Читайте также: |
|
Часть вторая.
Через три года после расставания Ники и Ника,
июнь
Судьба не случайность, а предмет выбора;
ее не ожидают, а завоевывают.
Уильям Брайан
Перистые легкие облака стремительно проносились на восток, к утреннему солнцу, вопреки всему, сияющего не золотом, а платиной, и тянущему свои лучи ко всему живому. Один из них случайно попал в глаз Ника, коварно проникнув на его лицо сквозь толстое стекло иллюминатора. Парень прищурился. Он не оценил игривости солнечного луча и, недолго думая, надел солнцезащитные очки. Никита не изменил себе – эта модель не только подходила к форме его лица, овальной, слегка вытянутой, с четко очерченными скулами, но и была куплена молодым человеком в достаточно дорогом бутике. И, конечно, очки были качественными. Кларский любил качественные вещи.
Глядя лишь на один его внешний облик, в котором присутствовали и элегантность, и аккуратность, и дружелюбность, мало кто мог сказать, что на самом деле представляет из себя этот коротко стриженный светловолосый парень с приятной внешностью. Незнакомые люди часто думали, что он этакий самовлюбленный мажористый мальчик, эгоистичный сын богатых родителей, не занимающийся ничем полезным, а прожигающий их деньги и свое время. Никита никогда не был дураком, прекрасно зная, какое впечатление он производит на окружающих, и это его вполне устраивало. А где-то даже это даже потакало самолюбию: пусть люди хоть иногда воспринимают его таким, каким бы он хотел видеть себя. Так было в университете, так оставалось и сейчас, и, наверное, так будет еще очень долго.
Черные очки не обескуражили теплый солнечный луч, и он беспрепятственно пополз по лицу молодого человека вниз, пощекотал нос, добрался до губ, погладил по идеально выбритому подбородку и уснул где-то в районе шеи.
Никита недовольно провел ладонью по шее, но согнать прилипчивый луч не смог – это было не в его власти. Заснувший отблеск солнца грел ему кожу и не собирался никуда исчезать, решив, видимо, подразнить недовольного Ника. А еще он заставил парня неожиданно вспомнить одну особу с малиновыми губами, которая жутко действовала ему на нервы. Прямо как это дурное светило. И вспомнил он ее уже во второй раз с того самого времени, как решил вернуться в родной город. Да, та девушка раздражала его, и, как в случае с солнечным лучом, Ник не был властен избавиться от нее – так уж вышло, что ему приходилось терпеть ее рядом с собой. И не только терпеть, а обнимать, целовать, мило улыбаться ей на людях, держать за руку и делать вид, что она – его подруга.
Какое детство, черт возьми, какое детство. Тогда он решил играть в Господина Паладина и оградить ангела с чудесным именем Ольга от жесткого мира его брата, потому и заставил ту девушку, что раздражала его, играть роль его возлюбленной.
Данный текст не редактирован и размещен на сайте samlib.ru в черновом варианте.
Март был в восторге, большом восторге, и даже называл его лже девушку невесткой. Правда, был – ключевое слово. Больше его нет.
Да и никого больше нет. А думать об этом запрещено. Это слабость, которую нужно в себе подавлять - так Никита решил сам для себя и наложил на воспоминания ветхое вето, которое все же иногда прорывалось под потоком образов прошлого.
Ник окинул небесные дали усталым взглядом человека, каким-то образом прожившего уже лет пятьдесят, но оказавшегося в сильном тренированном теле двадцатипятилетнего парня. Естественно, этот взгляд остался незаметным для окружающих. За что Никита любил солнцезащитные очки, так это за то, что они позволяли любым эмоциям отражаться в его глазах. И если кто-то сейчас смотрел ему в лицо, он видел лишь отражение неба в темно-коричневых линзах очков.
На светло-васильковом небосводе спешило к солнцу множество облаков. Но не на одном из них Андрея нет, и не появится, будь они медленные или быстрые, кучевые или слоистые, белоснежные или серые. Нет, и не будет. А под землей облаков нет. Они как-то не очень хорошо уживаются рядом с гиеной огненной.
А ее звали - нет, зовут до сих пор - Ника. Их имена созвучны, и, что еще более глупо, созвучны и фамилии: Карлова и Кларский. Карл и Клара… Вот тупой мент, сморозил же тогда, в отделении. А забавно тогда было.
