|
Читайте также: |
отсюда заключить -- что же здесь является причиной, а что следствием.
Запад явно выгадал от целого класса технологических достижений, которые
буквально создали собственные возможности развития, собственные отрасли
промышленности и даже представление потребителей о собственных потребностях. В
начале этих достижений мы обычно обнаруживаем относительно грубые устройства,
весьма ограниченно полезные вначале, но вместе с тем демонстрировавшие
плодотворность идеи и служившие как исходной точкой, так и стимулом для
длительного процесса дальнейшего технического развития. Обычно в начале был
явный разрыв в технологическом развитии, тогда как позднейшие события
протекали более плавно, так что их гораздо удобнее истолковывать как ответ на
экономические и социальные нужды.
История океанских кораблей, сделавших возможным открытие Америки, восходит к
парусникам с полным вооружением и с обшивкой вгладь, которые начали строить в
XV веке. Особая примечательность этого революционного достижения в том, что
корабелы использовали те же материалы и детали, что были доступны на
протяжении более пятнадцать столетий до этого, но никогда прежде не
использовались столь же эффективно. Эти первые корабли были только началом
длительного процесса. Они были не лучше, может быть, даже хуже, чем китайские
джонки того времени. Но если китайские джонки почти не изменились с XII по XIX
век, западные корабли прошли путь от каравелл Колумба до испанских галеонов
XVI и английских бригов XVIII века. Весь ход развития стимулировал рост
океанской торговли и подстегивался ее потребностями. В XIX веке на океанские
корабли поставили изобретенные Уаттом в XVIII веке паровые двигатели и обшили
их подешевевшей в XIX веке сталью.
Примерно так же -- начиная с довольно грубого воплощения идеи, через
длительный период развития, нередко с привлечением компонентов и материалов
других технологий -- шло развитие и на таких жизненно важных для
экономического роста Запада направлениях, как начатое в XVIII веке развитие
парового двигателя и станков с силовым приводом в текстильной промышленности;
начатое в XIX веке совершенствование наземного транспорта (железных дорог) и
сталеплавления (начиная с бессемеровского конвертера); начатое в XX веке
развитие антибиотиков, синтетических материалов, воздушного и автомобильного
транспорта, систем коммуникаций и компьютеров. Короче говоря, в начале каждой
главной ветви технического развития лежит возникновение круговой зависимости
между первоначальным коммерческим успехом и дальнейшим развитием, которое, в
свою очередь, оборачивается дальнейшими коммерческими успехами, и так далее.
Иными словами, истинно крупные изобретения создают поле для последующих
изобретений.
Для появления значительной части западных технологий достаточно было только
терпеливой технической работы, рутинно осуществляемой при возникновении
соответствующих хозяйственных потребностей. Однако такого рода работы рутинны
только потому, что они представляют развертывание уже существующего знания, а
происхождение самого знания редко бывает рутинным. В сельском хозяйстве
господствует эволюционное развитие, поскольку в такой старой отрасли нет
возможностей для большого числа революционных прорывов. Но значительная часть
агротехнологий своим рутинным возникновением обязана факторам, лежащим за
пределами сельского хозяйства. Например, использование в сельском хозяйстве
механической энергии было довольно-таки очевидным применением далеко не
очевидного парового двигателя. Позднее все более многочисленные и
многообразные сельскохозяйственные машины довольно естественно были оснащены
двигателями внутреннего сгорания, но в основе всего этого развития лежали не
столь уж простые достижения в производстве и обработке стали.
Технологические прорывы открывали новые экономические возможности, которые
сами по себе способствовали накоплению капитала и расширению торговли.
Экономические последствия делались заметными очень быстро, в результате
нормального хода хозяйственной деятельности, как и должно быть с рутинными
последствиями технологических достижений. Но в основных изобретениях не было
ничего рутинного. Глядя назад, всегда легко установить их место в более или
менее непрерывном потоке технологического развития, но при этом невозможно
предугадать точную природу, время и место очередного прорыва.
Есть основания считать, что западные технологии были тем самым рычагом,
который двигал вперед экономику, но есть равно убедительные основания
полагать, что роль рычага выполняли другие хорошо знакомые институты.
