Византия 9 страница

К 1540 году все задачи фазы уже выполнены. Разорение монастырей завершено, все связи с Римом разорваны (аналогично нашей «холодной войне», после фултонской речи 1946 года), внутри государства создана новая элита, сам Генрих VIII принял титул «верховного главы англиканской церкви на земле» (почти Бог). Народ был полностью выключен из борьбы, поклонившись идолу, «забрызганному кровью своих жен, своих министров и своих подданных» (Э. Лависс, А. Рамбо).

«Кульминационный пункт в развитии абсолютизма был достигнут в Англии в 1539 году, когда парламент довел свое раболепие перед Генрихом VIII до того, что путем статута принял следующее постановление: «отныне указы, изданные королем с участием его совета, будут иметь силу, что и законы» (М. Ковалевский). Разумеется, что, как только вторая фаза кончилась, сей закон отменили (1547).

Тогда же принято «Постановление для прекращения разномыслия». «Не только дела и слова могли быть истолкованы как измена, но и само молчание. Требовали раскрывать свои мысли» (Дж. Грин). Карали как католиков, так и протестантов, всех, кто не признал догмат «верховной королевской власти».

Но чем ближе подходило время к заветной черте 1545 года, тем тише становилось в Англии, ураган второй фазы утихал.

Третья фаза (1545–1581, 3 Англия)

Уникальность правления Генриха VIII в том, что он не только захватил 36 лет второй фазы, но сумел одним глазком заглянуть и за грань своего времени. Сталин, умерший день в день, час в час, сумел в третью фазу заглянуть лишь во сне (1952 – замена Политбюро Президиумом, переименование ВКП(б) в КПСС), также Петр I и Василий I, отстоявшие вторую фазу день в день. Генрих VIII вымолил, лишний год, и в историческом смысле это то же самое, что присутствовать на собственных похоронах. (Слабой аналогией такого присутствия может быть положение Горбачева в 1990-м и в начале 1991 года.)

«В 1546 году Джон Блэдж, которого Генрих VIII дружески называл «свиньей», был обвинен в злоречивых отзывах о литургии. За такое преступление обыкновенно наказывали сожжением на костре, но король приказал прекратить производство уголовного дела» (Э. Лависс, А. Рамбо). Так же поступил он относительно Кранмера – подозвал его, показал донос на него, но в обиду не дал.

Однако стать настоящим третьефазником ему было не дано: 27 января 1547 года Генрих VIII умер. Ему было всего лишь 55 лет. «Лорд-канцлер плакал, сообщая эту новость парламенту, члены которого также стали проливать слезы... Впрочем, «скоро ободрились, помышляя о добродетелях нового короля, сына Генриха VIII и Анны Сеймур, Эдуарда VI...» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Смерть тирана мгновенно включила новые механизмы власти. Раздав пятую часть всех земель Англии, Кромвель и Генрих VIII создали новую знать из креатур двора... и эта знать хотела властвовать. «Руководящее участие новых пэров в событиях, следовавших за смертью Генриха, придало всему сословию новую силу и свежесть...» (Дж. Грин.)

Разумеется, для трансформации власти нашлись и «объективные» причины – ослабление власти и переход ее от одного диктатора к аристократии в целом объяснялось «малолетством Эдуарда и непопулярностью Марии» (Дж. Грин). Эдуарду VI действительно было немного – 9 лет, он был слаб здоровьем и участия в государственных делах не принимал. (Нам он известен с детства как герой повести Марка Твена «Принц и нищий».)

Граф Гертфорд (Эдуард Сеймур), дядя малолетнего короля, «возвел сам себя в сан герцога Сомерсета и присвоил себе звание регента под именем протектора» (Э. Лависс, А. Рамбо). Во второй фазе он стал бы диктатором, но теперь все решал правящий класс и угождать надо было ему, а не королю или народу, а классу Сомерсет угодить не смог. «Дворяне не любили его, потому что он обходился с ними высокомерно и потому что он обнаруживал демагогические влечения, он выдавал себя за защитника крестьян, разоренных владельцами больших поместий» (Э. Лависс, А. Рамбо). В английской исторической литературе Сомерсет обычно изображается как первый либеральный политический деятель Англии. Им «был отменен статут, приписывающий распоряжениям короля силу закона, а из свода законов были вычеркнуты некоторые новые преступления и измены, изобретенные Кромвелем и применявшиеся им с таким страшным успехом» (Дж. Грин). Ну и т.д. лам все это должно напоминать приход к власти Хрущева, также признанного многими «первым либералом».