Никита все же позволил воспоминаниям взять верх и подсунуть его аналитическому в большей степени сознанию новые картинки из прошлого, не черно-белые, как его незапоминающиеся сны, а, напротив, достаточно яркие, хоть где-то и размытые, как размазанная детскими пальцами акварель по тонкой бумаге.
Душный обезьянник, засохшая кровь на лице и на костяшках, самодовольный волосатый рокер, с которым они тогда нехило помахались, рвущая его нервы, один за другим, Ника, сидящая рядом на стуле и потом неожиданно вцепившаяся в его ноющую после драки руку, адвокаты брата.
Кларский редко предавался воспоминаниям, не позволяя себе полностью погрузиться в прошлое, но все же когда это происходило, отдавал себе отчет, что девушка по имени Ника Карлова – один из самых частых персонажей обрывков его памяти. Даже сейчас, спустя три года, избавиться от нее было не во власти волевого Никиты.
Это не могло не бесить. Но этого и нельзя было отрицать.
Если говорить откровенно, поначалу Ник несколько раз находил ее в социальных сетях, благо доступ в Интернет был фактически везде, где бы он ни оказывался. Видел ее фото, статусы, комментарии, списки друзей. И каждый раз искал информацию о том, появился ли у нее мужчина или же еще нет. Вроде бы, нет. Но года два назад Ника удалила свои аккаунты, и с тех пор он не знал, что с ней.
Писать ей Никита, естественно, не мог. Он вообще не мог подавать никаких признаков жизни – ведь он находился в уголовном розыске, да и оставшиеся на воле Пристанские искали его. А тем, кто скрывается, нет хода назад, в их прошлое. Они лишь могут иногда кое-что вспоминать, но не более.
Если честно, тогда, когда Ник вышел из квартиры, где прятался той ночью после захвата банды Пристанских, то что-то внутри него, что-то еще по-мальчишески восторженное, жаждущее справедливости, ожидало, что девчонка побежит за ним, и протестовало против такого поспешного отъезда. Оно просило подождать несколько минут или даже вернуться назад. Но взрослое и жесткое, превалирующее в его характере, не разрешило ни возвращаться, ни ждать, а заставило Ника оседлать мотоцикл и мчаться в даль. Оно же помогало ему выживать все эти годы, заставляя притворяться и играть новые и новые роли, помогало не сломаться, когда Ник узнал от оставшегося в городе верного человека-«информатора» о том, кто виноват в смерти Андрея – вернее, кто подставил его перед ментами, и кто теперь занял его место в банде. От него же Никита знал, что Макс рвет и мечет, ища его. И у правой руки Андрея имелись весьма веские причины для того, чтобы найти младшего брата своего бывшего босса. Это были не деньги, а королева двадцать первого века по имени Информация.
Никита владел ценнейшей информацией – целым архивом, составленным Мартом, который мог быть очень опасным для многих, в том числе, и для самого Макса. Андрей был хитрым и расчетливым человеком - он при непосредственном участии своего «штатного» киллера, которого убили перед арестом Пристанских, собрал целый архив компроматов, как на конкурентов, так и на собственных соратников, которых он жестко контролировал. После его смерти Макс усиленно искал архив, однако, его попытки кончились неудачей. Мужчина не верил, что компромат пропал, и был убежден, что Март отдал его скрывшемуся Никки. Потому и усиленно искал парня.
Компромат, действительно, находился в руках Кларского. Вернее, в его руках находились ключ и пин-код от банковской ячейки индивидуального пользования, в которой и хранился любовно составленный Мартом архив, включающий в себя не только кое-какие умозаключения Андрея, но и фото- и видеосъемки, а также важные документы.
Ключ и пин-код Кларский нашел там же, где хранились поддельные документы на имя Филатова Игоря Владимировича, когда в срочном порядке уехал из города после ареста Пристанских. Если честно, он, нервный и с пересохшими от напряжения губами, и не понял сначала, что это такое – пока не прочитал сложенную в несколько раз записку от старшего брата, где его неровным мелким острым почерком было написано, что с помощью этих пин-кода и ключа Никита может взять из сейфа известного коммерческого банка архив с компроматом. На обратной стороне бумаги еще более мелким почерком были написаны имена тех, на кого Март собирал информацию и за кем шпионил. Список был немаленький и впечатлял. К злому восторгу Ника, туда входил и Даниил Юрьевич Смерчинский.