Экономический рост есть результат инноваций -- внедрения новых продуктов,
процессов и услуг, и хотя технологии жизненно важны для инноваций, не только в
них причина. Длительный прогресс научных и технических знаний не был бы
трансформирован в непрерывный экономический рост, если бы в обществах Запада
не царило общественное согласие, благоприятствовавшее повседневному
использованию нового. Кроме того. Запад предоставил изобретателям достаточную
свободу от политического и религиозного вмешательства, что не было обычным в
других обществах. Практические возможности для осуществления инноваций были
сильно децентрализованы, что сделал возможным другой экономический институт
Запада: свобода создавать новые предприятия и изменять старые, приспосабливая
их к решению новых задач.
Наконец, через рынки, в которых многие экономисты видят фундаментальнейший
экономический институт. Запад щедро вознаграждал успешные изобретения и
наказывал неудачников.
Как мешать инновациям
Западные технологии развивались в обстановке высокой автономности
политической, религиозной, научной и экономической сфер жизни. Можно ли
считать, что столь высокая степень автономности есть непременное условие
успешного применения технологий?
Мало кто из западных ученых оспорит утверждение, что значительная
независимость науки от политического или религиозного контроля существенно
важна для научного прогресса. Почти столь же ясно, что равная независимость
необходима и экономическому процессу переноса научных достижений в форму благ
и услуг.
Технологические возможности общества обречены на угасание, если контроль над
наукой и инновационной деятельностью переходит в руки политических или
религиозных властей, которые не только намерены контролировать последствия
технологического развития, но и могут ограничивать или направлять ход
экспериментальной работы. Во всех благоустроенных и упорядоченных обществах
государственная власть бывает предана идеалам стабильности, безопасности и
сохранения статус-кво. А это значит, что они совершенно не годятся на роль
направителей или покровителей активности, которая всегда порождает
нестабильность, ненадежность и изменения.
Мы часто недооцениваем драматичность, сопровождающую внедрение новой
технологии, поскольку изменения происходят неспешно и трудно понять, какие
именно изобретения были их непосредственной и явной причиной. Слишком легко
забыть, что чуть больше столетия назад средний европеец был неграмотным
деревенским жителем, который до самой смерти не покидал своей деревни и плохо
представлял себе мир за ее пределами. Вовсе не власть идей была причиной
урбанизации, распространения образования и установления контактов со всем
миром, а множество изобретений в области транспорта, связи и производства,
которые позволили, а точнее, даже принудили массы западного населения покинуть
мрак деревенской жизни ради огней больших городов.
Как и в области фундаментальных наук, первым условием появления этого
множества изобретений было то, что от политических или религиозных властей не
требовалось разрешения. Вполне возможно, что именно существование множества
национальных государств помешало властям остановить процесс инноваций.
Конечно, им сопротивлялись и неформальными методами, и с использованием
законодательства. Трудосберегающие машины ломали, а первые фабрики сжигали;
английский закон требовал, чтобы перед каждым автомобилем двигался кто-либо с
красным флажком в руках. Но хотя английские законы были против автомобилей,
французские, американские и германские были не против, и автомобильную
революцию не удалось сдержать даже в Англии.
В недавние годы и в Соединенных Штатах, и в Советском Союзе прошли дискуссии о
том, в какой степени государство способно контролировать инновации.
Возможности для контроля сейчас, пожалуй, больше, чем прежде, отчасти потому,
что свобода эмиграции сейчас не столь велика, как это было во времена
Стейнметца или Эйнштейна, а частично из-за того, что при определенного рода
научных экспериментах и в высокотехнологичных отраслях стали возможны такие
разрушительные аварии, что идея государственного контроля стала более
популярной. Но разумные политики должны признать, что пока мир политически
разделен, попытки управлять процессом инноваций могут замедлить его, но, в
конечном счете, не могут его прекратить. Джиннов по-прежнему будут выпускать
из бутылок, и те государства, которые будут способствовать этому, получат
преимущества над теми, кто попытается закупорить бутылку.
