Читайте также:
|
Судьба Кубанской армии интересна не только тем, что впервые за время Гражданской войны большевики и белогвардейцы разговаривали друг с другом не через прицел, а в контексте позиции, которую при этом озвучили красные.
Как уже было сказано, Кубанская армия, точнее то, что от нее осталось, двинулась на юг, на Геленджик и Сочи. Вместе в ней шел и 4-й Донской конный корпус, который «забыли» на берегу. Тоже не весь корпус, а только те, кто сдаваться не хотел. Пока не хотел. С ними же шли и многочисленные беженцы.
Всего на юг отправилось около 40 тысяч человек. Вместе с кубанскими частями двигались Рада, правительство и войсковой атаман Н. А. Букретов.
Путь был очень трудным. В то время на Сочи с Кубани не было вообще никакой дороги[107] (ее построили только в тридцатых). Так что идти пришлось через горы. Продовольствие имели лишь кубанцы, да и у тех оно быстро закончилось. Начался голод.
«Умирающие с голода люди отбирали последние, ничтожные запасы у населения. Питались кукурузой и мясом. Ели, пока было что есть, скот беженцев. Но скоро запасы мяса истощились. Кукурузы не хватало. Тогда стали собирать в лесу прошлогодние лесные груши, которые ели в вареном и сухом виде. Голод усиливался. Появились умершие голодной смертью. Офицеры и казаки исхудали к концу перехода так, что остались в буквальном смысле кожа да кости».
(В. Раковский)
Впрочем, возможно, Раковский тут слегка преувеличивает. Лошадей-то не ели. Как мы увидим дальше, у белых их осталось около 20 тысяч.
…В конце концов кубанцы и донцы вышли к Сочи и Адлеру. Дальше, за рекой Псоу, находилась Грузия. По реке заняли позиции грузинские войска, командование которых заявило, что не пропустит никого — ни солдат, ни беженцев.
Белые легко могли бы смести грузинское воинство. Как показали дальнейшие события, когда грузины разбирались уже с большевиками, боевая ценность их войск была близка к нулю.
Но тут на рейде появились английские корабли. Британцы заявили, что при попытке силового прорыва они прекратят всяческую помощь Кубанской армии. Прорваться через Псоу можно было и без английской помощи — а вот дойти до Турции…
А почему англичане так поступили?
Отнюдь не из трогательной любви к грузинам и их опереточному суверенитету. Просто как раз в этот момент английское правительство давило на белых, принуждая их вступить в переговоры с большевиками, а в перспективе — созвать общую мирную конференцию всех воюющих сторон.
В ноте лорда Керзона к Г. В. Чичерину[108] от 1 апреля министр иностранных дел Великобритании заявил:
«Я употребил все свое влияние на генерала Деникина, чтобы уговорить его бросить борьбу, обещав ему, что, если он поступит так, я употреблю все усилия, чтобы заключить мир между его силами и вашими, обеспечив неприкосновенность всех его соратников, а также населения Крыма. Генерал Деникин в конце концов последовал этому совету и покинул Россию, передав командование генералу Врангелю».
Подробнее об этом — в следующей главе. Факт тот, что англичанам на данный момент был невыгоден лишний шум.
…Положение у Кубанской армии было безвыходным. С севера шли большевики, вперед не пройти, в горах еще лежал снег — так что через перевалы тоже не пробиться.
Кстати, не стоит думать, что Кубанская армия была оторванной от мира. Ее представители на английских судах плавали и в Крым, и в Грузию — уговаривать власти все-таки пропустить белых.
И тут еще один вопрос. А что, белые из Крыма не могли прислать суда, чтобы забрать кубанцев? Могли. Но не слали. Дело в том, что обстановка в Крыму была паршивой. Прибывшие туда солдаты и офицеры озверели от всего, что с ними произошло. На улицах Севастополя постоянно шли стычки между добровольцами и донцами. Донские казаки митинговали не хуже, чем петроградские солдаты в 1917 году. Так что тащить в Крым еще более озверелых кубанцев, которые еще хуже относились к добровольцам, никому не хотелось. Тем более что наступления большевиков в ближайшее время никто не ждал.
Нельзя сказать, что кто-то всерьез опасался выхода ситуации из-под контроля. В Крыму имелись еще и «местные» войска — те, что под командованием генерала Слащева защищали полуостров с декабря. Они были вполне боеспособны и абсолютно надежны, и в два счета навели бы порядок.
Но вот как раз этого многие и боялись. Дело в том, что в Крыму шла борьба за власть. Решался вопрос: кто будет новым главнокомандующим вместо Деникина, которого задвигали уже со стопроцентной гарантией. В числе имен называли и генерала Слащева. Сам он и тогда, и позже утверждал, что к власти не рвался: он, дескать, только военный. Но Яков Александрович был совершенно непредсказуемым человеком. И давать повод наводить порядок войскам, которые за своего командующего кого угодно порвали бы в клочья, никому не хотелось.
В конце концов все устаканилось, к власти пришел Врангель — и тогда стали готовить суда для вывоза Кубанской армии. Но было уже поздно…
29 апреля большевики атаковали кубанский арьергард. Они легко прорвали оборону белых и заняли селение, в котором находился штаб одной из кубанских бригад. И тут красные повели себя необычно. Дело в том, что отступавшие не успели уничтожить проложенную ими же телефонную связь.
Командир 34-й стрелковой красной дивизии В. П. Егоров позвонил в штаб белых. Трубку взял командующий Донской армией генерал Н. А. Морозов, заступивший на этот пост вместо Сидорина, убывшего из Новороссийска на пароходе.
