Первая часть 16 страница

- О, Леон Сергеевич, - улыбнулся ему Александр, мгновенно узнав в грузном мужчине того самого делового партнера, с которым должны был встретиться по просьбе Макса. – Рад вас видеть.

- Если рад, отпусти моего сына. – Отвечал тот раздражённо, глядя на синеглазого окровавленного парня. – И племянника, - теперь взгляд глаз-щелочек был переведен на второго парня, еще пару минут такого смелого рядом с Надей и Мартой.

Саша, удивлённо подняв бровь, махнул головой, разрешая Михе отпустить молокососа-наглеца. Тот, глядя себе под ноги, пошатываясь, добрел до отца и встал к нему полубоком, не глядя в глаза. Второй юноша, который, как оказалось, был его двоюродным братом, тоже оказался около своего дяди и так же предпочитал смотреть в стену, а не на его покрасневшее пятнами лицо.

- Все, как вы просили, - хмуро отозвался Александр, закрывая собой девушек. Не то, чтобы он горел желанием их спасать от всего на свете, просто в нем включилось что-то собственническое, инстинктивное, заставляющее не отдавать так легко то, на что он имел права.

- Что вы не поделили с моим сыном? – прогудел мужчина густым басом. Казалось, его просто-таки разрывала хорошо сдерживаемая злость. Кажется, он всерьез обозлился на Сашу за то, что тот посмел поднять руку на его отпрыска, который, кстати говоря, был единственным.

- Мою сестру.

- Что ты сказал, Александр? – не понял Леон Сергеевич.

- К моей сестренке ваш сын клинья бил.

- Не только клинья, - справедливости ради заметил Миха. – Ударить хотел по лицу. Не хотела наша сестренка и ее подружка с вашим мальчиком идти никуда. Если не доверяете, думаю, камера вам покажет интересные кадры, - и он глазами указал на средство слежения, находящееся под самым потолком.

Глаза хозяина «Трех сосен» полезли на лоб. Красные пятна поползли вверх по лицу. Теперь он гневно уставился на сына, дыша так яростно, что его широкие ноздри затрепетали.

- Ты что, - прошипел он зло, - с ума сошел, сопляк неблагодарный? Опять меня подставить решил? А ты, щенок, - мужчина, шумно дыша от негодования, перевел пристальный взгляд на племянника, - ты какого черта вытворяешь?! Что молчите? Опять наркотики, да? Оба будете… наказаны, черти. Так, - обратился Леон Сергеевич к одному из сопровождающих его людей, - отвези этих двоих за город. И проследи, чтобы никуда не делись до моего прихода.

Александр смерил обоих юношей неодобрительным взглядом. Хозяин бара, понимая его состояние, выдавил:

- Рик, Алик, попросите… прощения. Саша, они не хотели обидеть твою сестру. Недоразумение, г-хм. Сопляки, чего молчите?

- Простите, - выдавил из себя племянник Лона Сергеевича, а вот сын продолжал молчать, так и не поднимая глаз. Он лишь медленно кивнул – и было видно, что даже это тяжело дается ангелоподобному парню с жутким характером и тяжелыми вредными привычками.

- Все, уводи обоих, - рявкнул своему помощнику Леон Сергеевич и проводил сына пылающими холодным огнем глазами, явно сделав для себя какие-то собственные выводы. Кажется, парню должно было быть дома не сладко.

– Что же за ситуация дрянная? Саша, отведи свою сестру и давай, поговорим уже, – предложил он Александру, стараясь сгладить неловкость, хотя на самом деле на каких-то девиц мужчине было все равно – так же безразлично ему было и на то, что могли бы сделать с ними его родной сын и племянник. Главное, их поведение могло повредить сотрудничеству с этими людьми. Нужными людьми. Хоть Пристанские сейчас и не на коне, но все же Макс потихоньку прибирает к рукам то, что было потеряно после ухода Марта, и его нельзя игнорировать. – Поговорим в отдельном кабинетике, за коньячком с лимончиком, расслабимся.

Александр кивнул.

- Конечно. Миха, отвези девочек по домам, - обратился он к другу. Тот покачал головой в знак согласия, а Саша подошел к Марте и шепнул ей на ухо:

- Не бойся, тебя больше никто не обидит. Поняла меня, сестренка?

- Поняла, - пересохшими губами вымолвила девушка. – Только не рассказывай никому?

- В смысле?

- Не рассказывай, что тут произошло, пожалуйста. Мне стыдно, - добавила Марта, смущаясь. – И Нике не говори. Никому. Хорошо?

