Глава 21. Потревожу я соседа, хорошо, если к обеду

В. почти не сомкнул глаз в эту ночь. Он не мечтал о еде, но жажда стала такой нестерпимой, что он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме образов водоемов, текущих ручьев, сочных фруктов и тому подобного. Стоило закрыть глаза, и мерещились прохладные чистые пруды, сияющие на солнце реки или просто прозрачные неглубокие лужицы, какие бывают на асфальте после теплого летнего дождя. В. даже не мог сказать, что утром четвертого дня он «проснулся». Он всего лишь перестал пытаться заснуть.

Сказать, что он был разбит и слаб – значило не сказать ничего. Словно все его тело кто-то выкручивал всю ночь, как постиранное белье. В. ощущал себя никчемной рваной тряпкой. Он не мог встать, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, не мог чувствовать ничего, кроме непреходящей слабости, не мог даже думать. Он был не в силах злиться на Мистера, или жалеть себя, или мечтать о спасении. Ни надежд, ни жалоб, ни упреков. Никаких чувств. От него не осталось ничего, словно его взрезали, как просоленную селедку и выпотрошили все нутро, извлекли все, что составляло самую его сущность как личности и как человека.

В. попытался подняться только потому, что от долгого лежания нестерпимо саднила спина. Кое-как он смог принять вертикальное положение, но при этом ему показалось, что это простое движение было самым трудным действием в его жизни. Он сидел сгорбившись и укутавшись в одеяло. «Какое жалкое зрелище», – подумал В., представив, как он выглядит со стороны, но не испытал по этому поводу никаких эмоций. Ему было наплевать на то, что может о нем подумать кто бы то ни было.

Этим утром он даже уже не хотел пить или есть, не хотел ничего, как будто жажда и голод, пережив последнюю агонию этой ночью, благополучно скончались. Его уже не страшили физические мучения, но только одно еще заставляло его холодеть от ужаса: он чувствовал, как из него в буквальном смысле истекает его душа. Капля по капле, медленно, но неотвратимо он терял самого себя.

Именно поэтому на четвертый день В. начал молиться. Подобное с ним случалось последний раз в раннем детстве. «Боженька, Боже, как страшно», – молился В. Или вернее не молился, а жаловался Всеведущему Ничто или Всемогущему Господу, кому именно, В. не знал, но он не мог не исповедоваться этой безличной силе. «Боженька, Боже, Отец, – причитал В. – Господи, Господи, помоги, помоги мне, спаси меня, спаси и сохрани», – В. повторял неустанно одни и те же слова, в которых он находил хоть малое, но утешение.

И так В. «молился» бесконечно долго, но потом слова «молитвы», если это можно было так назвать, изменились: «За что, Господи наказал ты меня, за что отдал на поругание, за что, Господи? Никого я не обидел, не убил, не ограбил, так за что же, Господи Боже, Отец, отдал ты меня в руки врагов моих, за что, Господи, за что?» – так вопрошал В., снова и снова, без всякой надежды услышать ответ. И потом опять: «Господи, сохрани, спаси и сохрани, защити…»

Слезы лились ручьями из глаз В., но он даже не утирал их, не замечая. «Господи, ни о чем не прошу, ничего не требую, ни о чем не сожалею, прости меня, Господи, прости мне все грехи вольные или невольные, Господи, об одном только молю: хоть лучик надежды даруй мне, Господи, в последний раз помоги, знаю, что я не достоин, но спаси меня, Отец, спаси и сохрани, защити, хоть капельку, хоть крошку надежды даруй мне, Господи, Боженька, Отец, помилуй, не оставь меня, спаси и сохрани…» И так В. молился, пока у него не осталось сил даже на то, чтобы произносить слова, и тогда он просто сидел, застыв в неудобной скрюченной позе, смотря в одну точку перед собой.

В. закрыл глаза. Ему так хотелось никогда, никогда больше не открывать их. Но все же он открыл… и не смог сдержать испуганного вскрика. Странное видение возникло перед ним, прямо посреди комнаты. В. увидел дюжего парнищу, метров двух ростом. Лицом он был бел и румян. Его физиономия не могла не вызывать у В. аппетита, потому что его губы, щеки и особенно уши поразительно напоминали мясистые вареники.

Костюм в узкую черно-белую полоску парень напялил прямо на голое тело, что позволяло обозревать густую растительность на его груди и руках. Сиреневая ромашка болталась в петлице его пиджака, а довершала живописный облик незваного гостя небольшая шляпа на курчавой шевелюре.

– Удачно приземлиться – все равно что вовремя родиться! – изрекло видение, сняло шляпу, и раскланявшись, добавило: – Я дико извиняюсь за беспокойство, промахнулся я чуток.

В. аж раскрыл рот от удивления. Он бредит? Что за странная галлюцинация?

– Если хочешь снисхожденья, не забудь про представленье! – молвила галлюцинация и добавила: – Разрешите представиться, я Пантон. С кем имею честь?

– В., – ошалело ответил В.

Пантон окинул заинтересованным взглядом комнату:

– Мда, не богато, надо сказать. Хотя всего милее то жилище, где полно питья и пищи!

С этим В. не мог не согласиться. Это высказывание как нельзя более полно отражало то, что было сейчас на уме у самого В.

– Потревожу я соседа, хорошо, если к обеду! – многозначительно изрек Пантон.

В. сглотнул слюну при упоминании об обеде. Он пытался понять, что означает появление незнакомца. Неужто о В. наконец-то вспомнили? Конец его мучениям!

– Вас послал Мистер? – спросил В. срывающимся голосом.

– Мисти, кто? – не понял Пантон.

– Мистер! – повторил В. – Вас послал сюда Мистер? Или, может быть, Джадж? Леяна?

– Ого, – протянул Пантон, – видать, кто-то тут заждался весточки. Нет уж, никто никуда меня не посылал. Я сам по себе, а эти твои Жажи и Мисти, они тоже сами по себе, – с достоинством заключил Пантон и тут же добавил: – Никто Пантону не прикажет, вот вам что Пантон покажет! – и он ткнул прямо под нос В. фигу из пальцев.

– Но как же вы, как… – В. даже начал запинаться от волнения. – Как вы сюда попали? Почему ко мне? Почему сейчас? – В. впился взглядом в незнакомца, силясь прочитать на его лице ответы на свои вопросы.

– Так-то я к Тигидрану направлялся, но, видать, мимо проскочил… – и опять у Пантона нашлось подходящее изречение: – Не ангел я, не ангелица, могу и ошибица!

– Как же я рад, что вы мимо проскочили! – вскричал В. – Ведь я… ведь я… – от радости он не знал, что сказать, и потому просто кинулся горячо обнимать Пантона. Последний был явно огорошен столь радушным приемом, о чем красноречиво говорило его недоуменное лицо. Он произнес, пока В. сжимал его в объятиях:

– Позабудешь про смущенье, когда получишь угощенье!

В. внимательно посмотрел в глаза Пантона. Что это он все о еде? Только еще одного голодающего ему тут не хватало! В. начинал понимать, что Пантон и правда попал сюда совершенно случайно и не представляет, кто такой В., и что с ним происходит. В. счел нужным немедленно просветить Пантона:

– Видите ли, забавно, что вы упомянули про обед, про угощение и прочее. Дело в том, что я уже четыре дня ничего не ел! И что еще хуже, не пил ни капли воды. Я нахожусь в весьма затруднительном положении…

Лицо Пантона выразило крайнюю степень удивления:

– Не понял, – сказал он, – это что, новая игра? Типа кукумочек?

В. понятия не имел что такое кукумочки, но ни минуты не сомневался, что в данном случае о них речи не идет.

