Перенятое замешательство и перенятые чувства

Йонас: Когда я был заместителем третьего сына в расстановке семьи Тэи, то находился в сильном замешательстве. В перерыве я постарался понять, в чем же состояло замешательство. По-моему, там было что-то из моей собственной семьи. Мое замешательство состо­яло в том, что, несмотря на то, что я два раза точно услышал, кто будет чьим заместителем, у меня все-таки было впечатление, что за­меститель отца был не моим отцом, а отцом моей матери. Сейчас я спрашиваю себя, как это связано с моей собственной семьей, так как моя мать тоже очень рано потеряла своего отца.

Б. X.: Я бы сказал, что ты чувствовал то, что происходит в семье Тэи. Не переноси этого на свою собственную семью, а переработай это отдельно. Но хорошо, что ты нам об этом рассказал. Возможно, такая путаница существует в отношении Тэи к ее мужу, и ты дал ей важную обратную связь.

Лео: Я тоже еще окончательно не вышел из роли брата-самоубий­цы в расстановке семьи Тэи, хотя я чувствую, что все это не имеет ко мне никакого отношения.

Б. X.: Заместители должны сознательно выходить из роли. Когда кто-то принимает участие в подобной расстановке, он узнает, как быстро можно оказаться вплетенным в чужую систему. Насколько

5-7186

сильнее тогда будет вплетен ребенок, который каждый день живет в этой системе! И как быстро он будет вплетен в имеющиеся там ди­намику и чувства! Кроме того, мы узнаем, насколько изменчивы и ненадежны наши чувства, если они меняются в результате одного шага в такой расстановке.

(Группе): Теперь эта тема закрыта?

Хартмут: Нет.

Угроза самоубийства матери

Хартмут: Всю жизнь я, грубо говоря, находился под угрозами самоубийства со стороны женщин. В этих словах, конечно, есть и доля иронии. После развода с отцом моя мать всегда говорила мне как самому старшему: «Тогда-то и тогда-то я покончу с собой!» Хотя она этого никогда не делала, угрозы были для меня страшно тягост­ными. Я все еще хорошо их помню. Это было действительно ужасно! Это началось, когда мне было тринадцать.

Б. X.: И что, по-твоему, было бы решением проблемы? Твоя мать еще жива?

Хартмут: Да.

Б. X.: И все еще высказывает подобные угрозы?

Хартмут: Нет, нет. Сейчас она старается продлить не только свою собственную жизнь, но и жизнь других людей.

Б. X.: Что было бы тогда правильным ответом — ответом, разре­шающим проблему? Я дам его тебе. Для этого я здесь. Хочешь его услышать?

Хартмут: Конечно.

Б. X.: Тебе следовало бы сказать матери: «Дорогая мама, тебе не нужно беспокоиться; я сделаю это в нужное время за тебя».

(Группе): Вы заметили воздействие этих слов? Какие шансы для самоубийства были бы у матери после таких слов сына? И сын тоже был бы освобожден. Это звучит так странно, но имеет хорошее воз­действие. Мы работаем и с трюками, если они ведут к хорошим ре­зультатам.

Хартмут: Подобное повторилось и с моей первой женой, мате­рью моих детей.

Б. X.: Сейчас меня это не интересует.

(Группе): Что Хартмут сейчас делает?

Вильгельм: Продолжает свою проблему.

Б. X.: Он знает решение. Он мог бы использовать эти слова и по отношению к жене. Но он остается со своей проблемой.

Йоханн: Если я правильно понял, эта фраза воздействует только тогда, когда Хартмут планирует ее как трюк, который он не должен действительно осуществить?

Б. X.: Эта фраза воздействует только в том случае, если клиент произносит ее, зная, что он имеет дело с трюком; а для этого ему нужна большая сила. Произнести такую фразу всерьез может каж­дый, но сказать ее как трюк, так, чтобы другой пришел в замеша­тельство, это — искусство. Хотя это только трюк, но он требует мно­го силы. Представь себе, что он идет к матери и говорит ей эту фразу. У него будут дрожать колени.

Йоханн: Не может ли так получиться, что, произнося подобную фразу, он подумает, будто и в самом деле должен покончить с собой? Что он воспринимает ее не как трюк.

Б. X.: Я подозреваю, что он на самом деле серьезно думал о том, что он должен сделать это. Но эта фраза спасла бы и его.

Гертруда: Я не поняла фразу чисто акустически. Ты можешь ее еще раз повторить для меня?

Б. X.: Нет, я не повторяю такие фразы.