Однако простоял «первый либерал» значительно меньше, чем Хрущев. Пытаясь остановить восстание Роберта Кета (1549, 4-й год фазы) обещанием уступок, успеха не добился и окончательно потерял свое политическое влияние. «Совет (! – Авт.) заставил его отказаться от власти, и она перешла к графу Уорвику» (Дж. Грин). «Его борьба с Уорвиком была соперничеством "новых лордов", вышедших недавно из джентри (нетитулованное среднее и мелкое дворянство. – Авт.) и ожесточенно боровшихся друг с другом за политическую власть» (В. Семенов). «Сам Уорвик, стремившийся к созданию марионеточной монархии, в которой он играл бы роль главного кукловода, торжествовал недолго: непримирившаяся знать (! – Авт.) обвинила его в измене и приговорила к смертной казни на плахе» (Ч. Поулсен). Такова третья фаза: ищется лидер, устраивающий знать, способный защищать именно ее интересы.

6 июля 1553 года, не дожив до 16 лет, умирает Эдуард VI. «Лишь только Эдуард VI испустил дух. Жанна Грей была провозглашена в Лондоне королевой, но английская нация не была подготовлена к одобрению такого скандального захвата верховной власти. Армия герцога Нортомберлендского разбежалась без боя, а сам он стал кричать на Кембриджской рыночной площади, бросая вверх свою шапку: «Да здравствует королева Мария!» При этом, как рассказывает один из его современников, он был так весел, что у него текли от радости слезы по щекам» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Народное ликование не помешало Марии предпринять попытку католического разворота. Но история не ходит назад, попытка, по сути, провалилась. Впоследствии протестантские историки очень старались сгустить краски в описании ужасов католического управления, однако, думается, католический перегиб времен Марии был не сильнее, чем протестантский перегиб времен Эдуарда VI. «Нельзя не заметить, что число жертв не было так велико, как можно было ожидать ввиду строгости нового статута и ожесточения королевы» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Как знать, может быть, по своему духу Мария Тюдор и была деятелем второй фазы, ведь она прожила во второй фазе 30 лет, но время для неограниченной тирании прошло, не те палачи, не тот народ. «Растущая независимость парламента сказалась в отвержении одной за другой ряда мер, предложенных короной. Предложение лишить Елизавету права наследования нельзя было даже внести в Палаты... Палаты отвергли все предложения вернуть духовенству церковные земли» (Дж. Грин). (Тут уже затрагивались классовые интересы.)

«Епископы (и даже лондонский епископ Боннер, которого осыпали проклятиями протестантские историки) выказывали себя сравнительно умеренными. Многие из обвиняемых спаслись от смертной казни посредством отречения от своих заблуждений» (Э. Лависс, А. Рамбо). Как известно, при Генрихе VIII такое было невозможно. Тут принципиальное различие между второй и третьей фазами. Во второй фазе и протестанты, и католики, и даже англикане могли попасть на плаху, ни один человек не мог получить гарантий... В третьей фазе если не совесть, то уж жизнь-то спасти можно. (В этом разница и между брежневскими и сталинскими временами.)

Есть основания полагать, что тьма католического террора обернулась своей противоположностью – мученическим триумфом протестантов. «Террор вовсе не достиг тех целей, ради которых проводился. Под влиянием преследования снова проснулся старый дух вызывающей смелости и неистового веселья. Один протестант вместо четок повесил священнику на шею связку колбас. Восстановленные иконы подвергались грубому надруганию, на улицах снова стали слышны старые насмешливые баллады» (Дж. Грин). Так, с восьмого по двенадцатый год фазы сочетаются духовный подъем народа и политический мрак. В аналогичном периоде советской истории (1961–1966) соседствовали расстрел в Новочеркасске и расцвет в науке и культуре, «съедение» Хрущева и невероятный всплеск народного образования. Более точный аналог указанного периода в российской истории – это период (1733–1738) (Анна Иоанновна, Бирон).