Комдив сказал ему таковы слова:
— Я нарочно вызвал вас к телефону, чтобы указать на безнадежность вашего положения. Выхода вам нет. Во имя чего же и мы, и вы льем сейчас русскую кровь, когда вопрос о прекращении Гражданской войны — вопрос самого близкого будущего? Мне кажется, что нам пора войти в переговоры. Во всяком случае, я вам делаю это предложение.
Морозов передал предложение остальным генералам — и оно вызвало шок. Такого никогда не было. Точнее, в 1918 году между красными и белыми иногда возникали переговоры где-нибудь на уровне роты или отряда — но неофициально, да и обе армии тогда были еще «дикими». Но вот чтобы так…
Скорее всего, большевики пошли на эти переговоры прежде всего из политических целей. Но, с другой стороны, они уже взяли в плен в Новороссийске множество казаков — и убедились, что этих людей вполне можно использовать на польском фронте. Так почему бы не попытаться заполучить себе еще какое-то количество испытанных бойцов?
Предложение вызвало среди белых командиров большие споры. Одни даже слышать не хотели о переговорах с большевиками. Другие, в том числе генерал А. В. Голубинцев, полагали, что надо поговорить. С одной стороны, это помогало выиграть время. С другой — имелось опасение, что рядовые солдаты, узнав про это предложение (а скрыть такие вещи очень непросто) сразу перебегут к большевикам.
Как бы то ни было, Голубинцев с двумя офицерами отправился на переговоры. Со стороны красных присутствовал комдив Егоров и комиссар дивизии А. И. Судин.
Высокие договаривающиеся стороны вели себя исключительно предупредительно. Большевики называли Голубинцева «ваше превосходительство»[109], белые к большевикам обращались «товарищи». (Это ж надо понимать! Вообще-то белогвардейцев от слова «товарищ» трясло.)
Но интереснее всего высказанная красными позиция. Они говорили:
— Теперь положение изменилось. Мы прежде всего ставим своей целью защиту русских интересов.
На ехидный вопрос: «А что же вы будете делать с Грузией?» — Егоров небрежно ответил:
— Грузия упадет нам в рот, как спелая груша. Мы уже заняли Баку.
В самом деле, Баку был занят красными 27 апреля.
А комиссар Сутин развил тему:
— Мы видим из предложенных нам письменных условий, что вы патриотически настроены. Выход вашему патриотическому чувству будет дан на польском фронте. В данный момент Советская Россия ставит своей задачей восстановление единой, великой России. В этой работе офицерство, понятно, сыграет огромную роль, и ему будет дана полная возможность послужить идее великой России, но, понятно, только в рядах советских войск.
Ничего формулировочки для большевика-интернационалиста? Я обращаю внимание: это говорил именно комиссар, а не комдив, который мог быть и «спецом». Но эти слова произнес коммунист. Услышь его товарищи такое в 1917 году — они бы просто обалдели. И в этой смене приоритетов нет никакой заслуги большевистских вождей. Точнее, есть — она в том, что, в отличие от белых, большевики поняли, что от них требуется. Они оказались на определенном месте — в Москве, в Кремле — и место диктовало им, что нужно делать. Украина — это хлеб. Баку — это нефть… Ну а дальше уж ребята разогнались…
Заметим, что белым не предлагали воевать против своих товарищей — например, в Крыму или на Дальнем Востоке. Вы за Россию? Так и сражайтесь за Россию против иноземных захватчиков! Какие вопросы?
Договор был заключен в ночь с 18 на 19 апреля.
Вот его текст:
«1) Все, совершавшие расстрелы без суда и следствий, грабежи, насилия, а также офицеры, бывшие в составе советской армии и добровольно перешедшие в войска командования Юга России, считаются "уголовными преступниками". 2) Всем, добровольно сложившим оружие, гарантируется жизнь и свобода. Разрешается разъехаться по домам всем казакам, гражданским лицам и беженцам. Генералам и офицерам предоставляется полная свобода, кроме привлеченных по пунктам 1 и 2 условий, продиктованных военно-революционным советом 1 мая (18 апреля старого стиля). 3) Инициаторам и руководителям восстаний свобода не гарантируется. Они подлежат или привлечению в трудовые батальоны, или заключению в концентрационные лагеря до конца Гражданской войны, и только в виде особой милости они могут быть допущены в ряды Красной Армии. 4) Кинжалы, серебряные шашки, дедовское оружие остаются на руках при условии круговой поруки в том, что это оружие не будет обращено против Советской России. 5) Содействие возвращению на родину будет оказано постольку, поскольку позволят разрушенные войною пути. 6) Все собственные вещи, деньги офицеров, казаков не подлежат отобранию, кроме приобретенных нелегальным путем».
…И надо ж так было случиться, что на следующий день из Крыма пришли суда! Кто хотел, начал грузиться. Но отправиться к белым захотели не все. По данным ВСЮР, из 27 тысяч имевшихся тогда в Сочи солдат было вывезено 12 тысяч.
А вот данные красных.
В ходе регистрации установлено, что в плен сдались 373 офицера в чине от капитана до генерала, 858 офицеров в чине до штабс-капитана, 9977 унтер-офицеров, 4779 пехотинцев, 16 353 кавалериста, 1745 артиллеристов; в числе пленных оказались и члены Краевой рады. Около 10 тысяч белых явились для сдачи в плен «одиночным порядком». Среди трофеев оказалось 19 176 лошадей, 630 подвод, 300 орудий, 218 пулеметов, 9828 винтовок, 591 снаряд, 274 310 патронов.
В этом случае красным веры больше, потому как уж больно все досконально учтено. Это был первый случай организованной сдачи крупных сил белых — вот и постарались. Вряд ли кто-то стряпал такую «липу».
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 68 | Нарушение авторских прав