Никита прекрасно понимал, что подобная информация имеет огромную, почти разрушительную силу. Если она окажется в руках оперативников или прокуратуры, то они с легкостью могут посадить всех тех, о ком идет речь в компромате – и сразу на несколько пожизненных сроков. Максим тоже это понимал, а в тюрьму ему как-то не хотелось. Потому-то он и искал младшего брата Марта, забыв о том, что когда-то отношения между ним были хорошими.
Таким образом, в руках Кларского оказалось сильнейшее оружие, с помощью которого он мог отомстить за смерть брата. Единственной загвоздкой был тот факт, что компромат хранился в банке родного города, и Никита не мог сразу же воспользоваться им, ибо дорога на малую родину была для него закрыта. Наверное, именно поэтому парень выжидал почти три года перед тем, как вернуться. Он полагал, что к этому времени поисковой пыл Макса поутихнет – может быть, он решит, что Никита уже никогда не вернется назад, да и громкий арест и судебные процессы над пристанскими уже подзабудутся, и тогда человек Ника сможет сделать так, чтобы его имя, фамилия и все прочие данные исчезли из базы данных уголовного розыска.
Конечно, ждать три года, постоянно находясь в бегах и скрываясь, зная, что завтра тебя могут поймать, было мучительно, и все это время каждая клеточка тела Ника жила в напряжении, но Кларский хотел отомстить за брата. Очень хотел - для него это был решенный вопрос, поэтому парень, зная, что у него есть всего только один шанс, осторожничал и старался выждать побольше времени. Пусть лучше пройдет несколько лет, но когда придет время возращения и мести, он будет в относительной безопасности, и сделает все, согласно продуманному давным-давно плану. Второго шанс отомстить может и не быть.
Никита вновь взглянул в иллюминатор, за которым сражались за цветовое превосходство в небе синее и белое.
Ставшие еще более тонкими волнистые облака казались продырявленными насквозь огромным небесным дыроколом. Самолет, на борту которого находился молодой человек, летел над ними с некоторым чувством превосходства – смог подняться выше, да еще и на его борту самый ценный груз - живые люди.
А небо казалось неправильным. Облака всегда были вверху, над головой, так какого черта сейчас они внизу, под крыльями самолета? Ник никогда не любил, когда что-то переворачивалось с ног на голову, поэтому и недолюбливал самолеты и воздух. Он не любил неожиданности и непредсказуемость, творческие порывы и недосказанность. Но, может быть, поэтому неосознанно тянулся к подобным вещам, если видел их в других людях? Например, в той же обладательнице малиновых губ, которую ему было все же приятно пугать.
Парень отвернулся от надоевшего неба и перевел взгляд вправо. Девушка, сидевшая рядом, заметила это и мило улыбнулась ему. Уже несколько раз за время полета она, словно невзначай, задевала его за локоть, так же «случайно» касалась его ноги своей, несколько демонстративно играла со светлыми пепельными локонами, а чуть позже изящно сняла пиджачок, под которым оказалась тоненькая кофточка с глубоким вырезом, явно призванная привлекать внимание мужчин.
Никита отлично замечал все ухищрения девушки, но не обращал на нее внимания. Нет, она была очень даже симпатичной: с отличной фигуркой, прелестной мордашкой, с задорным блеском искательницы приключений в глазах, и с ней наверняка можно было провести пару неплохих часов в номере отеля после прибытия в город или даже сейчас отправиться в хвост самолета, туда, где располагалась кабинка туалета, но Никите совершенно ничего этого не хотелось. Его беспокоило другое.
Интересно, а Ника его ждет? Он ведь вполне ясно сказал ей в записке, что запомнил ее. Нет, эта девочка не ждет его, это однозначно. Такие как она не будут три года сидеть в ореоле своего одиночества. И вокруг нее, наверняка, много парней – Ника хорошенькая девочка. Дура, но хорошенькая.
И хватит думать о ней. Он летит в родной город не к ней, как бы ему этого не хотелось, а совсем по другому поводу. Каким бы не был его старший брат, он требует мести - Ник точно знал это. Нет, Март ничего никогда не говорил по этому поводу, но такие люди, как он, не могут жить без отмщения. Или спокойно умереть. Пусть даже месть, как вынужденный акт справедливости, свершится три года спустя – по крайней мере, Никита воспринимал ее именно как такой акт сотворения справедливости. Он с самого начала знал, что должен сделать, чтобы отомстить за брата, но все это время он не мог появиться в городе – его искали и менты, и свои же пристанские ребята, и перспектива быть пойманным вторыми беспокоила Ника куда больше, чем неприятности с законом. В России пока что действует мораторий на смертную казнь.