Заключение и предположения
Рост есть форма изменения. Изменение предполагает инновацию; западная
инновационная система преуспела потому, что возможности осуществлять и
использовать инновации были децентрализованы, успех щедро вознаграждался, а
неудачи сурово наказывались. Инновации и изменения означают ненадежность и
риск, поскольку мало найдется изменений, которые хотя бы нескольких людей не
ставили в тяжелое положение. И действительно, западная система инноваций
использовала несчастья, сопровождавшие изменения, для наказанья тех, кто не
смог держаться в ногу со временем.
Успех экономических инноваций определялся во многом теми же условиями, что и в
фундаментальной науке. По мере роста рыночного вознаграждения за успешные
инновации они стали прямой или косвенной целью множества предприятий.
Стимулами были скорее деньги, чем почести или личная удовлетворенность, но
сила мотивации была вполне достаточной. Исследовательские лаборатории
организовывались в строгом соответствии с разнообразнейшими обстоятельствами и
потребностями дела.
Поскольку коммерческие инновации предполагают сотрудничество специалистов в
области технологии, производства и сбыта, значительная часть соответствующих
организаций получила иерархическую структуру управления. Но, в отличие от
Советского Союза, в Соединенных Штатах управленческая пирамида в области
технологий никогда не выходила на самые верхние этажи экономической власти.
Разнообразие позволяло создать приличные условия для труда отчаянных
индивидуалистов, от профессионального мастерства которых зависел успех
организаций. Важно и другое. Промышленные лаборатории входят в состав центров
принятия решений, оценивающих предлагаемые инновационные проекты, и это
разнообразие усиливает гарантию того, что оценки отражают множество различных
точек зрения, а не являются размноженным под копирку вариантом единственного
подхода.
В этой главе мы рассмотрели западную систему децентрализованного
хозяйствования в контексте технологий и изобретений. Очевидно, что невозможно
сымитировать западную инновационную систему, не воспроизводя западную
децентрализацию хозяйства, где право принимать решения принадлежит множеству
предприятий, различных по своему размеру, принадлежности, внутренней
структуре, целям и размещению. Чтобы предприятия могли получать вознаграждения
и страдать от убытков, неотъемлемых от участия в инновационных программах, на
них должна лежать ответственность за выбор рынков, определение цен покупок и
продаж, за установление заработной платы, за найм и увольнение работников и за
инвестирование капитала. Им должны доставаться сладость успеха и тяготы
неудач.
Эти выводы неприятны для стран Восточной Европы и для большинства стран
третьего мира, где хозяйственная деятельность далеко не свободна, и где единая
пирамида управленческой бюрократии, которой подчинено хозяйство, восходит к
самым верхним этажам политической власти. Чтобы овладеть западными процессами
технологического и экономического роста, эти страны должны предоставить
высокую степень независимости существующим предприятиям и дать свободу
создания новых предприятий. Это требование остается бесспорным, даже если
допустить возможность того, что успешный перенос технологий может потребовать
в первую очередь совсем не тех условий, которые способствовали возникновению
этих технологий. Не приходится ожидать, что плотно окопавшаяся бюрократия сама
откажется от власти, по крайней мере, до тех пор, пока сами бюрократы не
смогут поверить, что у них есть и другой путь к богатству. Будут ли они
крепить свою власть или решат отказаться от нее, это не изменит той бесспорной
истины, что те государственные иерархии Запада, которые в XIX и XX веках
урезали свои возможности вмешиваться в хозяйственную жизнь, в громадной
степени увеличили собственное богатство и возможности своих государств.
9. Разнообразие предприятий
Большие, принадлежащие публике корпорации в отраслях массового производства
представляют собой наиболее внушительную форму экономических организаций
Запада. С этими корпорациями некоторые сторонники западного капитализма
связывают его дальнейший рост, а критики капитализма видят в их появлении
признак того, что рост капитализма заканчивается. Одно время социалисты
считали корпорации последней стадией капиталистической эволюции, готовящей
передачу средств производства государству. Как социалистические, так и
слаборазвитые страны были убеждены, что если организовать свое хозяйство в
форме гигантских государственных корпораций, то удастся воспроизвести
экономический рост Запада.