– Да нет же! Я, как бы вам объяснить… – затараторил В. – Я здесь заперт, то есть я, конечно, выходил уже из этой комнаты, но не самостоятельно, а те люди, которые привели меня сюда, они больше не появлялись, и я понятия не имею, как отсюда выбраться, хотя был лифт, и дверь была, еще несколько дней назад я их видел собственными глазами, а теперь они пропали, а я не смог найти дверь, несмотря на то, что я, конечно, слышал про не имеющие конкретного местоположения двери, и, возможно, здесь речь идет об одной из них, но я пробовал усилить связь неоднократно и все такое прочее, а ничего не вышло, потому и сижу тут уже который день, ума не приложу, почему есть ванна, а воды нет, и печка, непонятно, зачем тут печка… – В. умолк, видя, что Пантон потихоньку отодвигается от него, видимо, опасаясь, что В. буйно помешанный. В. уже начал бояться, что Пантон, испугавшись, исчезнет в неизвестном направлении, но лицо Пантона вдруг просветлело и он воскликнул:

– Я понял! Это заточение!

– Заточение? – переспросил В.

– Мда, слыхал я об этом, но вот чтоб так, с заточEнным говорить, такого еще не бывало! – восхитился Пантон.

– С кем говорить? – опять переспросил В.

– С заточенным, то есть с тобой.

– А-а… – протянул В. Что-то ему совсем не хотелось быть «заточенным».

– А они щас где? – поинтересовался Пантон.

– Кто они? – не понял В.

– Как кто, заточители! – громко прошептал Пантон, склонившись к В.

– Понятия не имею… – пробормотал В.

Пантон озирался по сторонам, видимо, в поисках заточителей.

– Э! – вдруг воскликнул он встревожено. – Надеюсь, на меня это не распространяется?

– Я не знаю… не уверен… – пробормотал В.

– Ладно, ладно, – добродушно прервал его Пантон. – Можно и позаточаться чуток! От нас не убудет!

В. не мог согласиться с подобным утверждением и хотел было возразить, но Пантон его перебил:

– А ты силен, дружище! И как это у тебя получается? Ты уже модифтнул чего-нить? И много их, заточителей? Они постоянно тебя заточают? – Пантон засыпал вопросами В., но В. не мог ответить ему ничего вразумительного.

Почему-то Пантон воодушевился. Он молвил:

– Настоящим приключением будет ваше заточение! – и, взяв В. под руку, потащил его куда-то. В. было любопытно, что тот собирается предпринять, и он последовал за Пантоном. Пантон в полном молчании обошел вместе с В. всю квартиру, осмотрев буквально каждый уголок. По завершении осмотра он глубоко вздохнул и сказал:

– Да, положение прямо скажем неважнецкое… А я-то думаю, чего тут не так? Ну и убожество! Ядрена Матрена! Всего две комнаты! А ванная-то, ванная! Не, ты это видал? – тряс Пантон В., как будто не понимая, что В. уже не один раз видел все, что находилось в этой квартире. – Ты видал? А ржавчина-то, ржавчина – закачаешься!

Тут вдруг Пантон вытаращил глаза и заговорщически прошептал:

– Слушай, а оттуда, того? Ничего не вылезало, а?

– Откуда? – испугался В.

– Ну, из этого ржавого гроба, – сказал Пантон, очевидно, подразумевая под ржавым гробом ванну.

– Нет, – ошарашено ответил В. Еще этого ему не хватало! – А что оттуда может вылезти? – спросил В., уже боясь услышать ответ.

– О-о-о! – Пантон скорчил гримасу ужаса. – Даже и не спрашивай! Ведь туда такого, знашь, можно запустить! Как вылезет потом, то и крокодил покажется пушистым цыпленком!

В. подумал, что надо будет подпирать чем-нибудь дверь ванной на ночь. Если оттуда действительно что-нибудь «вылезет», то сердце В. не выдержит, это точно.

– А шо за большой ножик там валяется на кухне? – спрашивал Пантон.

– Эээ… это Парадный Татачи, – отвечал В.

– Шо за фигня такая?

– Он из Раздачи.

– Ааа… понятно…

Пантон почесал затылок и снова задал вопрос:

– Сколько их? Заточителей?

В. вздохнул, и подумав, сказал, имея в виду Мистера, Джаджа и Леяну:

– Трое, – почему-то В. казалось, что именно Мистер, Джадж и Леяна были ответственны за все, что с ним происходило.