- Хорошо. Хорошо. Никому ничего не скажу. – Пообещал Александр, которому все это уже порядком надоело. Приехал, называется, на деловую встречу. Макс, видать, в восторге будет. – Все, идите.

Марта и Надя скрылись за дверями ставшего им противного бара. Надежда, перед тем, как выйти, кинула на черноволосого парня больной странный взгляд, словно запоминая его лицо, опустила голову и пошла следом за Мартой.

- Отлично. Не хочу с тобой ссоры из-за такой вот мелочи с моим недоумком, - продолжал Леон Сергеевич все более и более добродушным тоном, куда капля по капле вливалось ядовитое угодничество. – Я ведь тебе и Максу доверяю. Раньше мы отлично работали с Мартом – пусть земля ему будет пухом, он спец был на такие вещи, и чутье у него звериное было. И на людей, и на события. Страшный конечно, он человек, но г-хм… талантливый в своей области. Но доверял он мне. Доверял. Присылал братишку своего даже пару раз. А тот хоть и юнец совсем, но, как и брат, да и как отец – и ему земля тоже пухом пусть будет, сгноили его все же на зоне, с-с-сволочи – был не промах. Все на лету схватывал.

Услышав про младшего братишку Марта, Саша только поморщился, а в его зеленых глазах мелькнуло что-то, похожее на глубокую нелюбовь, но он ничего не сказал, а пошел следом за ставшим жутко разговорчивым Леоном Сергеевичем в отдельный, как и было обещанной, кабинет для приватной беседы, связанной с нелегальным игровым бизнесом.

Поздно вечером, когда Александр уже был дома, куря сигарету за сигаретой и вспоминая того, вернее, тех, кто так резко изогнул его жизнь и вывернул ее наизнанку, на его мобильник пришло сообщение. Сначала Саша думал, что смс-ку ему прислала Ника, поэтому что никто почти больше текстовые послания ему не слал, предпочитая звонить, но это оказалась не его первая вредная любовь, а ее двоюродная сестра:

«Я так и не поблагодарила тебя. Саша, спасибо большое, что спас меня и Надю! Спасибо! Правда, большое спасибо… Мы очень тебе признательны! Марта».

Прочитав сообщение, в конце которого был смайлик, молодой человек откинул мобильник на кожаное кресло и задумчиво потушил сигарету в бронзовой пепельнице, выполненной в виде изящного цветка. Она была едва ли не до краев заполнена окурками и пеплом, но Сашу это не смущало. Его слегка смущало нечто совершенно другое: почему, получив сообщение от девчонки, ему захотелось рассмеяться, как будто бы она прислала ему не искренние слова благодарности, а похабный анекдот.

Александр, встав с кресла, босыми ногами прошел к окну, за которым царствовала великолепная снежная зимняя ночь, накинувшая на себя темно-фиолетовое парчовое одеяние, заменившее людям небеса, и открыл створку. Почти сразу же в теплую прокуренную комнату хлынул холодный свежий воздух, попытавшийся завоевать каждый квадратный сантиметр пространства и с восторгом окутавший бледную кожу Саши, облаченного по привычке в одни только джинсы.

Марте он, естественно, не написал, хотя она, дурочка, надеялась на это, а просто смотрел в темное небо, разрешая себе ни о чем не думать и наслаждаться моментом. Ему было смешно, что две мелкие девчонки считают его – да-да вы не ослышались, его! - почти что героем. Это ведь так забавно. Только вот небольшая часть души Александра не находила происходящее забавным. Этой части его души было грустно, как ребенку, наблюдающему за гибелью молодой собаки-дворняги, попавшей под машину.

И Марте тоже было грустно. Повод для чувств был дан, и девушка медленно начала влюбляться в Александра, сначала боявшись признаться в этом даже самой себе.

Лотос пустил чересчур глубокие корни в ее солнечном сплетении. И, кажется, они даже касались ее души.

Время резво, как свежий ветер, летело вперед, а вместе с ним по заснеженной светлой дороге жизни, вперед мчались и чувства Марты, облеченные в форму благородного, но сторонящегося людей юного единорога. Он, белокожий и златогривый, скакал вслед за очаровывающими звуками скрипки, боясь остановиться хоть на минутку. Потому что как только волшебное создание разрешало сделать себе передышку, вместо музыки Страдивари или Баха оно начинало слышать голос Саши, после чего бежать вперед единорогу более не хотелось. Тогда он мечтал только об одном – припасть на колени, закрыть слезящиеся глаза и провалиться в омут беспамятства, чтобы звуки голоса Александра пропали вместе с его смутным, но навязчивым образом, стоявшим перед внутренним взором. Терять сознание единорогу не удавалось, и он вновь начинал сосредоточенно скакать вслед за звуками музыки, пытаясь найти утешение в них.