Большие, принадлежащие публике корпорации появились на сцене слишком поздно,
чтобы служить основательным объяснением экономического роста Запада. В
последних трех главах мы видели, что в США поразительный хозяйственный рост
начался за сто с лишним лет до возникновения большой промышленной корпорации,
а в Европе это опережение было еще большим. То же с замедлением роста
экономики на Западе: большие корпорации были видной частью хозяйственной
системы США шестьдесят с лишним лет прежде, чем появились признаки замедления
роста.
Чрезмерное подчеркивание роли больших корпораций в экономике Запада косвенно
служит умалению роли менее крупных предприятий. В западной системе большие
предприятия являются основными потребителями капитала, а малые -- главными
нанимателями рабочих/и об этом часто забывают в странах с ограниченными
капитальными ресурсами и значительной безработицей. Большие предприятия почти
не участвовали в сельском хозяйстве, но именно расширение
сельскохозяйственного производства сделало возможным урбанизацию и рост
населения Запада. Аграрный сектор являет собой только один из примеров
отрасли, где экономия от увеличения масштабов производства (экономия на
масштабе) редко перевешивает издержки делегирования полномочий. А успех
большей части инноваций есть заслуга небольших, вновь организованных
предприятий, не обремененных приверженностью к статус-кво.
Для более сбалансированного понимания истории и современности стоит
подчеркнуть, что Запад использовал предпринимательские организации всех видов
и размеров, в зависимости от природы экономической задачи, стоящей перед
предприятием. В соответствующих обстоятельствах полезны предприятия многих
типов и размеров, но мы намерены подчеркнуть разнообразие экономических
организаций на Западе -- то есть разнообразие предприятий по способам
организации, а не по размеру. Это разнообразие есть результат приспособления
организаций к различным видам экономической деятельности, особенно к
инновациям.
В первых трех из семи разделов этой главы мы рассматриваем некоторые источники
разнообразия в промышленности Запада, начиная с конкуренции как источника
разнообразия в организации предприятия (первый раздел). Дифференциации
принадлежит центральное место в стратегии конкуренции, и не удивительно, что
конкурентная экономическая система порождает дифференциацию предприятия по
самым различным признакам, в том числе и по размеру.
Во втором разделе мы обсуждаем роль новых, обычно небольших предприятий в
осуществлении изменений, и вполне возможно, что значимость этой роли есть
результат инертности стареющего бюрократического аппарата крупных предприятий.
Любопытный момент -- роль новых предприятий в создании рабочих мест,
утрачиваемых угасающими предприятиями.
Ну и конечно, западные фирмы различаются не только по размеру. Этот вопрос
рассматривается в третьем разделе на примере отраслей с небольшим числом очень
крупных и множеством небольших предприятий. Различия в размерах достаточно
велики, чтобы оправдать предположение, что большие и малые фирмы должны
заниматься разными видами деятельности, даже если они входят в одну отрасль.
Общий подход, согласно которому размеры предприятий определяются их задачами,
часто оспаривается теми, кто настаивает, что на Западе размер есть результат
политики поглощений, проводимой крупными финансистами. Этим спорам посвящен
четвертый раздел, где рассматривается сравнительная роль поглощений и
конкуренции в установлении размера предприятий. Мы считаем, что финансисты
нередко могут предполагать что-либо о размере предприятий, но -- если судить
по результатам -- рано или поздно располагают конкурентные силы.
В пятом разделе мы рассматриваем предприятия как фактор в развитии западной
технологии. Опять-таки, большие размеры представляются важными для
определенных типов технологического развития и маловажными -- для других.
Можно утверждать, что самые полезные инновации обычно порождают одно или
несколько гигантских предприятий просто потому, что полезные часто означает
"широко используемые", а широко используемые вполне может быть синонимом
"массового производства". В химии, электронике, производстве лекарств и
электротоваров существуют большие предприятия, которые оставались большими
длительное время, поскольку являлись системой развития новых продуктов. Есть
другие большие фирмы, которые своим размером обязаны одной единственной
инновации, осуществленной, когда фирма была еще маленькой.
Может быть неизбежно, что разнообразие и экспериментирование с внутренней
организацией предприятий приведут к образованию секторов хозяйства, где не
конкурентные факторы, а монополистические будут определять цены, прибыли и
заработные платы. В шестом разделе мы даем обзор долгих споров по этой
проблеме и пытаемся ответить на вопрос, действительно ли отрасли, где большую
часть производства осуществляют несколько больших фирм, ближе к монополии, чем
отрасли с большим числом фирм. Реальность очень непроста, но, по крайней мере,
в Соединенных Штатах она не в пользу утверждения, что общество,
предоставляющее полную свободу организации предприятиям, платит за это
монополизацией. В последние годы интереснее стал другой вопрос -- выживут ли
гигантские предприятия США в конкуренции с японскими и европейскими фирмами, а
также с фирмами стран третьего мира, где низка оплата труда.
В завершающем разделе мы еще раз подчеркиваем, что в Соединенных Штатах, где и
возникли гигантские корпорации, большинство людей зарабатывают на жизнь в
сравнительно небольших предприятиях. Западная стратегия роста состояла в
подгонке организации предприятия к стоящим перед ним задачам, в использовании
как гигантских корпораций, так и самозанятых индивидуумов, зависящих от
конкретных заказчиков. Большая роль малых предприятий далеко не случайна; ее
можно, хотя бы отчасти, объяснить меньшими издержками на делегирование
полномочий и особенной пригодностью малых предприятий для прохождения
экспериментальных этапов инноваций.
Конкуренция и разнообразие
В капиталистической системе конкуренция возникает из соперничества предприятий
за редкие ресурсы и за благосклонность покупателей, и эта конкуренция не
ограничена контролем за появлением новых фирм или решениями управленческой
иерархии, стоящей над отдельными предприятиями (как это происходило в
Советском Союзе и в других плановых экономиках). Отсутствие властей, способных
ограничить соперничество между предприятиями, есть следствие относительной
свободы хозяйственной жизни от политического контроля.
Для всех видов конкуренции (не только для деловой) характерно, что для успеха
нужно определить важнейшие факторы победы и каким-то образом достичь
преимущества по некоторым из них, при этом не очень сильно ухудшая свои
позиции по остальным. Поскольку это основная стратегия конкуренции, и каждый
стремится отделить себя от соперников, конкуренция является важнейшим
источником разнообразия западных предприятий. Особенно важными для
экономического роста и инноваций были следующие типы дифференциации: создание
уникальных продуктов, методов производства и сбыта и форм организации.
Конкуренция, то есть целенаправленное поведение соперничающих предприятий, не
анализировалась в традиционной экономической теории, и только в 1970--1980-х
годах ученые сумели сравнительно систематически определить, что же
представляет собой конкурентная стратегия деловых предприятий. [В книге М.
Портера приведена библиография (pp. 382--287), да и сама по себе она вошла в
список книг, рекомендуемых по разделу "Деловое планирование" (М. Porter,
Competitive Strategy: Techniques for Analyzing Industries and Competitors, New
York: Free Press, 1980). Кроме того, мы рекомендуем две другие недавно
изданные и широко читаемые книги по данному предмету: Kenichi Ohmae, The Mind
of the Strategist: The Art of Japanese Business (New York: McGraw Hill Book
Co., 1982); Thomas J. Peters and Robert H. Waterman, Jr., In Search of
xcellence: Lessons from America's Best-Run Companies (New York: Harper & Row,
1982).] Эти помогло понять, как выбор фирмами различных стратегий конкуренции
приводит к их дифференциации по размеру и по другим параметрам. В этих
публикациях подчеркивалась стратегическая значимость величины издержек,
которые при любом данном качестве продукции и услуг должны быть меньше, чем у
конкурентов. В общепринятом подходе к факторам конкуренции на первом плане не
издержки, а цены, качество и услуги, и предполагается, что в основе
экономически значимой тактики дифференциации -- использование фирменных
продуктов и фирменных знаков. Более низкие издержки важны потому, что они
открывают перед предприятием следующие стратегические возможности:
"обналичивать" низкие издержки в форме повышенных дивидендов; снижать цены и
увеличивать сбыт; повышать качество продуктов или услуг; более энергично
продвигать свои продукты на рынок способами, которые не по карману
соперничающим фирмам.