У девушки, сидящей рядом, из рук выпал миниатюрный ядовито-розовый плеер, и Ник как-то механически, очень ловко успел подхватить его в воздухе, а после протянул блондинке.
- Спасибо большое… Вот я неуклюжая.
- Не за что.
- Почему же, есть за что. М-м-м, как вас зовут? – все же решилась на более открытые боевые действия его соседка.
- Игорь, - привычно ответил Никита. За это время он свыкся с тем, что зовут его иначе. Филатов Игорь Владимирович – вот его новое имя, и нет больше никакого Кларского Никиты Николаевича.
- А меня Лариса, - чуть прикрыв длинные и совсем ненатуральные, но, тем не менее, шикарные ресницы, чуть кокетливо сказала девушка.
- Очень приятно, - не забывала манеры маска Ника под названием «Я-Отличный-Парень-В-Стильном-Прикиде». Его вежливость девушка приняла за сигнал к еще более активным действиям, и она начала легкую, ни к чему не обязывающую беседу, которая через полчаса Ника уже утомила, затем быстро перешла на «ты» и вновь, вроде бы как невзначай, стала поигрывать золотым браслетом на запястье. Еще через час парень уже жалел, что помог ей.
- Прости, я хочу почитать, - мягко произнес Кларский в ответ на вопросы Ларисы о том, где он остановится (Ник сказал ей, что летит сюда по работе) и не хочет ли он с ней прогулять по городу, скажем, завтра.
На какое-то время недовольная девушка, жаждущая общения с мужским полом, оставила его в покое, а потом вновь привязалась с вопросами, и улыбалась при этом так сладко и вызывающе, что Кларский только усмехался про себя. Никита хорошо понимал намерения скучающей игривой красотки. А еще он точно понимал, что она не такая хорошая, какой хочет казаться – глаза, прикрытые густыми черными ресницами нет-нет, да и сверкнут хищно.
- Я покажу тебе самые красивые места, - томно предложила Лариса. – Тебе понравится наша прогулка.
- Я буду занят, - коротко отвечал Кларский, поняв, что не дождется покоя, если не отошьет блондинку.
- Совсем? – игриво спросила она, и ее глаза, умело подведенные - так, что поволока в них казалась женственно-дурманящей, призывно блеснули. Этот парень ей очень понравился. Девушка верно чувствовала в нем затаенную силу, и это казалось ей очень притягательным и сексуальным. Никита умел цеплять.
- Да, совсем.
- Да ладно тебе, - улыбнулась Лариса и чуть прикусила пухлую губку. – Забудь о работе хотя бы на вечер. Тебе понравиться моя компания.
И платиновая блондинка провела пальчиками по твердому предплечью парня.
– Оставь меня в покое, милашка. Утомила.
- Что-о-о? - прикусила губу девушка, чуть рассердившись, но решив не отступать. То, что парень сопротивлялся, возбуждало в ней все больший и больший интерес. Нет, не смотря на то, что Лариса казалась эффектной и более, чем миловидной, бывало так, что молодые люди не клевали на нее - по крайней мере, с первого раза. И тогда она начинала на них что-то вроде охоты - принималась добиваться их. Нет, добивать. От дорогого выдержанного вина отказываются только ханжи или алкоголики. Первые просто никогда не пробуют алкоголь из принципа, а, может быть, из-за собственных гипертрофированных страхов, а вторым вино кажется слишком слабым напитком. Лариса считала, что им нужно показать вкус настоящего божественного напитка - пусть даже силой. Пусть наслаждаются - хотя бы один раз в жизни.
Пусть он ею насладится. Она не против. Она сделает из него истинного ценителя элитных вин. Ведь он такой миленький, и тело у него весьма недурственное. Сильный и пластичный.
- Игорь? - позвала она Кларского, в упор глядя на него. - Какой же ты несговорчивый, мальчик мой.
Ник ничего не сказал, только хмыкнул и отвернулся. Он явно хотел продолжить свое знакомство с книгой.
- Так ты совсем-совсем занят? – Теперь Лариса в шутку ласково погладила Никиту по щеке.
- Убери.