Душа Марты, пытавшейся игрой на скрипке отрешиться от своих глубоких симпатий к Саше, не находила покоя. Она понимала, что не имеет никакого права что-либо чувствовать к этому молодому человеку, но также и знала, что сердцу приказывать она не в силах, и действительно страдала.

Невзаимная любовь – это, само по себе, достаточно тяжкое испытания для любой человеческой души, неважно, кому принадлежащей: мужчине или женщине. А любовь к тому, с кем встречается твой близкий человек, мучительна вдвойне. К горечи неразделенных чувств Марты, которая все это отлично понимала, примешивался стыд, гнев на саму себя, злость непонятно на кого, что все вышло так, а также множество других чувств, не самых приятных и иногда даже пугающих девушку.

Нет, никакая любовь, будь она даже безответной, не лишена очарования искренности и одухотворенности, но, как считала Марта, любовь к парню ее сестры была смешана с чем-то неправильным, грязным, как весенний двор, усеянный проталинами. Она не имеет права ничего испытывать к Саше, ведь он уже занят – и занят ее сестрой Никой. Кузина всегда помогала Марте, нежно относилась к ней и поддерживала, а она, такая неблагодарная скотина, посмела влюбиться в ее парня. Ну и кто она после этого? Кто? Хороший человек, надежная сестра, отличная подруга? Отнюдь. Она – самая настоящая свинья. Свинья, которая завидует сестре и не может сдержать приступы отчаяния и злости. И зачем только Саша тогда помог ей и Наде? Ведь именно после этого случая Марта отчётливо поняла, что она скучает по этому почти незнакомому черноволосому человеку, и ее преследует навязчивое желание – коснуться его руки или лица или хотя бы просто увидеть. Тогда, после случая в баре «Три сосны», Марта долго не могла уснуть и послала молодому человеку смс со словами благодарности, надеясь, что он ответит ей, но, как оказалось, Саше было все равно. Да, молодой человек не рассказал о произошедшем никому, и даже Ника не знала об этом, но и сам он ни разу не вспомнил случившееся, хотя Марта думала, что если они встретятся, Александр хотя бы спросит, как она, не пристают ли к ней больше какие-нибудь подонки? Но ему было все равно.

А еще Марта испытывала и исступлённую, но никому невидимую ревность, когда, к примеру, видела Нику с Сашей, или когда слышала от мамы, что ее племянница наконец-то нашла себе друга. Пик этой самой ревности, колючей, как стальная щетина и едкой, как аммиак, в душе Марты пришелся на первое января, в первый день нового года, когда скрипачка по телефону узнала от сестры, что та поедет на пару дней с Сашей в горы, дабы покататься на лыжах и подышать свежим воздухом. Когда радостная Ника, любящая приключения и поездки, говорила об этом Марте по телефону, та неожиданно для себя крепко сжала зубы и почувствовала в голове глухие удары колокола из церкви ревности.

- Саша забронировал номера в отличном местечке – на горнолыжной базе «Снежная», помнишь, твоя мама туда ездила? – говорила веселая Ника Марте. – Мы там проведем пару дней. Погодку обещают классную.

- Мама говорила, ей там понравилось, - отозвалась чисто на автомате Марта, а сама крепко сжала зубы – так неприятно и больно ей было слышать о том, что кузина и этот проклятый Саша, без спроса заселившийся в ее сердце со всеми своими вещами, поедут куда-то вместе. Нет, длинноволосая девушка отлично знала, что они общаются, и их общение становится все серьезнее и серьезнее, а Ника начинает таять и все более и более благосклонно относиться к Александру, но лишние напоминания об этом Марту лишь травмировали и она, сама себя не контролируя, начинала злиться и ревновать, за что сама себя и корила.

- Надеюсь, вы здорово проведете время, - сказала Марте Ника через силу, и актерское мастерство ее не подвело – вышло это очень даже натурально.

- Спасибо. Я давно уже не каталась на лыжах, - мечтательно произнесла ее старшая сестра и, чуть подумав, доверительно сообщила. – Знаешь, а мне страшно немного.

- Почему же?

- Мне кажется, если я поеду туда с ним, что-то изменится. У нас будут совсем другие отношения. А я этого как-то… боюсь, что ли.