Таким образом, первые 12 лет третьей фазы ушли на раскачку страны, влево, вправо... При всем ужасе этой раскачки есть в ней очень полезное для империи содержание. Разочарование в крайних вариантах заморских идей позволяет народу высвободить место для зарождения сугубо национальной, имперской идеи. Также и после разоблачения «культа личности» и почти сразу идущего разоблачения волюнтаризма у нашего народа слегка поехала крыша, и он вообще плюнул на политику.

Марию можно, конечно, проклинать, но можно и пожалеть: вышла замуж в 38 лет, из кожи вон лезла, чтобы угодить мужу (Филипп II), но муж ее покинул, подданные ненавидели, всюду заговоры, оскорбления. Только своевременная смерть (в векторный год) спасла ее от общенационального восстания (17 ноября 1558 года). «Взрыв восторженной радости приветствовал вступление на престол Елизаветы» (Дж. Грин).

«Никогда положение Англии не было хуже, чем в момент вступления Елизаветы на престол, страна была унижена поражением (война 1557–1559 гг. в союзе с Испанией против Франции. – Авт.) и доведена до восстания казнями...» (Дж. Грин). Грозили Франция и Шотландия, нет союзников, нет ни армии, ни флота, ни денег, все надежды связаны лишь с личностью самой Елизаветы.

Говоря о гении Елизаветы, обычно говорят о свершениях четвертой фазы, пока же не до гениальности, необходимо было строить национальную политику, строить тихо, чтобы никто ни о чем не догадался. «Это была политика не гения, а здравого смысла. Ее цели были просты и ясны: сохранить свой престол, избавить Англию от войны, восстановить порядок гражданский и церковный Она со смехом отвергала предложение протестантов объявить ее «главой веры» и «владычицей морей». Ее холодный, критический ум никогда не увлекался ни энтузиазмом, ни страхом до преувеличения или преуменьшения ее опасностей и сил. Такая политика самоограничения, практичности, опыта всего более соответствовала не только Англии того времени, ее слабым средствам, ее переходному положению политическому и религиозному, но и личным талантам Елизаветы,– так пишет Дж. Грин о начале правления Елизаветы и продолжает: – Она восторгалась "обходами" и "кривыми путями" Она играла с важными кабинетами, как кошка с мышью, чисто по-кошачьи наслаждаясь недоумением своих жертв. Следя за дипломатией королевы по тысяче депеш, мы находим ее неблагородной и невыразимо скучной, но она достигла своих целей. Она выиграла время, а каждый выигранный год увеличивал силы Елизаветы».

Что касается противостояния католиков и протестантов, то Елизавета его, по сути, заморозила. «К суеверию католика и набожности протестанта она относилась одинаково с рассудочным пренебрежением. Если можно сказать, что Елизавета любила что-нибудь, так это Англию» (Дж. Грин). С самого начала она вернулась к системе Генриха VIII: «Я хочу следовать примеру отца». «Акт о единообразии» (1559) примирил католиков и протестантов, как брежневская политика примиряла сталинистов и хрущевцев. Народ устал как от безрассудства протестантов при Эдуарде VI, так и от католической реакции. «Поэтому умы были подготовлены к одобрению, по меньшей мере на некоторое время, той веротерпимости, которая была продуктом общего утомления... между меньшинством горячих протестантов и большинством упавших духом католиков» (Э. Лависс, А. Рамбо):

Первый период правления Елизаветы (второе 12-летие фазы) называют периодом «устроения». Мир с Францией (1559), уплата внешнего долга, восстановление твердого денежного курса, «Акт об испытании» (1563), требовавший от всех чиновников присяги на верность королеве, и отречение от светской власти папы (реакция на запрет папы католикам (1562) посещать англиканские церкви). Интенсификация сельского хозяйства, зарождение промышленности постепенно поглощали людей, вытесненных с земли, «праздных» принуждали к работе, бродяг к оседлости (замена ГУЛАГа обязательной пропиской и трудоустройством у нас в 3-й фазе). Начинается быстрое развитие английской торговли, сделавшей англичан всесветскими посредниками. (Окончательно торговое преобладание Лондона утвердится после разорения Антверпена герцогом Парским (1585). Но это уже будет в четвертой фазе).

Второй период правления Елизаветы называют периодом «заговоров». Начинается период с 1569 года (24-й год фазы), у нас в этом месте (1977) начался «застой». «Жестокие меры, сопровождавшие подавление восстания 1570), были первым отступлением от мягкости управления Елизаветы» (Дж. Грин).

