Тема 3. Образность и художественность как важнейшие свойства художественной литературы.

Вопросы для обдумывания:

1. Что такое образность речи и почему восприятие этого свойства речи составляет основу чтения-общения?

2. Как трактуется учеными термин «художественность»?

3. Существует ли образ как явление в науке?

4. Чем отличается образ в художественной литературе от образа в науке?

5. Какова простейшая систематизация художественных образов, необходимая учителю начальных классов для профессионального чтения?

Изложение темы мы, как всегда, начнем с осмысления ее формулировки.

Поскольку художественная литература – это искусство слова, то оба абстрактных существительных, с которых начинается формулировка темы, - образность и художественность – это качественные характеристики того самого «слова», той «речи», которые являются строительным материалом для художественной литературы. Задача состоит в том, чтобы в результате изучения темы стало ясно, чьей именно речи соответствуют названные в заглавии темы качественные характеристики, в чем состоит сущность того и другого качества как определенных научных понятий и как они связаны с теорией литературы и с практикой читательской деятельности.

1. Начнем наше исследование с понятия образность, а следовательно со слова «образ», как первоосновой интересующего нас слова-названия.(как первоосновы и без запятой) Если справиться в толком (!) словаре русского языка, то окажется, что слово «образ» (как и большая часть слов русского языка) многозначно. У слова «образ» выявлены 5 значений. Основное из них таково: образ – это живое, наглядное представление о ком-нибудь или о чем-нибудь. Соответственно под образностью следует понимать с одной стороны, способность нашей речи отражать и закреплять в слове эти живые наглядные представления о ком-то или о чем-то, чтобы передавать их друг другу, а с другой – способность нашего же сознания (памяти, воображения, мышления) воспринимать и, перерабатывая, «присваивать» их с целью общения.

О значимости общения для становления человека как личности и о двух основных формах общения мы уже с вами говорили, и не раз. Повторим и углубим самые важные для вас знания по этому вопросу:

2. Вне общения с себе подобными человек стать человеком не может. Более того, лишаясь возможности общения с себе подобными, даже сформировавшийся человек очень скоро деградирует, потому что общение через речь – это естественная и мощная основа пробуждения и развития в человеческой особи собственно человеческих качеств и свойств – психических, духовных и отчасти физических: зрения, слуха, наблюдательности, всех видов памяти, воображения, всех чувств, побуждения к деятельности, целеполагания, осмысления мотивации и результатов своего поведения и т.д. и т.п. Поток изобретений, которым сопровождается развитие человечества в ХХI веке и который, казалось бы, облегчает жизнь людей, освобождая их от всё большей доли физического и умственного труда, на самом деле «освобождает» человека и от необходимости работать над своим всесторонним развитием, т.к. очень многие чисто психические и мыслительные процессы человек теперь перепоручает механизмам и машинам, рискуя в конце концов превратиться (и уже превращается, процесс идет очень мощно, Вы правы) в весьма несовершенный их придаток. Особенно опасно замещение общения с себе подобными общением с механизмами и машинами для растущих человеческих детенышей, т.к. крайне ограничивает развитие их речи, а значит и мышления, делая его одноплановым, односторонним, а главное – ущербным, т.к. коверкает в них нравственно-эстетическую сущность восприятия мира и жизненных установок, заглушая сочувствие, сострадание к себе подобным, стремление к содействию им, сопереживание, сотворчество с ними интересом к объектам виртуальной реальности, а следовательно, уничтожая способность к реальной самоотдаче во имя достойной подлинной жизни – собственной и себе подобных. Такая опасность сейчас уже четко просматривается (см. «Приложение», где на стр…помещены серьезные публикации на эту тему).