Бледные щеки Марты покрылись румянцем – от внутреннего, несвойственного ей огня и какой-то неприязни, и она промолчала, а Ника продолжила:

- Я в наших отношениях так и не разобралась до конца. Иногда мне кажется, что Саша стал таким же, как и прежде, а иногда я вижу в нем какого-то совершенно другого, взрослого человека, которого никак не могу понять, но внимание которого мне приятно. Март, слушай, вдруг предложила Ника, - может быть, поедешь с нами? А?

- В смысле? – с тоской посмотрела скрипачка в окно, за которым неспешно падал огромными ленивыми хлопьями снег. Казалось, что это облака опадают, как деревья осенью, и почему-то от этого становилось жаль небесных обитателей.

- В прямом. Поедешь с нами – ты ведь на каникулах. И тогда…

- Нет, Ника, не поеду, - решительно отказалась ее кузина, подумав, что видя постоянно их вдвоем, она точно сойдет с ума. Уровень злости в ее крови увеличился, и сердце от этого стало активнее разгонять кровь – чтобы она донесла эту эмоцию каждой клеточке ее организма. Ну почему Ника, а не она, Марта, встречается с Сашей?! Почему ее сестра может позволить себе роскошь объятий или даже поцелуев, не слишком-то любя этого человека или не любя его вовсе, а она, которая испытывает к нему настоящие, как девушке казалось, глубокие чувства? Почему так несправедлива жизнь? Что вообще происходит?! Эй, вы двое, что вы наделали?

- Хорошо, - вздохнула Ника, не понимая, что твориться на душе у кузины. – Я какую-то ерунду предлагаю, прости. Но мне, действительно, как-то страшновато. Ладно, я пойду собирать вещи… Еще раз с Новым годом, сестричка-лисичка. Пусть он будет у тебя хорошим!

- И у тебя.

- Я приеду, напишу тебе.

- Буду ждать. Отлично отдохнуть.

- Март, да что с тобой? – не выдержала Ника.

- Со мной? Все в порядке, Просто голова немного болит, - сказала девушка и распрощалась с кузиной.

Едва только разговор закончился, Марта дала волю своим эмоциям и, вцепившись в подушку, заплакала: неслышно, но горько. Пик эмоций от невзаимной и какой-то нежданной любви достиг своего предела.

В этот момент она жалела себя, ненавидела Нику и Александра, да и вообще всех влюбленных взаимно людей, была обижена на жизнь… Ее сознанию не давал покоя вопрос: «Почему все вышло именно так?», а ревность и обида обжигали ее ладони, крепко схватившись за них и не выпуская из своих рук. Яркое воображение поминутно подсовывало Марте картинки, где Ника и Саша вместе: они целуются, нежно обнявшись и прижавшись друг ко другу, а она, глупая дурочка, стоит в стороне, в темноте, и все, что она может – так это смотреть на их счастье. Она так и останется до конца своих дней одинокой и сможет лишь наблюдать за чужим счастьем, потеряв свое. И почему ее сестра будет счастлива, а она – нет?! Почему Ника встречается с ее любимым человеком?! Как кузина посмела быть вместе с ним? Как Саша посмел вообще появиться в ее жизни? Еще и скрипку подарил!

Как же они бесили бедную девушку, и это чувство было таким сильным, что расцветший цветок лотоса почувствовал его на себе –безупречно чистые лепестки начали покрываться по краям кромкой то ли плесени, то ли пыли.

Марта, закрывшись в своей комнате от удивленных бабушки и мамы, которые, кстати, чуть позже ушли в гости в родственникам – как раз к родителям Ники, упоенно рыдала. Снег за окном почти перестал падать, ветер пропал, а день как-то подозрительно быстро поменялся местами с праздничными сумерками, которые были наряжены в ожерелье из ярких разноцветных гирлянд, украшающих многие окна домов и магазинные витрины.