- Ну что ты, м-м-м? Игорь?
- Убери, - в голосе Ника появилась толика стальной, как и его глаза, злости. - Слух плохой?
- Хорошо, как скажешь, - отреагировала его соседка, убрала руку с его лица, но, чуть подумав - ее изящная кисть на две или три секунды задержалась в прохладном воздухе - осторожно, даже почти нежно, что ей, в общем-то, не было свойственно, положила ее выше колена Ника почти на две ладони. – А так? Тоже убрать?
Ник стянул с глаз солнцезащитные очки, надвинув их на лоб и хмуро посмотрел на нахалку. Та мысленно отметила, что его немигающие, серьезные глаза с радужками, похожими на пепел крематория, не слишком дружелюбны, но добрые и вежливые мальчики ей вообще не нравились – не было в них нужного перца. На то, что вокруг чуть расширенных зрачков Ника горят опасные светло-стальные огоньки, Лариса не обратила внимания.
- И так тоже. – Не был настроить Ник на игры. - Сказал же – убери.
- Заставь, - рассмеялась она, как и всегда, чувствуя свою победу. Перед ней редко кто мог устоять. Девушка пару раз провела ладонью по ноге парня, точно зная, что это должно его немного завести. Однако Никита не любил, когда его не понимают. Становившиеся более откровенными прикосновения пепельноволосой нахалки слишком сильно взбесили его, и уровень опасности в глазах Лже Игоря заметно превысил допустимую норму.
- Сучка, - резко, не по-джентельменски, схватил ее за руку он. Маска была сорвана.
- Что? – не ожидала такой реакции от пай-мальчика Лариса. Ее зеленые глаза, обрамленные длинными ресницами, удивленно заморгали. Что с ним? Она почти в открытую предлагает ему поразвлечься, а он? Охренел, что ли?
- Не рискуй так. Закрой глазки и делай вид, что спишь.
- Ты что себе позволяешь? – попыталась вырвать руку из его пальцев девушка. – Идиот!
- Заткнись, - сжал ее Никита за запястье так, что золото браслета с легкой болью впилось в кожу Ларисы, - я же сказал, что занят. Усекла? Усекла, я спросил?
- Ты кем себя возомнил? - прошипела девушка. Кларский не удостоил ее ответом. Он еще раз, тихим голосом не без использования нецензурных выражений объяснил ей правила поведения в самолете рядом с ним.
- Поняла меня? – от его пальцев на ее руке вполне мог остаться синяк, но Ника это как-то не волновало.
- Да. – Поспешила напуганная пепельная блондинка кивнуть. - Все, поняла, отпусти, Отпусти меня.
Лариса оставила парня в покое, но его слов она почти не испугалась. А вот то, что аура вокруг ее соседа стала жесткой, стальной, ей очень не понравился, и светловолосая красавица предпочла больше не тревожить этого симпатичного полудурка и оставить его в покое. Она лишь изредка косилась на него – с одной стороны он реально напугал ее, а с другой – продолжал привлекать. Эта странная пепельная блондинка любила деспотичных жестких мужчин. Может быть, дело было в том, что почти все представители сильного пола в ее семье были именно такими. Например, ее старший брат, серьезный парень с криминальным прошлым, ожидающий ее в аэропорту.
«Хм, а если я скажу братишке про этого симпотного ублюдка, он ему покажет, что такое хорошие манеры?», - злобно подумала Лариса, потирая покрасневшее запястье. Скотина, и как только посмел так с ней разговаривать! Ну, ничего, брат преподаст ему уроки вежливости.
А Ник, не подозревая о ее коварных планах, достал из небольшой сумки, в которой хранились деньги, карточки и поддельный паспорт, который фактически невозможно было отличить от настоящего, потрепанную книгу Чака Паланика и наугад раскрыл одну из страниц. Лариса его разозлила, но он быстро пришел в себя. Таких развязных, уверенных в себе девиц, напропалую заигрывающих со всеми обладателями смазливых лиц, он презирал. Когда-то он относил Нику к подобным дамочкам, но, кажется, промахнулся. Хоть она и та еще паршивка, она никогда не позволила бы себе подобного.
«Опять ты меня дразнишь?», - мрачно мысленно спросил Никита у вновь появившейся в мыслях девушки из прошлого. Он не без труда выкинул ее прочь, вновь успев уже в который раз задаться вопросом, а поверила ли Карлова словам на его прощальной записке?
Парень делал вид, что читает, хотя по большей части смотрел в иллюминатор. Облака продолжали плыть на восток, а небо вокруг было не бумажное, а синее-синее. Оно казалось живым единым существом, неспешно дышащим бескрайней высотой.
Ник не был ценителем прекрасного, но когда по громкой связи объявили о скорой посадке, он вдруг понял, что хочет, чтобы небесный пейзаж запечатлелся в его разуме надолго.
Он недоверчиво продолжал рассматривать облака. Одно из них, какое-то неправильное, вытянутое, напомнило ему татуировку с предплечья Андрея. Другое, как раз по соседству с ним, – женский профиль с длинными волосами. И тут же, еще одно – цветок на старом ковре, что висел в комнате деда. Ник машинально, словно не замечая этого, сжал пальцы в замок.
Да, он сделает то, что планировал уже так давно. Время пришло.
Синее продолжало соперничать с белым, и нельзя было сказать, чего было больше в небесной выси.
Ангелы должны были появиться здесь. Иначе они совершат преступление против неба.
А, может быть, облака – это и есть ангелы?
Жаль, что их не бывает. Чертовски жаль.
Или их убивают еще до их рождения. Кто? Например, демоны. Они-то точно существуют. Живут в людях.
Ника приземлилась на чуть размытую нежно-зеленую поляну и встала босыми ногами на нагретую землю, примяв изумрудные травинки, которые, впрочем, совершенно на это не обиделись. Светящееся тонкое золотое покрывало, сотканное из теплых солнечных лучей, что принесло девушку в это место, обвилось вокруг ее ног, потерлось вокруг щиколоток, словно ласковая кошка, и унеслось прочь, в приятно-голубое небо, на котором красовались совершенно неподвижные, несколько нечеткие облака, похожие на взбитые сливки – но не белоснежные, а цвета топленого молока, в который кто-то щедрый положил чайную ложечку меда. Вдалеке, на северо-западе, за много-много километров отсюда, небосвода касались острые пики гор. Они, правда, были такими же слегка размытыми, как и все вокруг, словно невидимый художник бросил на картинку особенный эффект – своеобразный мягкий фокус. Но это не делало зрелище менее впечатляющим. Напротив, придавало пикантность и особенную нежную мягкость блуждающей ирреальности.
Ника протянула руку вперед, словно хотела коснуться кажущихся крохотными гор, и улыбнулась. Ей нравилось это волшебное место, в котором, кажется, она потеряла остроту зрения, но чувствовала себя счастливой. Девушку радовала и эта природная красота, чьи краски были слегка приглушены. Ей было так хорошо и привольно, что хотелось бежать навстречу слабому освежающему ветерку. Ника, недолго раздумывая, раскинула руки в стороны, как в детстве, и понеслась вперед. Ноги ее не чувствовали усталости, дыхание не сбивалось, и девушка казалось, что она летит.
Около тонкого журчащего ручейка, неожиданно выросшего перед ней, девушка остановилась. Звук воды напоминал ей звон праздничного хрусталя. А свежесть, исходящая от ручья, - прохладу мятного пломбир.
Ника наклонилась, почерпнула обеими руками ледяную прозрачную чистую воду и стала пить, а после умылась. Тысячи крохотных капелек миниатюрными бриллиантами засверкали на ее лице, шее, обнаженных плечах, предплечьях, запястьях. А утолившая жажду Ника опять умиротворенно улыбнулась, глядя на огромные голубые, розовые, оранжевые цветы, самовольно растущие по обеим сторонам ручья. Ника опустилась на землю рядом с ними, вытянула ноги и оперлась руками позади себя, совершенно не заботясь о том, что ее идеально белое простое платье до колен может испачкаться. Ей безумно нравилось тут и хотелось остаться здесь, в обители природного спокойствия, навсегда.
Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чувствуя, как аромат неведомых трав, небесных меда и молока заполняет ее легкие. Правда, к этому сплетению запахов примешался еще один, чуть терпкий, горьковатый, похожий на запах мужского одеколона. Удивленная Ника вдохнула воздух еще раз и еще. И с каждый разом одеколон чувствовался все сильнее и сильнее. К тому же легкий ветерок, развивающий волосы девушки, стал уверенным ветром, и теперь, когда он казался обнаженной кожи Ники, по ней бегали едва заметные беспокойные мурашки. Чуть сладковатый привкус родниковой воды, которую девушка только что пила, превратился в морозно-мятный. Такой возникает после того, как почистил зубы, а после выпил холодную воду.
Девушка недовольно повела плечиком. Одеколон казался ей до боли знакомым. Кажется… кажется, таким пользовался один неприятный тип по имени Никита Кларский. Да, точно! Это был именно тот аромат!
В небе что-то затрещало, и Ника открыла глаза. Она все также находилась на своей красивой, с нечеткими контурами поляне, горизонт которой украшала горная гряда. Только вот небо слева, за границей беззаботного ручья, стало темнеть, а зелень травы и краски цветов – блекнуть. Солнце, которое находилось точно над ручьем, удивительным образом тоже стало меняться. Одна его часть оставалось такой же наивно-возвышенно золотой, а вторая приобретала серебряный оттенок. Чуть позднее серебро стало таять, как восковая свеча, капли темнели и превращались в вытянутые буквы, делая левую половину солнца все больше и больше похожей на круг, вырезанные из газеты.
Мир по левую сторону от ручья стал черно-белым, тусклым и очень ветреным – порывы ветра оттуда проникали и на цветную половину поляны, Ника ежилась и, подобравшись, настороженно смотрела влево. Чудесным образом она одновременно и понимала, и не понимала, что творится с этим необыкновенным местом, а еще ей стало очень грустно. Легкость и желание летать пропали, как будто бы их и не было.
Внезапно на черно-белой стороне некогда целостной поляны появилась серая мужская фигура. Молодой светловолосый человек в рубашке с закатанными рукавами встал напротив ручья и с любопытством уставился на него стальными глазами.
Ника мгновенно поднялась с земли, не отрывая взгляда от парня, находящегося за границей ручья. Естественно, она тут же его узнала! Вот откуда появился запах одеколона – это просто Никита был неподалеку!
- Никита! Ник! Ник! – закричала Ника, подбегая к ручью, но модой человек не слышал ее. – Никита!! Я тут! Ник! – не переставала кричать девушка, ступая ногами на острые камни, скрывающиеся под шлейфом холодной быстрой воды.
А он так и не глянул в ее сторону, так и разглядывая ручей. Даже присел на корточки, вглядываясь в него, как в самый интересный в мире экран телевизора.
Ника хотела, было, перебежать ручей, чтобы оказаться рядом с парнем, но ей не позволили сделать это. Она врезалась в невидимое препятствие – прозрачную стеклянную стену, уходящую в небо и упирающуюся в самое солнце, разделяя его на две половины. Сколько бы Ника не кричала и не била кулаками это своеобразную перегородку, у нее ничего не получалось. Ни разбить ее, ни дозваться Никиты.
Ника в изнеможении прислонилась к невидимой стене, чувствуя в ней странную пульсацию, и стала беспомощно вглядываться в так близко находящееся лицо Никиты, который все никак не мог оторваться от ручья.
«Что он там забыл?», - подумала девушка, и тут же увидела через перегородку, что в воду Ник смотрит не просто так. Оказывается, вместо своего привычного отражения в воде он видел все, что творилось на ее стороне ручья: ее небо, ее облака, ее поляну, ее горы и ее саму, разумеется.
Преломленное неправильное отражение. Такое же неправильное, как и этот мир.
У Ники от вдруг появившегося плаксивого и очень тоскливого страха, выжигающего ее грудную клетку изнутри, на глазах выступили слезы. Они были не такими, как в жизни, а огромными и невероятно блестящими, словно она плакала драгоценными прозрачными камнями. Слезы медленно стали спускаться вниз по ее щекам, не забывая искриться на солнце. Никита увидел это и покачал головой, нахмурившись, а Нику вдруг озарило – как будто бы кто-то щелкнул пред ее лицом пальцами и подкинул отличную идейку.
Она, не отрывая взгляда от того, кто столько времени мучал ее, опустилась на колени. Девушка вдруг поняла, что должна сделать и засунула в воду руку – по самый локоть.
- Сделай так же! Так же! Понимаешь?! – с отчаянием в голосе говорила девушка, показывая пальцем другой руки то на себя, то на него, то на весело блестевший под лучами матового солнца ручей. – Пожалуйста, сделай так же! Ник! Давай же!!
Дата добавления: 2015-07-12; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Первая часть 24 страница | | | Первая часть 26 страница |