Постепенно атмосфера сгущается, политика выжидания, компромисса и сдерживания становится все менее эффективной. Враг набирал мощь и обретал все более зримые контуры. «В правление Елизаветы верность королю все более становилась среди англичан страстью, Папа стал врагом нации. С каждым днем для католика становилось труднее примирять католицизм с верностью королеве и преданностью стране» (Дж. Грин). Ужасы Варфоломеевской ночи (1572), казней Альбы (1567–1573) создавали в стране все более тревожные настроения. С другой стороны, католический мир уже 20 лет напрасно ждал поражения ереси в Англии. Папа уже в 1570 году отлучает Елизавету... и передает права на престол Марии Стюарт. «Жестокая религиозная борьба уже началась, но все чувствовали, что за ней последует еще более жестокая борьба политическая» (Дж. Грин).

Не оказание помощи Вильгельму Оранскому и даже удержание Франции от помощи ему все ближе придвигали Англию к политическому позору, а тут еще очередной кризис в Ирландии. Третья фаза исчерпала все свои резервы, кризис могло разрешить лишь пришествие новой политики, пришествие нового времени.

Четвертая фаза (1581–1617, 3 Англия)

До сих пор даты жизни и правления английских монархов подтверждали правомерность деления исторического периода на 36-летние эпизоды. Правление Елизаветы 1 (1558–1603), длившееся 45 лет, разделяется почти поровну между третьей фазой (1558–1581) и четвертой (1581–1603). Возможно ли одному правителю гармонично соединить два принципиально разных способа властвования? История дает утвердительный ответ, а честь открытия мощнейшего перелома посередине правления Елизаветы принадлежит, по-видимому, самому Френсису Бэкону. Именно он в работе «О счастливой памяти Елизаветы, королевы Англии» утверждает, что «на двадцать третьем году ее правления положение изменилось. Речь идет не об искусственной границе, придуманной в целях лучшего изложения событий, а о вехе, отмеченной и запечатленной в официальных документах». Речь, как видим, идет именно о 581 годе. Далее Ф. Бэкон пишет: «Именно к этому времени стал проясняться вынашиваемый Испанией честолюбивый и обширный план покорения нашего королевства остается истиной и подтверждено показаниями многих свидетелей, что с упомянутого мною года до тридцатого года правления Елизаветы почти всем священникам, присланным в страну, было поручено внушать, что существующее положение не может длиться долго, что следует ожидать в скором времени нового поворота событий и что об английском государстве заботятся и папа, и католические государи...»

Таким образом, именно с 1581 года папа и Испания начали открытую борьбу с Англией, но и Англия, и Елизавета I в том числе именно в 1581 году перешли грань между политическими маневрами и открытой борьбой.

«Свою тайную помощь принцу Оранскому Елизавета оказывала по капле, а лондонские купцы (властный класс в третьем имперском цикле Англии. – Авт.) из своих средств послали ему полмиллиона, сумму, равнявшуюся годичному доходу короны. На помощь голландцам через пролив переправлялось тайком все большее число добровольцев, пока 500 англичан, сражавшихся в начале войны, не образовали пятитысячной бригады, своей храбростью определившей исход одной из самых важных битв. Голландские корсары находили себе прибежище в гаванях Англии, английские суда при нападении на купеческие корабли испанцев поднимали голландский флаг. Пыл протестантов все возрастал по мере того, как из походов в Нидерланды возвращались «лучшие вожди и солдаты», рассказывавшие о жестокостях Альбы, или как корсары привозили рассказы английских моряков, захваченных в Испании и Новом Свете, о муках, вынесенных ими среди пыток инквизиции, или о смерти на костре. Ввиду такого Упорного стремления народного чувства дипломатия Елизаветы утратила почти все свое значение, когда же она в 1581 году (! – Авт.) попробовала подействовать на Филиппа одной из своих последних брачных интриг, обещавших Англии католического государя, негодование народа выразилось в таких криках против католического короля, которым королева не решилась противиться... Если Елизавета и стояла за мир, то Англия высказалась за войну» (Дж. Грин).

Таким образом, подтверждается и дата перехода из третьей фазы в четвертую, и народный характер революции и ее освобождающее от сдержанности и осторожности направление.

Рассматривая особенности 4-й фазы третьего имперского цикла Англии, мы впервые так плотно и неизбежно вышли на понятие тоталитарного двойника, каковым является Испания. Нам это особенно интересно, потому что в претензиях на мировое господство тогдашняя Испания очень напоминает теперешние США.

«В это время сильнейшей из европейских держав была Испания, открытие Колумба подарило ей Новый Свет на западе, завоевания Кортеса и Писарро обогатили ее казну сокровищами Мексики и Перу. С Новым Светом король Испании соединял лучшие и богатейшие земли старого: он был властителем Неаполя и Милана, самых богатых и плодородных областей Италии, промышленных Нидерландов, Фландрии – главного мануфактурного округа эпохи, и Антверпена, ставшего центральным рынком всемирной торговли... Слава испанской пехоты все росла, а испанские генералы не имели себе соперников ни в военном искусстве, ни в беспощадной жестокости. Потом все это громадное могущество было сосредоточено в руках одного человека (речь о Филиппе II. – Авт.). Рука об руку с его властолюбием шло его ханжество. Италия и Испания ужасами инквизиции были доведены до молчания; костер и меч очищали от ереси Фландрию. Эта колоссальная держава оказывала смертоносное влияние на всю Европу» (Дж. Грин).

Завоевание Португалии (1580) почти удвоило силы Филиппа. Оно доставило ему единственный флот, который еще мог соперничать с его флотом, обладание португальскими колониями доставило его флагу такое же господство на Индийском и Тихом океане, каким он пользовался на Атлантическом и в Средиземном море. (Точно такая же ситуация с мировым господством возникла к концу третьей фазы четвертого российского цикла в 1989 году. После распада социалистического содружества США объявили о том, что они являются единственной сверхдержавой, претендуя при этом не только на военное лидерство, но и на моральное и духовное руководство миром. Единственной державой в мире, способной оказать духовное сопротивление американской массовой культуре, оказалась Россия. Разумеется, скорой победы в этой борьбе ждать не приходится.)

Итак, в 1581 году Рубикон был перейден. «Лорд Лестер был послан на берега Фландрии с 8 тысячами человек, Дрейк был послан громить испанские колонии в Америке. Берега Кубы и Флориды подверглись опустошению...» (Дж. Грин). Параллельно с внешней активизировалась и внутренняя борьба с католическими заговорами. Одним словом, искомое гражданское противостояние (1581–1585) шло достаточно сурово: заговор Сомервиля, казнь Парри, изгнание иезуитов. Ослабление власти в центре не могло не привести к усилению центробежных тенденций, особые проблемы были, конечно, с Ирландией. Восстание (1579–1582) было подавлено «с ужасной жестокостью; страна была облита кровью и покрылась развалинами; ее население сильно уменьшилось, тогда начался тот длинный ряд казней, который навсегда внушил ирландцам ненависть к англичанам» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Так достаточно мрачно начинается самый блестящий период в истории Англии. (У нас первые годы четвертой фазы тоже, увы, были полны тревожных и трагических событий: Тбилиси, Баку, Вильнюс, Приднестровье, Чечня.) Не добавили веселья и казнь Марии Стюарт (1587). История с этой казнью очень напоминает историю с устранением нерадивого Петра III в начале четвертой фазы третьего российского рывка. Елизавета весьма напоминает нашу Екатерину II: «Ей хотелось, чтобы какой-нибудь из ее служителей, действуя без ее приказания, избавил ее от Марии убийством, за которое она потом могла бы подвергнуть его наказанию. Был даже наказан секретарь Тайного Совета» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Согласно теории, напряжение может уйти лишь после восьмого года фазы. В современной русской истории это 1997 год, в предыдущем имперском цикле это был 1769 год. Именно на это время пришлись ошеломляющие и фантастические экспедиции русского флота, когда на глазах изумленной Европы корабли Балтийского флота, обо-гнув континент, нанесли смертельный удар турецкому Флоту в Наваринском и Чесменском боях (1770). В английской же истории еще более фантастической победой стало уничтожение Непобедимой Армады.

