (а также и с Интеркосмостанции, что, в общем, все равно, только параллакс тела оказывался чуть больше). Расстояние, проходимое за единицу времени; этот график представлял собой, в общем, синусоиду, чем дальше, тем становившуюся размашистей: все сильнее сказывалось притяжение Солнца. Отдельно: влияние на движение тела планет Солнечной системы, прежде всего гигантов, но и внутренних тоже: сложный график, поскольку планеты находились каждая на своей орбите, под разными углами, естественно ("Парад планет" миновал уже несколько лет тому назад), и одни своим притяжением стремились ускорить движение тела, как бы подтягивая его, другие же, напротив, тормозили. Сложные взаимодействия, которые предстояло еще подвергнуть вычислениям, чтобы найти результирующую и уже ее применить, определяя дальнейшую возможную судьбу незваного гостя - а с ним и самой Земли, и свою собственную.
Вообще в этой работе ничего нового для них не было: не проходило года-двух, чтобы какое-то космическое тело, или скорее - тельце, не оказывалось гипотетической угрозой благоденствию Земли, проходя на расстоянии, которое хотя само по себе и не было критическим, однако благодаря каким-то неучтенным внешним влияниям могло стать таким. То это были обломки постепенно рассыпающихся кометных ядер, то - чаще - мелкие астероиды, а порой и не очень мелкие - да мало ли в пространстве всего. Как правило, по этим поводам никто не звонил ни в большой колокол, ни даже в бубенчик; правда, время от времени к этому источнику информации припадали журналисты - и тогда в печати и в эфире возникало легкое волнение ненадолго, потому что возмутитель спокойствия благополучно пролетал мимо, и на следующий день о нем напрочь забывали. Читатели-зрители-слушатели, да и сами авторы сенсаций не учитывали, как правило, что понятие "близкое расстояние" в земной повседневности никак не совпадает с восприятием этих слов астрономами - а на деле тут разница на много порядков. Так что и на этот раз специалисты, собранные "по тревоге" вместе, вначале отнеслись к делу если не легкомысленно (это не было им свойственно), то, во всяком случае, как к случаю вполне заурядному и не вызывающему никакой головной боли. Поскольку те, кто отдал и кто выполнял команду на созыв этой группы, их ни о чем предупреждать не стали, ни о каких странностях: пусть посмотрят сами непредубежденным взглядом и сделают свои выводы, а не повторяют уже услышанное. И такой подход, безусловно, следует считать правильным.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав