Читайте также:
|
Пролог
В кабинете было холодно. Настолько холодно, что Александр Геннадьевич решил набросить пиджак, снятый ещё утром. Надо же, а он не поверил своему заместителю по хозчасти, что в помещении банка может быть прохладно в такую жару. Но дорогие кондиционеры оправдывали вложенные в них сумасшедшие деньги и довольно неплохо справлялись с идущим с улицы потоком раскалённого воздуха, даже несмотря на то, что на улице температура приблизилась к сорока градусам, отчего плавился асфальт и не выдерживали системы охлаждения дешёвых авто. Даже в «Лексусе» самого Александра Геннадьевича было неуютно - слишком уж пронзительны острые лучи обезумевшего солнца. Эта аномальная жара стояла уже вторую неделю, отчего люди и техника начали сдавать, ведь Москва – не Египет, здесь такая температура неорганична.
Из-за жары и мысли Александра Геннадьевича текли, как расплавленный пластилин, – медленно и тягуче, никак не в силах обрести хоть какую-нибудь приемлемую форму. Впрочем, одна мыслишка всё-таки оформилась. Правда, со страшным скрипом - будто старый бульдозер вдруг неожиданно решил показать класс и теперь изо всех сил пытался стронуться с места вечного прикола у городской свалки, чтобы принять участие в скоростном ралли с участием всевозможных монстров современного автомобилестроения.
Мысль и была такая – медленная и неуклюжая, тяжёлая и скрипучая, но всё-таки неотвратимая: «Сегодня Золотов должен принести деньги, чтоб его…». В то, что деньги придут, сам Александр Геннадьевич не верил и даже заключил пари на сто долларов со своим начальником службы безопасности, всегда хмурым Лёшей Кондратьевым. Лёша же, памятуя последнюю, очень эмоциональную беседу с Золотовым, был уверен, что клиент готов и никуда не спрыгнет, а потому позволил себе поставить сто долларов против утверждения своего шефа, что деньги сейчас найти не так легко, не то, что до кризиса, и если бы Золотов мог, то давно бы нашёл, а потому ничего они не увидят, кроме затравленного лица своего должника.
Это надо же, как несколько лет кризиса всё изменили, даже не верится. Золотов, который во времена всеобщего обогащения был уверенным и наглым, как милицейский сержант с гастарбайтерами, и ногой открывал дверь в кабинет управляющего банком, сейчас имел вид жалкий и растерянный, совсем не приличествующий хозяину когда-то процветавшего бизнеса. Уже почти год, как он не мог гасить не то, что кредит, но и проценты по нему, а потому позавчера, в отличие от прежних долгих, терпеливых и вежливых разговоров за чашечкой кофе в душевной компании Александра Геннадьевича, Золотову довелось познакомиться с совсем иным форматом встречи. Это общение сильно напомнило бывшему фарцовщику «Саше–булочке» (так в смутные времена звали Александра Геннадьевича Шапиро его соратники по запрещённому валютному бизнесу) «беспредельные» разборки с отморозками из всяких бандитских бригад, проходившие чуть ли не каждый день в лихие девяностые. Сам бывший валютчик при позавчерашнем разговоре не присутствовал (не по чину для управляющего банком), только просматривал на мониторе - при помощи камеры, установленной в специальной комнате для жёстких переговоров. Саму «беседу» проводили друзья Кондратьева, полгода назад вышедшие на волю после долгой отсидки, а потому голодные и очень злые. Разумеется, в совсем недалёкие времена такой сценарий беседы невозможно было бы себе и представить, но… крутое время требовало и крутых решений. Сначала Золотов держался молодцом, даже пытался что-то возражать и доказывать, но после того, как его сначала сбили со стула сильным ударом по голове, потом долго пинали ногами, а в довершение ещё и слегка придушили, стал покладистым и смирным, как овечка, над которой уже занёс свой нож циничный повар. Злые переговорщики не преминули также напомнить должнику о двух его детях, нуждающихся в дополнительном присмотре, а потому, суммируя все средства воздействия, легко выбили из Золотова обещание принести половину денег через день, а остальную половину через неделю.
Теперь Шапиро сидел в своём кресле, мёрз и прикидывал, что будет делать с Золотовым дальше, ибо ни на минуту не допускал, что тот где-то найдёт деньги. Времена сейчас были не те, под строительный бизнес никто денег не даст - дураков нет. И помочь никто не поможет, и не заступится - сейчас все сами свои проблемы решают… Кому в наше время интересен банкрот? Теперь таких хоть пруд пруди, и большой жирный крест на них поставлен на всех сразу, оптом. Если уж олигархи разоряются и тонут, что уж говорить о простых, пусть некогда и удачливых, бизнесменах?
Впрочем, самого Августа (так звали Золотова по смешной прихоти его папы, который, вслед за дедом, был помешан на Древнем Риме) Александру было немного жаль. Как- никак, старый знакомый, можно сказать, друг, вместе росли, вместе иностранцев бомбили, вместе от бандитов отбивались, вместе развлекались с девчонками и ездили на природу, да много чего было вместе… Но потом пути разошлись, и Август пошёл в нелёгкий строительный бизнес, а Саша стал банкиром. Золотов часто брал кредиты у своего бывшего друга и всегда отдавал, и всё шло своим неторопливым и стабильным чередом, но надо ж было случиться маленькой неприятности – грянул кризис. И всё, понеслось…
Но если банкам активно помогать принялось государство, то остальным пострадавшим должен был помочь только Господь. Да вот, видимо, слишком много жаждущих такой помощи вдруг образовалось - всем Всевышний, наверное, помочь был не в силах. И накатилась на безмятежное постсоветское пространство крутая волна разорений и банкротств, цунами, можно сказать. Александр Геннадьевич, как мог, тянул с решением вопроса своего приятеля, пока, наконец, старшие товарищи не поинтересовались – а какого, собственно говоря, рожна? Имущество у должника есть? Бизнес ещё есть? Ну, хорошо, все замороженные стройки в залоге, это и понятно, ну, а дом, а квартира, а личные машины? Как, тоже в залоге? Ну, тогда, любезный друг Шапиро, либо забирай всё заложенное и продавай, либо вноси деньги за своего приятеля сам. Или, в конце концов, придумай способ убедить его найти ещё какой-нибудь выход, не видишь, что ли, какие сейчас времена? А то гляди, мы тебе второе обрезание сделаем, чтобы быстрее соображал. Необрезанный? Это не порядок - Богу нужно отдать принадлежащее ему… В общем, иди и думай.
Александр знал, что у Золотова есть ещё одна, хотя и очень призрачная, возможность: обратиться за помощью к тестю - у того деньги были. Но вот захочет ли помочь тесть, который люто ненавидел своего зятя, считая его виноватым в гибели своей дочери? Это представлялось более чем сомнительным. Теоретически Золотов мог пойти на поклон и унижение, попросить хотя бы ради своих детей, а значит тестевых внуков, но сможет ли он преодолеть свою непомерную гордыню? Очень сомнительно… Ладно, поживём – увидим. Собственно, уже через пять-десять минут всё должно проясниться.
Александр Геннадьевич с непонятной для себя тоской оглядел свой кабинет, сочетающий светлое дерево карельской берёзы и фиолетовую серость шёлковых штор, накинул очень объёмный и очень дорогой свой пиджак и решил выйти, проверить, как работают сотрудники его банка. Может быть, удастся ещё кого-нибудь поймать на недостаточном прилежании и уволить, к чёртовой матери? В последнее время ему полюбилось вот так, неожиданно, выходить в зал и ловить испуганные взгляды клерков, принимавшихся за дело с двойным усердием. Кризис, знаете ли,… никто не хочет сейчас лишиться тёплого местечка. К тому же, Шапиро доставляло удовольствие чувствовать себя вершителем судеб, ибо это позволяло ему компенсировать все детские обиды и комплексы, заработанные ещё в школе из-за очень специфической, прямо-таки анекдотической внешности.
Стараясь как можно тише ступать по гранитному полу коридора, стены которого были сплошь увешаны зеркалами и модными картинами, Александр попытался зафиксировать своё отражение в одном из зеркал, чтобы понять, действительно ли он немного похудел или ему это только кажется. К сожалению, удалось это не совсем - зеркала упрямо не хотели вмещать его целиком, даже попытки втянуть живот ни к чему существенному не привели. «Нет, наверное, показалось», - огорчённо подумал он и вышел в операционный зал.
После нескольких показательных увольнений все бывшие бездельники старались изо всех сил, явно пытаясь показать начальству свою преданность и усердие. Анечка же, молоденькая и очень симпатичная новая операционистка, даже умело подпускала в свой взор заинтересованность и, похоже, симпатию. Шапиро не обольщался на этот счёт, давно зная, что женщины видят в нём только источник безбедного существования, но, всё равно, такая власть не могла не согревать сердце. Стоя в центре зала и перекачиваясь с пятки на носок, управляющий строгим взором осмотрел свои владения и, хотя, вроде бы, придраться было не к чему, всё равно нахмурился и сделал взгляд особенно колючим и подозрительным. Пальцы на клавиатурах застучали с удвоенной силой, а менеджер, охмурявший очередного клиента на предмет депозита, стал похож на тетерева, пытающегося соблазнить невинную тетёрку.
И тут Александр Геннадьевич увидел входящего в банк Золотова, нёсшего в правой руке большую серебряную спортивную сумку. «Никак принёс?» - удивлённо подумал Шапиро и постарался побыстрее, пока его не заметил Август, ретироваться в свой кабинет, чтобы встретить бывшего друга под защитой надёжного стола, разделяющего этот непостоянный мир на должников и кредиторов. Как-то всё-таки не совсем комфортно было у Саши на душе, неприятно, что пришлось так поступить со своим другом. А ведь папа всегда говорил своему бестолковому, но любимому сыну: «Кредит портит отношения». Как же он был прав, старый мудрый папа…
Как и положено, Золотова для порядка помариновали минут двадцать в приёмной и только потом допустили пред светлые очи строгого начальства. Август как-то боком втиснулся в кабинет, пропуская вперёд объёмистую сумку, и, неловко улыбаясь, пробормотал:
- Здравствуйте, Александр Геннадьевич…
- Полно, Август, какой я тебе Александр Геннадьевич? – всплеснул руками Шапиро. – Как всегда, просто Саша… А ты никак мне что-то принёс?
- Да вот… принёс… - опуская глаза в пол, пробормотал Август, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
- Вот и умница! – искренне обрадовался Шапиро. – Да ты присаживайся, что ты как не родной, в самом-то деле?
- Спасибо… Саша… - Золотов присел на стул с таким видом, как будто опасался, что сейчас этот стул из-под него выбьют.
- Август, Август, да брось ты рефлексировать, - Александр встал и даже вышел из-за стола, чтобы пересесть на уютный кожаный диван. – Ты уж извини, дружище, что так получилось, я не доглядел. Я ведь только просил Кондратьева вынести тебе официальное предупреждение, а он не так понял, бычара… Ну, ты сам понимаешь, сейчас времена такие, все на нервах… А сколько удалось собрать? – резко поменял тон Шапиро.
- Достаточно, чтобы ты остался доволен, - тон Золотова тоже неожиданно поменялся - стал прежним, нагловато-снисходительным. С этими словами он приоткрыл молнию на сумке, чтобы его собеседник смог увидеть плотно заполненное содержимое очень узнаваемыми пачками.
- Вот и слава Богу, - с облегчением вздохнул банкир, - слава Богу… Будем оформлять?
- Обязательно будем. Только, Саша, у меня к тебе просьба будет. Незначительная, - поспешил уточнить Август, увидев вздёрнутые брови Шапиро.
- Ну, если это в моих силах… - с сомнением протянул Александр Геннадьевич.
- В твоих, в твоих. Я хочу, чтобы твои торпеды передо мной извинились! – твёрдо резанул Золотов.
- А… Ты об этом… Август, ну ты же взрослый человек, ты же понимаешь, что они не имели к тебе ничего личного, это только бизнес… Мы же с тобой и не в таких ситуациях бывали, помнишь, хотя бы, этих, архангельских, ха-ха… - попытался перевести всё в шутку Шапиро.
Золотов покачал головой, а потом достал из кармана сумки маленькую флягу и зажигалку.
- Знаешь, что это? Это – бензин, - спокойно проговорил Золотов, откручивая крышку. Для убедительности он помахал над горлышком фляги рукой в сторону банкира, чтобы тот быстрее почувствовал характерный запах, а потом так же спокойно стал поливать из неё сложенные в сумке пачки.
От таких действий приятеля Александр Геннадьевич сначала перекосился в лице, затем сделал попытку вскочить с дивана, потом сел на него обратно и обречённо махнул рукой.
- Ну, и что ты делаешь? Ты что, думаешь, это очень остроумно? Это просто идиотизм, ты же сам на себе крест ставишь, дебил!
- А ты за меня не переживай, всё равно получается ненатурально. Твоя профессия – переживать за деньги, вот о них и думай в первую очередь. А чтобы твои деньги были в целости и сохранности, выполни мою просьбу, будь так любезен! – Золотов мрачно смотрел в глаза бывшему другу, и голос его звучал решительно и непреклонно.
- Ах, чтоб тебя… Ну, ты и мудак! – Шапиро вскочил с дивана и быстро подошёл к столу. Схватил трубку и рявкнул в неё: - Кондратьева ко мне, живо!
В ожидании Кондратьева бывшие друзья молчали. Золотов так и продолжал сидеть на стуле с зажигалкой в руке, а Шапиро стоял у стола и нервно барабанил пальцами по его натуральной деревянной крышке.
Раздался стук в дверь, тут же она распахнулась, и в кабинет уверенным шагом вошёл невысокий, крепкий мужчина. Лицо у него было жёсткое и неулыбчивое, глаза колючие и злые. Довершали образ несколько мелких шрамов, короткая стрижка а-ля бандитос и поломанные уши. Зайдя в кабинет, он бросил взгляд на приоткрытую сумку Золотова, и на его лице появилась ехидная усмешка, придавшая ему дополнительную грубость. Впрочем, когда он принюхался, улыбка немедленно исчезла, лицо стало озабоченным, а взгляд ещё более колючим и злым.
- Что происходит, Александр Геннадьевич? – задал вопрос Кондратьев, встав вполоборота к Золотову и засунув руку за отворот пиджака.
- Вот, Август деньги принёс, - кивнул Шапиро в сторону Золотова.
- Да? Молодец! Я же вам говорил, - опять ухмыльнулся Кондратьев, после чего задал вопрос Августу: - А вы что же, Август Тибериевич, денежки у дальнобойщиков отняли? Уж больно специфически они у вас пахнут.
Вместо ответа Золотов чуть приподнял руку с зажигалкой, слегка отведя её в сторону от сумки, и нажал. В его руке заплясало весёлое пламя.
- Зажигалка очень хорошая, «Зиппо», - ни к кому не обращаясь, констатировал он.
Шапиро нервно сглотнул, а потом, не сводя ненавидящего взгляда с руки приятеля, прошипел в сторону Кондратьева:
- Ты вот что, Лёша, э… давай, позови своих, э… сотрудников, э… которые с Августом, э… беседовали… Пусть они извинятся…
- Что сделают? – от удивления Кондратьев стал похож на гоголевского городничего в финальной сцене. – Извинятся?
- Да, - взвизгнул Шапиро, - именно извинятся… Да не стой ты, как дуб вековой, соображай быстрее, мать твою!
- Фильтруй базар, Саша! – зло ответил Кондратьев. Потом дёрнул уголком рта и покачал головой. - Надо же… извинятся! Ладно, ты сам этого захотел, - уже спокойнее произнёс он, обращаясь к Золотову.
Август, ничего не ответив, только улыбнулся Кондратьеву. Тот вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Шапиро, вновь обречённо махнув рукой, пробормотал некстати:
- Вот жара-то, - после чего налил себе воды в стакан из стоявшей на маленьком столике бутылки. Выпил, утёр со лба пот, выступивший несмотря на прохладу в комнате, и, не глядя на Золотова, ещё раз произнёс:
- Всё-таки ты мудак, Золотов!
Август, не обращая внимания на Шапиро, принялся молча выкладывать из сумки пачки и складывать их на пол. Делал он это медленно, не торопясь, аккуратно укладывая их в стопки и насвистывая что-то весьма легкомысленное. Александр Геннадьевич таращился на непонятные ему действия, пытаясь хоть как-нибудь объяснить себе происходящее.
Через каких-то несколько минут дверь распахнулась и в неё буквально влетели те двое молодцов, которые так убедительно разговаривали с Золотовым третьего дня. За ними виднелось ухмыляющееся лицо Кондратьева.
- Ты чё, терпила, рамсы попутал! – на высоких нотах начал привычный для него наезд один из вошедших и уже было шагнул к склонившемуся над сумкой Августу, как вдруг резко остановился, будто налетев на невидимую стену. И было из-за чего! В руках поднявшегося от сумки Золотова неприятным чёрным сверкнул маленький, но очень мощный помповик.