Хартмут: Я чувствую, что мне затыкают рот, потому что я хотел еще сказать, что вторая...

Б. А".: Ты совершенно правильно понял, больше я ничего не хочу знать сейчас. И ты не можешь принудить меня к этому.

(Группе): Расскажу вам небольшую историю на тему самоубий­ства. Одну из тех, которые нас очень трогают. Когда мы слышим по­добные истории, нам кажется, что смерти и расставания больше не существует. Они приносят некоторым такое же облегчение, как бо­кал вина перед сном: они после этого лучше спят. А на следующее утро они встают, как обычно, и идут на работу.

Другие же после выпитого вина остаются лежать, и нужен кто-то, кто знает, как их разбудить. Он рассказывает им такие истории немного по-другому, превращая сладкий яд в противоядие. Тогда они просыпаются и, возможно, избавляются от колдовства иллюзий.

Конец

Гарольд, молодой человек двадцати лет, который часто вел себя так, как будто он со смертью «на ты», и шокирующий этим других, рассказал одному другу о своей большой любви к восем-

5*

надцатилетней Моуд. О том, как он хотел отпраздновать с ней день рождения и их помолвку и как она в разгар веселья призна­лась ему, что приняла яд и в полночь все будет кончено. Тогда друг немного подумал и рассказал ему следующую историю: «На одной крошечной планете жил один маленький человек, и так как он являлся единственным ее обитателем, то называл себя принцем, что значит первый и лучший. Но кроме него на плане­те жила еще одна роза. Прежде эта роза источала чудесный аромат, но сейчас была на грани увядания, и у Маленького Прин­ца — так как он был еще ребенком — было очень много хлопот, чтобы сохранить ее живой. Днем он должен был ее поливать, а ночью — защищать от холода. Но когда он хотел что-нибудь получить от нее так, как прежде, она показывала ему шипы. Ничего удивительного, что через несколько лет он был сыт этим по горло и решил уйти.

Сначала он посетил соседние планеты. Они были такими же крошечными, как и его собственная, а их принцы были почти такими же странными, как и он сам. Там его ничего не держало. В конце концов он приземлился на красивой планете Земля и очу­тился на дороге, ведущей в розовый сад. Там росли тысячи роз, одна красивее другой, и воздух был сладок и тяжел от их арома­та. Он не мог даже мечтать о том, что может быть столько роз, потому что до сих пор знал только одну. Он был просто очарован их числом и великолепием.

Там, среди этих роз, его обнаружил один хитрый Лис. Он при­творился робким и боязливым, и когда понял, что может легко обвести вокруг пальца маленького незнакомца, то сказал: «Ты считаешь эти розы очень красивыми, но они не представляют собой ничего особенного. Они растут сами по себе и мало нуж­даются в уходе. Но твоя роза, там, далеко, — единственная в своем роде, так как она очень притязательна. Возвращайся к ней!»

Тогда Маленький Принц, сбитый с толку и огорченный, отпра­вился по дороге, ведущей в пустыню. Там он встретил одного летчика, которому пришлось приземлиться, так как что-то случилось с его самолетом. И Маленький Принц надеялся, что летчик позволит ему остаться с ним. Но летчик оказался вет­рогоном и хотел лишь поболтать. Маленький Принц рассказал ему, что собирается домой, к своей розе. Но как только наступила ночь, он тайно ушел, для того чтобы найти где-нибудь змею. Когда же его поиски увенчались успехом,

он притворился, что хочет наступить на нее, и тогда змея уку­сила Маленького Принца. Он вздрогнул коротко и затих. Так он умер.

На следующее утро летчик нашел его тело. «Маленький хит­рец!» — подумал он и захоронил останки в песке».

Гарольд, как это позже стало известно, не присутствовал на похоронах Моуд. Вместо этого он в первый раз за много лет положил розы на могилу своего отца.

Я думаю, следует еще добавить, что многие из тех, кто заключил в своем сердце историю Сент-Экзюпери о Маленьком Принце, охот­но играют в мыслях с самоубийством и иногда действительно совер­шают его. В этой истории они находят необходимые детали, кото­рые уменьшают серьезность такого действия и приукрашивают его, словно это только детская игра, исполняющая детскую мечту. Так они мечтают о том, что их тоска и надежда сильнее, чем смерть, и что смерть, возможно, отменит расставание, вместо того, чтобы сде­лать его неоспоримым. Но при этом они забывают, что бессмертным мы называем то, что уже потеряно и ушло.

Дата добавления: 2015-07-10