Большая часть способов сокращения издержек доступны фирмам всех форм и
размеров, а потому не имеют особого отношения к разнообразию предприятий.
Однако три следующие играют значительную роль в дифференциации предприятий:
экономия на масштабе, специализация и управление потоком производства. Для
сокращения издержек через расширение производства фирма должна разработать
продукты и организацию сбыта, рассчитанные на очень большой рынок. Чтобы
сократить издержки через специализацию, фирмы сосредоточиваются на узком
сегменте рынка с меньшим разнообразием продуктов. Экономия на расширении
масштабов производства обычна для крупных фирм, а стратегия специализации --
для небольших. Какой из методов обеспечивает более низкие издержки, зависит от
технологии производства и сбыта, и от требований, предъявляемых потребителями
к данной отрасли. Это зависит также от темпа изменений технологий производства
и сбыта, поскольку расширение производства дает наибольшую экономию при
неизменности самого продукта и методов производства, то есть в случае отказа
от способности адаптироваться к изменениям. Кроме того, потребители, желающие
платить дороже за особый несерийный продукт, могут представлять собой важный
сегмент рынка, и небольшое экономичное производство для этого сегмента может
оказаться выигрышнее, чем экономия на масштабе при массовом производстве.
Типичным примером управления производственными потоками служит интегрированная
нефтяная компания, изобретенная в 1880-х годах Джоном Д. Рокфеллером. Это
крупнейшая отрасль, где координация управления может быть источником экономии
на всех стадиях производства и сбыта -- от скважины до потребителя. Соединение
в одной фирме нескольких стадий производства ведет к увеличению размеров
фирмы, чем бы они ни измерялись -- числом работников, величиной материальных
активов или величиной добавленной стоимости.
Выбор стратегии ведет к возникновению в рамках отрасли или рынка фирм,
различающихся по размеру, по производимым продуктам, по потребителям, которых
они хотели бы обслуживать, и по выполняемым ими функциям. Портер разделяет
фирмы на "стратегические группы", что представляет собой нечто среднее между
классификацией по "отраслям" и по "фирмам" [Porter, Competitive Strategy, pp.
129--155]. В большинстве крупных отраслей производителей можно отнести к одной
из следующих групп, хотя порой эти группы частично перекрывают друг друга:
1. Контрактные производители, не дающие своего имени продукту.
2. Полноценные производители, ставящие на продукт собственный фирменный
знак.
3. Производители, специализирующиеся на обслуживании определенной
территории, или на продуктах определенного типа или качества.
Первые две группы объединяют довольно большие фирмы, владеющие
широкомасштабными производствами. Специализация более характерна для небольших
фирм. Использование фирменного знака открывает путь к расширению фирмы за счет
интеграции сбытовых и сервисных функций.
Тактика соперничества, почти по определению, покоится на изобретении ходов,
которые обеспечивают фирме преимущество перед конкурентами и предотвращают
утрату преимуществ из-за их ответных имитирующих или репрессивных действий.
Некоторые приемы этого искусства вроде телерекламы потребительских благ сами
по себе являются целыми профессиями. Из множества тактических приемов
конкуренции три особенно важны для процесса дифференциации фирм: инновация,
прогноз и ценообразование.
Изменения продукта, методов производства и сбыта могут быть особенно
прибыльными формами конкуренции, потому что их можно осуществлять втайне от
соперников. В какой-то момент о них узнают, и тогда их можно скопировать, но
на это нужно время, и вы получаете некий выигрыш во времени, может быть,
только первый в длительной серии изменений. Иногда соперники могут решить, что
нет смысла копировать ваши новшества, а может быть им не хватит для этого
ресурсов, и тогда ваше преимущество будет длительным. В 1920-х годах Альфред
П. Слоан предложил потребителям разнообразные модели автомобилей разной
окраски; модели модифицировались ежегодно, и он укрепил сеть дилеров,
работавших с "Дженерал Моторс". Тогдашний лидер рынка Генри Форд не обратил
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав