Читайте также:
|
В семнадцать лет Людмила поступила в ЗНУИ (Заочный народный университет искусств). Этот московский университет позволял обучаться на дому и принимал всех желающих заниматься творчеством. Ей хотелось научиться выражать кистью с доподлинной точностью увиденное так, чтобы нарисованный цветок передавал всю прелесть своих лепестков, зачаровывал. Однако желание рисовать несло с собой и нечто большее, чем просто умение копировать. Вскоре она стала задумываться о том, что рисунки знакомого городка будет интересно разглядывать только знакомым. Да и вообще, что можно добавить к тому, что уже есть и существует? Так появился поиск чего-то своего, особенного в творчестве. Ее рисунки стали произведениями душевной мелодии, в них появилось все то, что было недоступно в реальности: простор, легкость движений, мир, развернутый в своей необъятности.
Именно вольность выражения в живописи долгое время не давала многим признать ее художником. Ее критиковали, обвиняли в непрофессионализме. При всем этом выставки картин собирали вокруг себя множество людей, которые присылали затем письма-исповеди. А некоторые оставляли свои отзывы: «Я счастлива, что жила в одно время с Вами, ведь могла родиться раньше – и не увидеть… Каждая Ваша картина – это целый мир. Спасибо за потрясение, равное возвращению в детство. Какая обостренная ранимость, какое озарение! Ваши рисунки – как очень хорошие маленькие рассказы. Долго-долго можно стоять возле них, думая о своем и о Вас. Откуда Вы такая? Где были раньше? Почему не все могут Вас увидеть?» Или еще (видимо от врача): «Если бы так мог жить и работать каждый наш пациент - лечить стоит». Незримо она передавала другим свое настроение и взгляд на жизнь, которую, как и живопись, составляли разные краски.
В доме тоже постоянно были люди. Мама пекла пироги и угощала, отец встречал и провожал гостей. Людмила Георгиевна поддерживала и вдохновляла других, нередко затем оставаясь со своими неразрешенными вопросами.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 97 | Нарушение авторских прав