3. Из двух основных разновидностей общения человека с себе подобными – общения непосредственного и дистанцированного, но опосредованного через речь, через книгу, т.е. путем чтения-общения, - противодействие пагубным последствиям наступающего на человечество «прогресса» может оказать именно чтение-общение, во-первых, потому что оно в состоянии обеспечить ребенку две трети всего общения (а откуда цифра?), необходимого для нормального «очеловечивания», так как база для такого общения (мир книг) неисчерпаема, а во-вторых, потому, что перспектива для личностно-ориентированного саморазвития и самовоспитания средствами чтения-общения бесконечна, так как заканчивается только вместе с жизнью.

3. И непосредственное и опосредованное общение через речь – акт всегда двусторонний. В первом случае он отличается тем, что слушатель (читатель) видит говорящего, слышит живую речь, в восприятии которой интонации, жесты и мимика играют подчас весьма значительную роль. Во втором случае вневербальные средства, облегчающие взаимопонимание, отсутствуют. Но всё равно, чтобы общение состоялось, общающимся совсем необязательно жить вместе или стоять рядом. Они могут быть разъединены временем и расстоянием. Главное условие – их должно объединять направленное друг на друга волевое усилие, требующее от каждого из общающихся умения и желания выйти (или вывести собеседника) из своего «мирка» и хотя бы на время общения перейти (или перевести) собеседника в какой-то иной мир: в мир собеседника, в мир, о котором идет речь и т.д. Словом, волевое усилие сторон – это первый шаг к общению. Не случайно даже наше непосредственное общение с собеседником, который рядом, чаще всего начинается «приглашением»: «представь себе…» или «ты только представь…». А дальше – в меру таланта говорящего – он старается передать то, что слушателю надо представить: как бы «увидеть», как бы «унюхать», как бы «ощутить», как бы «осязать» и т.д. и т.п.

Итак, вслушиваясь в чужую речь, думать, запоминать, вспоминать, представлять, домысливать, переживать, воображать то, о чем идет речь, - это второй шаг к общению, но шаг, который снова в равной мере зависит от обеих общающихся сторон: от речевого искусства говорящего и от уровня готовности слушателя к восприятию предлагаемой ему речи.

Конечно, принципиальная готовность человека к общению с себе подобными, позволяющая нам делать над собой усилие и отключаться от окружающей нас обстановки, от своих мыслей и чувств (словом, «выходить из своего мирка», чтобы «переселяться» в мир воображаемый), обеспечена каждому здоровому человеку свойствами, заданными нам от природы, от рождения, - единством человеческого мышления и речи и образностью речи. Именно это единство и образность обеспечивают нам возможность, исходя из того, что мы уже видели или знаем, воображать и представлять то, чего мы не видели, чего не знали, но о чем слышим. И все-таки, если слушатель не хочет сделать над собой волевого усилия, чтобы представить то, о чем говорит собеседник, или если он делает такое усилие, но у него не достает умения, привычки и элементарных знаний, без которых он, как бы ни старался, не может представить того, о чем идет речь, или, наконец, если его собеседник не владеет речью и потому не может точно передать то, что слушателю надо представить, общение не состоится, и цена «беседы» определится известным русским выражением «как об стенку горох» (где «горох» - слова говорящего, а «стенка» – слушатель) (И этим все сказано! Коротко и ясно)

Если всё сказанное перевести на акт чтения-общения, то для учителя как читателя-профессионала вычленятся и станут явными три важнейших условия, определяющие саму возможность общения опосредованного, общения через книгу, а именно:

1) талант того, кто рассказывает (текст);

2) желание (и умение, воля, привычка) того, для кого пишут, кому рассказывают (читателя), не просто слушать, а слышать рассказчика;

3) наличие у слушателя (читателя) хотя бы минимальных знаний о том, о чем ему надо будет слушать (читать), и что услышать, запомнить и, впитывая «чужую речь», представлять.

Что касается первого условия, то оно, казалось бы, должно обеспечиваться как бы само собой: ведь речь идет о ХЛ, а ХЛ – это искусство слова.