– Эге! – присвистнул Пантон. – Втроем, знашь, чего можно наворотить?

В. подумал, что и одного Мистера наверняка хватило бы на то, чтобы «наворотить», а уж что из себя может представлять эта троица, объединившая усилия, В. боялся даже подумать.

– Но ты орел! – прервал Пантон размышления В. – Орлище! Один против троих, во как! И сколько ты уже, говоришь, тут мыкаешься, а?

– Четвертый день, – ответил В.

– И че? Так и не пробился?

В. только развел руками.

– И не воды, говоришь, не еды? – удивлялся Пантон.

В. только печально кивнул.

– Класс! – восхищенно протянул Пантон. – Вот моща заточители!

Тут Пантон прижался к В. теснее и горячо зашептал ему на ухо:

– Слушай, если хочешь, я тебе помогу. Но ты тихо, даже не кивай, только моргни, если согласен. Ну как?

В. старательно моргнул. Пантон опять зашептал:

– Ты переместечаться уже пробовал?

В. покачал головой.

– Давай на счет три вместе попробуем, – предложил Пантон, – но руку мою не отпускай, договорились? Готов? Раз, два, три…

В. почувствовал в том месте, где его держал за руку Пантон, огромное давление и в то же время увидел, как Пантон из плотной материальной фигуры становится чем-то размытым и неопределенным. Давление стало очень сильным, нестерпимым, В. хотелось сбросить с себя руку Пантона, но в тот же миг все закончилось. Пантон опять стал самим собой.

– Труба! – тихо проговорил Пантон. – Вот заточили так заточили! Не поверишь, я тя тяну, а ты как камень! Бетонная глыба, с места не сдвинешь. Во дела! Ладно, друг, с переместечением пока кранты. Давай модифитнуть чего-нить попробуем. Я тут займусь, а ты мне помогай, лады?

В. кивнул, хотя и понимал, что помощи от него Пантон вряд ли дождется.

Пантон, вдохнув полной грудью, широко развел руки и прошептал: «Погнали!» И в тот же миг стены комнаты потеряли свою твердость и стали будто резиновые. Пантон, стоя посреди комнаты, напрягал все свои силы. Лицо его покраснело, руки дрожали от напряжения, но он не сдавался. Раздув щеки, он разводил руки все шире, а вслед за его руками растягивались стены комнаты, как будто изнутри на них воздействовало чудовищное давление. У В. даже перехватило дыхание. Неужели он сможет? Неужели сейчас В. станет свободным? А Пантон все раздвигал стены, и В. казалось, что тот уже близок к победе, что сейчас стены не выдержат и лопнут как перекачанная шина, но тут Пантон резко выдохнул и опустил руки:

– Ффу… дела! Не, никак! – сказал он устало.

В. взмолился:

– Может, еще разок попробуешь, а?

– Не, – отрезал Пантон. – Глушняк. Тут ведь можно и того, – он красноречиво надул и сдул щеки, – лопнуть от натуги. Не, я пас.

Разочарованию В. не было предела. Но потом его осенило:

– Слушай, а черт с ними с этим стенами! Попробуй сделать дверь, а? Через нее и выйдем. Дверь лифта к примеру.

Пантон задумчиво посмотрел на В., а потом к превеликой радости В. сказал:

– Можно попробовать… Где, ты говоришь, была дверь?

В. поспешил показать Пантону место, где по его расчетам должна была быть дверь лифта. Пантон встал прямо напротив указанного места и, насупив брови, устремил испепеляющий взгляд в стену. Ничего не произошло. Пантон опять покраснел от натуги, но дверь так и не появилась. Он тяжело выдохнул и удрученно молвил:

– Не, ниче не выходит! Видать, я те не помощник. Тут такая моща!

В. чуть не плакал. Пантон спросил:

– Слушай, а кто они, заточители? Как их звать, может, я их знаю?

– Мистер, – сказал В., Пантон молча покачал головой, – Леяна, – опять отрицательный ответ, – Джадж, – и такого Пантон тоже не знал.