Испания, осознав неизбежность завоевания Англии (нет страшней исторической ошибки, чем нападение на империю), стала собирать флот. Соотношение сил было убийственным. Против 80 судов англичан было 149 кораблей Армады, причем лишь четыре из английских равнялись малейшим из испанских галеонов. Армада была снабжена 2500 пушек, 8000 матросов, 20000 солдат. Но в этом-то и суть империи, что при внешней слабости она обладает огромными резервами, неукротимой "энергией, а главное, самыми передовыми идеями. Английские суда были вдвое быстрее, они не давали боя, «вырывали у испанца одно перо за другим». Один галеон за другим они топили, захватывали, сажали на мель. Потом на помощь победителям пришли силы природы (год, кстати, фатальный и мистический – 1588), и для Армады начался сущий кошмар...

«Когда остатки Армады, уцелевшие от бурь, от подводных камней, от варварства шотландцев и ирландцев, наконец отплыли обратно к берегам Испании, можно было сказать, что они увозили с собой окончательно побежденный английский католицизм» (Э. Лависс, А. Рамбо).

«Поражение Непобедимой Армады сделало Англию на долгие годы владычицей над морями, она воспользовалась новым для нее положением, чтобы, продолжая войну с Испанией на море, в то же время положить основание колониям в Ньюфаунленде и Вирджинии. Во главе обоих предприятий стоял знаменитый Уолтер Рэли» (М. Ковалевский). Так в четвертой фазе имперского цикла родился облик Англии на многие годы вперед – владычицы морей, великой колониальной империи, в которой никогда не заходит солнце.

Елизавете уже 55 лет, проживет она еше 15 лет, время славы и побед. «Неудача Армады была первым из тех поражений, которые сломили могущество Испании и изменили общее политическое положение» (Дж. Грин). Уже в следующем году (1589) Дж. Норрис и Ф. Дрейк наносят «ответный визит» в Испанию и Португалию и добивают раненого зверя в его логове. Буквально вся нация отправляется в испанские воды грабить награбленное испанскими колонизаторами. «Каждый месяц в гавани Англии приводились испанские галеоны и купеческие суда. Война приобрела национальный характер, и народ повел ее за свой счет, купцы, дворяне, вельможи снаряжали суда корсаров» (Дж. Грин). Так в начале имперского цикла государство выкачивает деньги из народа, чтобы вести войну, а в четвертой фазе народ воюет сам. В этом блеск и величие четвертой фазы, государственная идея овладевает народом и реализуется без насилия и принуждения.

«В 1596 году в ответ на угрозу Армады английское войско смело произвело высадку в Кадиксе. Город был разграблен и разрушен до основания, в гавани было сожжено 13 военных кораблей, а собранные для похода запасы истреблены целиком. Несмотря на этот сокрушительный удар, испанский флот в следующем году собрался и отплыл к берегам Англии. Но как и для его предшественников, бури оказались губительнее оружия англичан, корабли потерпели крушение в Бискайском заливе и почти все погибли» (Дж. Грин).

Разумеется, политическая сила уже не самоцель, в предчувствии скорого западного ритма политический капитал постепенно перековывается в капитал торговый. «Пираты королевы» – Ф. Дрейк (1540–1596), Дж. Гаукинс (1532–1595), У. Рэли (1552–1618) – соседствуют с пиратами иного рода; в 1579-м основана Восточная компания для торговли с прибалтийскими странами, в 1581 году основана Левантийская компания для торговли со странами Средиземноморья, особенно с Турцией, в 1585-м основана Мароккская компания, в 1588-м основана Гвинейская компания для работорговли и т.д.

Однако процветание страны и богатство торговцев еще не означает всенародного благосостояния, об этом следует помнить нам, составляя прогноз на ближайшее будущее России. Не исключено, что и про наших будущих правителей скажут, как о Елизавете: «Ее скаредная бережливость, оставлявшая ее победоносных моряков без пищи или без лекарств, необходимых для заживления их ран...» Э. Лависс, А, Рамбо). Однако этот недостаток является тем минимальным злом имперского развития, которого не в состоянии снять даже четвертая фаза. Государство неуклюже, по-имперски пытается отблагодарить свой народ.

Благотворительность из добровольной деятельности становится обязательной и даже принудительной... В 1597– 1598 гг. создаются должности надзирателей за бедными Детей неимущих родителей отдают в ученичество до достижения мальчиками 24 лет, а девочками 21 года.

Разумеется, что в опеке и присмотре нуждался лишь низший класс возникшего двухклассового общества. Было что-то подобное прописке и обязательному трудоустройству. Человеку, не имевшему 40 фунтов дохода, запрещалось менять рабочее место, покидать город, в котором он жил.