- Нет, не попутал, - спокойно ответил Август, и в тот же момент в комнате раздались грохот, скрежет передёргиваемого затвора, ещё раз грохот и ещё раз лязг затвора, и ещё раз грохот. Так повторилось несколько раз, пока, наконец, в воздухе, мгновенно наполнившемся пороховой гарью, не повисла тягучая тишина, изредка прерываемая стоном откинутого к двери трясущегося в агонии Кондратьева. Двух других также откинуло, и они упали почти друг на друга, друг к другу лицом. Из-под этого живописного штабеля тел медленно вытекала кровь, широким потоком направлявшаяся к столу банкира. Сам же хозяин кабинета так и остался стоять у стола, как будто на него напал паралич, и только его выпученные глаза и судорожно облизывающий рот язык показывали, что он всё ещё жив. Из коридора раздались крики, зазвенел звонок, послышался топот ног. Золотов молча перешагнул через тела поверженных собирателей долгов, высунул ствол в дверь и, приподняв его к потолку, выстрелил. Это подействовало, крики и топот сразу утихли.
- Внимание всем сотрудникам банка! Ваш управляющий захвачен мною в качестве заложника! Если вы не будете делать глупостей, то больше никто не пострадает, даже он! Переговоры буду вести только с ментами! Всё! – ещё один выстрел должен был убедить слушателей в серьёзности намерений оратора.
Август спокойно закрыл дверь на замок, потом проверил, закрыты ли все жалюзи на окнах, затем подошёл к сумке и так же спокойно принялся вкладывать патроны, доставаемые им из сумки, в помповик. Шапиро так и стоял, не в силах сделать ни одного движения, всё так же напоминая глубоководную рыбу или, если точнее, большую жабу.
- Будем считать, - наклонив голову набок, задумчиво произнёс Золотов, - что я их извинил. Теперь с тобой… - он подошёл к банкиру, посмотрел на него внимательно, не торопясь взял бутылку с водой, налил в стакан и так же, никуда не спеша, выплеснул этот стакан в красное лицо Саши. Тот сразу же перестал облизывать рот, глаза втянулись в глазницы, и в них появилось осмысленное выражение. Но одновременно со смыслом из глаз выплеснулся дикий ужас, а потом, несколько неожиданно для Золотова, под банкиром образовалась небольшая лужица с характерным запахом. Шапиро посмотрел вниз, себе на брюки, точнее, постарался посмотреть, так как обзор закрывало объёмистое брюхо. Поняв всю бесполезность этого занятия, он тихонько, стараясь не делать лишних движений, обошёл вокруг стола и сел в своё любимое кресло, выполненное по специальному заказу - с учётом выдающейся фигуры заказчика. Под внимательным взглядом Золотова он несколько раз передвинул по столу статуэтку какой-то, то ли греческой, то ли римской, тётеньки, а потом хрипло спросил:
- И что теперь?
- Теперь? Ну, во-первых, я перед тобой извинюсь за то, что немного обманул тебя. Это, - он показал ружьём в сторону разбросанных пачек, - не совсем деньги. Точнее, совсем не деньги. Бумага. Так что извини. Да, и за беспорядок в твоём кабинете тоже хочу извиниться. Так уж получилось. Но! Ничего личного, это просто бизнес.
Август сел на диван, положив ружьё так, чтобы оно смотрело в сторону Александра. Тот дёрнул уголком рта, но ничего не сказал.
- Далее. Через минут двадцать тут будет антитеррористический отряд. Специально к их приезду у меня приготовлен сюрприз!
С этими словами он подошёл к сумке и извлёк из неё небольшую коробку. Поднял крышку, нажал на какие-то кнопки и следом достал всё из той же сумки маленький цилиндр. Свернув у него верхнюю крышку, под которой оказалась небольшая кнопка с пластиковой защитой, Золотов поднял глаза вверх, чуть пошевелил губами, что-то проговаривая про себя, а затем резко сорвал защиту и нажал кнопку, удерживая на ней палец. После этого спокойно положил ружьё на пол и, обратившись к ставшему теперь неестественно бледным Шапиро, спросил:
- Объяснить или и так всё понятно?
Шапиро покачал головой и, сглотнув, прохрипел:
- Понятно.