– Че терь делать, ума не приложу, – молвил Пантон и в задумчивости стал прохаживаться вдоль стены. Расстроенный В. следил за ним взглядом. Вдруг что-то привлекло внимание В.: карман костюма Пантона странно топорщился и оттуда… выглядывало горлышко бутылки!

У В. даже потемнело в глазах. Неужели эта бутылка исполняет в данный момент свое прямое назначение и наполнена – В. облизнул пересохшие губы – какой-нибудь жидкостью?

– Что это? – спросил он дрожащим голосом, указывая трясущимся пальцем на карман Пантона.

– Это? – Пантон достал из кармана маленькую бутылочку из зеленого стекла, в которой плескалась жидкость. – Это вода с высокогорья. Тигидран просил принести.

У В. затряслись губы. Какой олух этот Пантон! Он же объяснил этому идиоту, что умирает от жажды, а тот с целой бутылкой воды в кармане даже не предложил В. хлебнуть!

– Слушай ты, – закричал В. на Пантона, – я что, по твоему, в бирюльки тут играю?

Пантон огорошено на него посмотрел и укоризненно молвил:

– Не в бирюльки, а в заточение.

– Я же… сказал… тебе… – наступал на Пантона В., – что умираю… от жажды… четыре… дня… без воды… как ты думаешь… я долго… протяну?

Пантон насупился и попятился от В.

– Не мое дело! – крикнул он, пряча бутылку в карман. – Хочешь играй, а хочешь не играй! А за водой я к черту на куличики таскался. Меня Тигидран просил!

– Да что ему сделается твоему Тигидрану, балбес! – вскричал В. – А я копыта отброшу! Кони двину! В ящик сыграю! Дай сюда воду! – и В. потянулся к карману Пантона.

– Не дам, не дам! – заверещал Пантон.

– Отдай воду, ты, Панталон! – ревел В.

– Не дам, не дам! – кричал Пантон.

Затем последовала молчаливая сцена, в которой В., сопя и пыхтя, выкручивал руки Пантону, силясь добраться до его кармана, а Пантон отбрыкивался от В. своими волосатыми конечностями. Пантон был здоров и силен, а В. добавлял сил страх смерти, и неизвестно, чем бы кончилась эта «битва титанов», если бы в какой-то момент бутылка не выскользнула из кармана и с громким, как В. показалось, оглушительным звоном, не разбилась об пол.

В. тотчас отпустил Пантона и кинулся вниз собирать драгоценные капли влаги. На условности В. уже давно было наплевать, и потому он, ни минуты не задумываясь, принялся вылизывать пол. Но почему-то вода впиталась в пол, как в губку и мгновенно от жидкости не осталось и следа, а В. удалось только чуть-чуть смочить язык. Пантон молча наблюдал за ним. Потом, махнув на В. рукой, он изрек: «Кто дурнем родился, тот черту пригодился», – и с громким треском исчез.

В. вскочил на ноги.

– Пантон! Пантон! Прости, пожалуйста! Не уходи! Вернись, прошу, вернись! Прости меня! – кричал В., бегая по комнате, но ответом ему была только тишина. Битый час взывал В. к Пантону, но напрасно. Видимо, Пантон переместечился туда, где вопли В. не достигали его ушей.

От досады В. чуть не плакал. Профукал он своей единственный шанс выбраться на волю! Какого же дурака он свалял! Безмозглый идиот! Надо же, ему так повезло с этим Пантоном, и что он сделал? Спугнул залетевшего к нему по ошибке губастого обормота. Теперь ему остается только подыхать в одиночестве. Какая бездарная, бесконечная, беспредельная глупость!

И так В. корил себя еще незнамо сколько времени, пока наконец не смирился с тем, что Пантон уже не вернется. В. еще долго морщился при виде бутылочных осколков на полу, представляя, какая чудесная прохладная жидкость наполняла эту разбитую тару. Вода с высокогорья! О, В. запретил себе даже думать об этом! Он замел осколки бутылки в самый дальний угол, чтобы они не попадались ему на глаза, и упал на диван в смятении, разочаровании и тревоге. В. долго ворочался, прежде чем провалился в черное небытие.

Дата добавления: 2015-07-12