Подлинная ХЛ – это действительно результат феноменальной способности отдельных особо творческих людей, с одной стороны, видеть в окружающей жизни и в самих людях то, чего другие (и мы, читатели, в том числе) не видят, пока нам этого не покажут; а с другой стороны, - умения так передать это «то» в слове, что слушатели (читатели) – в меру своих возможностей и способностей – не могут не «видеть» за словами то, о чем им говорит рассказчик.

Вспомним еще раз 2 однотемных текста из упр. 40, которое вы недавно выполняли. Напрягитесь и перечитайте их.

Текст 1.

Да, природа – это лучший друг человека. Посмотрите, какой лес создан ею. Какие величавые деревья стоят стройным станом, одевшись в свою зеленую шапку. О, разве сочтешь, сколько деревьев в лесу, сколько игл у ели или листьев у березы? – Нет. А сколько птиц порхают и поют над лесом? Дорого бы вы отдали, чтобы услышать их замечательный концерт. Там, в глубине леса, кукушка протянула свое вечное «ку-ку». Кругом вас поют чижи, канарейки, синички. Вдали, в облаках, парит одинокий сокол. Вот он бросился вниз. Одно мгновение, и он поднялся уже с добычей. Вдруг перед вами падает шишка. Вы подымаете голову вверх и видите белочку, она прыгает от вас всё дальше и дальше. Вы рады, что увидели лесного акробата.

Трава бархатным ковром легла у подножия деревьев. Среди нее находите ягоды, грибы. Всё это составляет прекрасную мозаику. Но вот вы утомлены. Вы садитесь под чудесным дубом, закусываете; делитесь впечатлениями и, незаметно для вас, уснете под убаюкивающий шелест листьев.

Если вы ночуете в деревне, то вы просыпаетесь от сладостных трелей соловья. Вы не жалеете о том, что разбужены. Вы благодарите его и удивляетесь: какая ночь! Какая природа! Какой лес! Замечательный лес!

Текст 2.

Удивительно приятное занятие лежать на спине в лесу и глядеть вверх! Вам кажется, что вы смотрите в бездонное море, что оно широко расстилается под вами, что деревья не поднимаются от земли, но словно корни огромных растений спускаются, отвесно падают в те стеклянные ясные волны; листья на деревьях то сквозят изумрудами, то сгущаются в золотистую почти черную зелень. Где-нибудь далеко, оканчивая собою тонкую ветку, неподвижно стоит отдельный листок на голубом клочке прозрачного неба, и рядом с ним качается другой, напоминая своим движением игру рыбьего плеса, как будто движение то самовольное и не производится ветром. Волшебными подводными островами тихо наплывают и тихо проходят белые круглые облака - и вот вдруг все это море,
этот лучезарный воздух, эти ветки и листья, обшитые солнцем, - все заструится, задрожит беглым блеском, и поднимется свежее, трепещущее лепетанье, похожее на бесконечный мелкий плеск внезапно набежавшей зыби.