- Ты всегда был умницей, Булочка. Итак, наша с тобой задача: с твоего компьютера входим в компьютер твоего английского банка. Только не говори, что у тебя нет доступа, не поверю. Впрочем, если действительно нет, то мне тогда делать больше нечего и я убираю палец с кнопки. Так как? – выражение лица Золотова было таким, что Шапиро сразу поверил, что тот без проблем и сомнений палец с кнопки уберёт.
- А если и есть, что тогда? Сколько ты будешь держать палец?
- Пока не сделаю всё задуманное. И ещё тридцать секунд после того, чтобы ты успел убежать. Я скажу.
- Что ты хочешь?
- Просто войди в их базу. Сначала мы кое-что скачаем и отошлём по почте, а потом вставишь вот эту флэшку и пошлёшь им указанный мною файл. Этот же файл вложишь в какую-нибудь трансакцию и отправишь в наш Центробанк. Ну, и во все банки-корреспонденты. И не пытайся меня обмануть, проверю, - Золотов говорил спокойно и устало, без тени истерики. Шапиро знал, что Август действительно сможет проверить выполнение требуемого, поскольку он неплохой компьютерщик - сам для себя писал всякие полезные программы, а иногда и хакерствовал для собственного удовольствия. Минуту поразмыслив, банкир понял, что это единственный путь к спасению, и коротко кивнул головой:
- Согласен.
- Вот и славно, - повторил Золотов слова, недавно сказанные Сашей. – Только позвони ментам, объясни ситуацию, скажи, что я требую машину, вертолёт и двадцать миллионов наличными в мелких купюрах. Скажи, что переговоры буду вести только с министром МВД. Да, и попроси их не врываться без стука, а то ведь я от неожиданности могу и не удержать палец. Понял?
- Слушай, а зачем вся эта хрень про вертолёт и деньги?
- А это их отвлечёт на некоторое нужное мне время. Давай не будем терять ни секунды, время дорого. Звони, - и Золотов подвинул к Шапиро телефон.
Через полтора часа работы, регулярно прерываемой звонками антитеррористов, пытающихся выяснить действительное положение дел, Золотов удовлетворённо посмотрел на монитор и, утерев свободной рукой пот со лба, сказал:
- Ну, кажись, всё!
- А я? – Шапиро умоляюще посмотрел на Августа.
- Ты-то? – Золотов удивлённо пожал плечами. – Иди вон, возьми помповик.
- А зачем мне помповик? – удивлённо спросил Шапиро. Но, увидев вскинутые брови своего бывшего друга, без промедлений подошёл к оставленной сумке и лежащему на ней ружью и осторожно подхватил его двумя пальцами, с опаской поглядывая на недвижимые тела на ковре. Ещё раз посмотрев на внимательно наблюдавшего за ним Августа, сдавленно пробормотал: «Август, мне бы позвонить…»
- Не надо, - жёстко ответил Август и покачал головой, - не надо. Будет сюрприз. Иди. Иди, идиот, у тебя есть шанс!
Шапиро медленно развернулся и, проклиная себя за то, что заказал себе такой обширный кабинет, с максимально возможной для себя прытью направился к выходу. Судорожно подёргал дверь, понял, что она не заперта, открыл и, вылетев из двери, побежал. Раздались крики:
- Стоять! Брось оружие! Лицом на землю! Стоять, стреляю!
- У него бомба! – успел прокричать в ответ бывший друг Золотова, но раздавшиеся выстрелы заткнули ему рот.
Август скривил рот и покачал головой. Потом принял расслабленную позу, закрыл глаза и начал молиться: «Отче наш, иже еси на небесех…»
Через несколько мгновений раздался звон разбитого стекла, и в комнату влетело сразу несколько человек в чёрной форме и масках:
- Стоять! Руки за голову! Лежать! Лицом вниз!
Золотов посидел ещё несколько секунд, а потом, резко оттолкнув кресло назад, буквально вылетел из него. Сразу же раздалось несколько выстрелов, которые отбросили Золотова назад, за стол. Цилиндр, выпущенный из его распахнутой руки, покатился по полу, люди в комнате замерли в ожидании самого страшного, но… ничего не произошло. Взрыва не было. Напрягшиеся было бойцы медленно опустили оружие, и вдруг из стоящей на полу чёрной коробки сквозь треск и шорох раздалась мелодия забытого вальса и столь соответствующие этому дню слова:
«…Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…».
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 96 | Нарушение авторских прав