Двухклассовость возникла, как обычно, из-за разрыва среднего класса. Практически целиком обновившееся дворянство плюс джентри (нетитулованное среднее и мелкое дворянство) – это верхушка зарождающегося капиталистического класса. Средний класс землевладельцев практически перестал существовать, «самые богатые из них смешались с классом джентри, достигли высокого положения занятием муниципальных должностей, получили гербы, остальные обеднели и вступили в ряды простонародья» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Куда важнее, чтобы четвертая фаза окончательно решила все политические вопросы. Если мы вспомним предыдущую четвертую фазу России, то тогда в правление Екатерины II удалось решить всевековые политические вопросы – турецкий, шведский, польский. Также и во времена Елизаветы Тюдор были решены вопросы отношений с Испанией, Францией, Шотландией и Ирландией. Особенно удачно все сложилось с Шотландией, переход английской короны к Стюартам навсегда скрепил шотландцев и англичан в единую Великобританию – так сбылось пророчество Генриха VII, еще в первой фазе заложившего основы будущего единства, выдав свою дочь Маргариту за Якова IV Шотландского.

Хуже всего было с Ирландией. (Так бывает среди близких народов: например, с белорусами все спокойно, а с украинцами проблемы.) Сейчас, глядя на прошлое из постимперского мира, мы не в состоянии понять, к чему были все эти имперские усмирения и покорения. На деле одно из главных предназначений государств, идущих по имперскому ритму,– это перевод государств Востока в состояние Запада. Как это ни странно теперь звучит, но Ирландия безусловно шла по ритму Востока. Именно Англия смогла внести порядок в ирландский хаос своеволия и неурядицы. Была сломлена родовая, клановая система, всюду была введена чисто английская система управления, суда и земледелия. Все следы старого кельтского устройства страны были отвергнуты как варварские. «Закон отнял у вождей их власть над кланами и поставил их в положение крупных вельмож и землевладельцев, члены кланов из подданных обратились в арендаторов, плативших своим лордам только известные обычные оброки и повинности. У вождей было отнято их наследственное право суда...» (Дж. Грин.)

Но не будем о грустном, все-таки четвертая фаза – это праздник, иногда с чрезмерными эффектами, игрой на публику, ну, так на то он и праздник. Во многом праздничная атмосфера определялась декорациями. Появляются привезенные из Америки картофель и табак. Соленая рыба постепенно заменяется в рационе мясом. Грубые, сплетенные из хвороста хижины заменялись жилищами из кирпича и камня. «В это время мы впервые замечаем появление понятия, которое теперь представляется нам чисто английским,– понятия о домашнем комфорте» (Дж. Грин). Появляются в домах камины, ковры заменяют настилку из камыша, народу является подушка (о, есть ли в мире хоть одна диссертация, посвященная происхождению и всенародному распространению этого предмета). «Поразительная перемена указывала на исчезновение феодального характера знати, сильная средневековая крепость уступила место пышному красивому елизаветинскому замку» (Дж. Грин). Англию покрыли здания, в которых мысль о защите оставлена ради мысли о домашнем удобстве и красоте. Вместо обширных залов средневекового замка, где барон с возвышения озирал вассалов, появилось множество комнат, началось широкое использование стекла. «Веселое наслаждение светом и блеском солнца составляло отличительную черту эпохи» (Дж. Грин).

Наконец, главное достижение четвертой имперской фазы – это идеологическое чудо. Одна из граней чуда – это прекращение внутринационального противостояния. Когда-то в четвертой фазе иконоборцы смирились с иконопочитателями, у нас сейчас вовсю идет процесс примирения «красных» и «белых»; ну а во времена Елизаветы Тюдор произошло чудо религиозного примирения католиков и протестантов, чудо превращения католической страны в протестантскую,

Однако примирение это всегда лишь фон для настоящего чуда, перехода всей нации в новое культурное и энергетическое состояние. «Рост грамматических школ осуществил мечту Томаса Мора и привел средние классы, от помещика до мелкого торговца, в соприкосновение с гениями Греции и Рима... До конца XVI века на английский язык были переведены все крупные поэты, и историки классического мира... Масса печатников и печатных книг в конце царствования Елизаветы также показывает, что круг читателей и писателей далеко вышел из сферы ученых и придворных, которой он прежде ограничивался» (Дж. Грин).

Дата добавления: 2015-07-12