Сформулируйте, чем эти тексты отличаются? Ведь и в первом, и во втором случаях автор стремился передать нам всё то (картины, мысли, чувства), что вызвало в нем общение с природой. Но в первом случае текст произведения таков, что мы видим лишь нагромождение банальностей и несуразностей (постарайтесь перечислить, каких) и потому – вместо сопереживания – испытывает (-е?) раздражение или чувство сарказма. (Мнение навязывается, мне первый текст очень даже нравится, я даже сначала подумала, что здесь какое-то какографическое упражнение, что меня на чем-то ловят, проверяют. Почему банальности?) Во втором же случае мы почти сразу перестаем замечать «чужую» речь(Очень даже замечаю, она, эта речь, сразу утомляет, как будто я «Степь» Гоголя читаю, вот где красивости кажутся мне нарочитыми) и, «вглядываясь» в то, что автор рисует словами, проникаемся его чувствами и как бы переносимся в мир свежести, в летний день, который не автор, а мы ощущаем, поскольку оказывается, что это не он, а мы «лежим» на траве и глядим в небо… А ведь в тексте нет даже упоминания о лете, как нет и словосочетания «летний день»… Почему же мы, читая текст, «увидели» этот день и ощутили себя летом (а не весной и не осенью), днем (а не утром и не вечером), в лесу или на опушке леса (а не в степи, не на горе) и не в зной, а после короткого, как слеза радости, дождя?!. Да потому, что автор талантлив, а мы под воздействием его рассказа напрягли волю, память, включили воображение и, хотя, может быть, никогда прежде не ложились в траву и не глядели в небо, смогли себе это представить как реальность, как возможность, как данность! Словесные абстракции, заданные автором, под воздействием нашего умственного и духовного труда ожили! А мы через чтение-общение еще чуть-чуть обогатили свой жизненный опыт: радость, тепло, свет, красота – всё это стало нашим, всё это мы почувствовали, захотели этого – и «увиденное» и пережитое придало нам уверенности в жизни, даже если пока в ней у нас всё не так… Ничего! Подождем! И дождемся! Одним словом, пережитые чувства и ощущения добавили нам сил, укрепили надежду… А причина всему – образность обращенной к нам «чужой речи» - основа чтения-общения и неотъемлемое свойство настоящей ХЛ. Это свойство заданно ей как талантом писателя, т.е. искусством писательского слова оживлять и выделять для нас «чужой» опыт, представляя его в виде единства как бы реальных впечатлений, так и нашей способностью – способностью читателя, впитывая эти впечатления через восприятие искусства слова, переживать вполне реальные чувства и приобретать такие знания о мире и о себе, которых мы сами, вполне возможно, никогда не смогли бы добыть, но которые теперь, будучи нами «присвоены», заставляют нас радоваться или мучиться, делать неожиданные для нас выводы, а – порой – и совершать значимые реальные поступки.

Вот почему научиться практически отличать подлинно ХЛ от всей прочей литературы, ориентируясь на наличие или отсутствие образности как неотъемлемого ее свойства, вчитываясь в текст и наблюдая за собой, – это ваша прямая профессиональная задача. Но решение этой задачи – и об этом вам тоже надо постоянно помнить – осложняется для читателя двумя объективными факторами:

Фактор первый – магия имени писателя или «маркировка» литературного произведения.

Дело в том, что не всякий пишущий есть писатель, не всякое произведение, вышедшее из-под пера даже хорошего писателя или «освещенное »(освещенное или освященное?) грифом «ХЛ», «Детская литература», имеющее к тому же подзаголовок «сказка», «роман», «песня», «рассказ» и т.п., написано так, что не может не разбудить читательского воображения, и не подвинуть читателя к тому, чтобы он не захотел и не смог, напрягаясь, «перенестись» в предлагаемый ему мир: ведь иногда этого «мира» в произведении, попросту говоря, нет!..

Обратимся к примерам.

Два представленные ниже небольшие произведения – это результат писательского труда одного и того же весьма уважаемого и любимого для многих автора.

Прочитайте их внимательно.

Вдумайтесь, всмотритесь в тексты того и другого произведения. Напрягите волю, возбудите ваше воображение, память, привлеките возможные ассоциации и… пронаблюдайте за собой.

Задание №1:

1). До чтения сопоставьте иллюстрации и заглавие. На что надеетесь? Что ждете?

Ответ на этот вопрос запишите сразу, до чтения.

2). В процессе чтения: Отключались ли от себя? На какое время? Когда? Где «побывали»? Что и кого «увидели»?

3). После чтения, когда книга закрыта: О чем задумались? Чего захотели? Почему?

Итак, работайте!

Произведение 1. Как старик корову продавал

(Рисунок)

Перечитайте задание 1.1. Задумайтесь! Выполните его.

Теперь читайте текст произведения: думайте (запоминайте, представляйте, переживайте!)

---

Дата добавления: 2015-07-12