Марта, проплакавшая почти весь день, в какой-то момент поняла, что рыдать больше не может. Она всхлипнула, заставила себя оторваться от кровати, подушку на которой и орошала слезами, и, проведя тыльной стороной руки по мокрым глазам, подошла к окну, не включая в комнате свет. Девушка распахнула его створки и лихорадочно глотнула свежий, какой-то даже мятный воздух, ринувшийся из улицы в теплое натопленное помещение. Голова ее болела, глаза устали от слез и покраснели, лицо опухло, а руки дрожали, как после принятия большой дозы алкоголя. Марта шмыгала носом, как ребенок, и смотрела на вечерний праздничный город с высоты своего девятого этажа. Если утром улицы были подозрительно пусты, то сейчас из домов высыпали люди, которые с удовольствием прогуливались по заснеженным, в меру морозным, дорогам. Особенно много было детей. Некоторые сидели в санках, которые катили за собой их родителей, некоторые играли в снежки, дико вереща, или лепили снеговиков, а некоторые с картонками и каталками в руках, сбившись в кучки, спешили к главной районной Елке, огни которой, кстати говоря, Марта тоже могла видеть из своего распахнутого окна. Раньше светловолосая девушка часто бывала на ней: каталась на горках, бродила по снежному городку, рассматривая ледяные скульптуры, фотографировалась на их фоне и фотографировала родных или просто других людей, и только с класса девятого перестала ходить на Елку, а ее открытие и следующий за ним праздничный фейерверк наблюдала из квартиры.

Сейчас зареванная Карлова тоже смотрела сверху вниз на эту самую Елку, любуясь замысловатым узором гирлянд, украшающих огромные зеленые новогодние деревья, между которыми находились стены зимнего городка и ледовые скульптуры. Зрелище ее завораживало и успокаивало, и Марта даже не обращала внимания на холодный воздух и замерзшие обнаженные руки и плечи, которые открывала тоненькая домашняя маечка на бретельках. Она, как загипнотизированная, смотрела на огромную неоново-синюю звезду, украшающую верхушку центральной, самой высокой ели, и перевела взгляд вниз, в собственный двор только потому, что оттуда донесся звонкий девичий крик:

- Дурак! Пошел отсюда! И чтобы я тебя не видела больше!!

Марта, даже слегка напуганная таким воплем, опустила глаза вниз и обнаружила во дворе двух девчонок лет девяти-десяти и мальчишку их возраста, а может быть, чуть постарше. Судя по всему, он задирал одну из девочек и, кажется, видал в нее снежки, пока той на помощь откуда ни возьмись, не прибежала другая, более боевая и сильная. Она стала защищать подружку от кривляющегося мальчишки, и именно ей принадлежал воинственный вопль. Паренек воплям девчонки не внял и прокричал что-то обидное, за что получил снежком прямо в нос – боевая девочка явно умела постоять и за себя, и за других. Она, для порядка еще раз обозвав пацана какими-то непечатными словами, сумела его прогнуть и заботливо отряхнула воротник своей более робкой подружки. После, прочитав ей мини лекцию – скорее всего, по поводу умения обороняться от таких вот мелких недоумков, храбрая девочка взяла подругу за руку и потащила в сторону Елки. Марта, слезы которой как будто бы уже застыли на морозе, отрешенным взглядом проводила девочек, а потом, подняв светлые глаза к небу и немного подумав о чем-то, вдруг резко захлопнула окно. Ей живо вспомнился один случай из детства, произошедший лет тринадцать назад, одним чересчур жарким летним днем, когда летний снег – тополиный пух падал на землю, как сумасшедший, с невозмутимостью забиваясь в глаза, рот и даже нос. Тогда Марта гуляла у себя во дворике, собирая одуванчики и плетя из них венки для кукол, и ее стал донимать скучающий парнишка из соседнего подъезда. По натуре он был тем еще забиякой и очень сильно любил приставать к тем, кто казался слабее. Например, к девочкам. В тот день он выбрал Марту в свои жертвы, начал ходить вокруг нее и обидно обзываться. А после вообще похитил у девочки ее только что сплетенный веночек, умудрился напялить его на ногу и принялся противно улюлюкать, не внимая крикам Марты, которой стало очень обидно. Маленькая Карлова уже хотела заплакать, как к ней с неожиданной стороны пришла помощь. Ника, которая вместе с родителями приехала к родственникам в гости, издалека увидела кузину и вприпрыжку побежала к ней во двор, чтобы поздороваться. Заметив же около Марты незнакомого мелкого дурака, который обзывался на ее сестричку, Ника не растерялась, подобрала какую-то бумажку, с ее помощью осторожно сорвала крапиву, а после подкралась к забияке сзади и пару раз хорошо прошлась жгучей травкой по его голым ногам. Мальчишка взвыл, отскочил в сторону и наткнулся на сощуренный голубоглазый взгляд воинственной Ники. Он попытался обозвать и ее, но получил решительный отпор в виде матерных слов, которые, в общем-то, приличный ребенок знать не должен был, а затем еще раз отхватил крапивой по голым икрам, после чего поспешно ретировался подальше от «сумасшедшей тупицы». Кстати, с тех пор к Марте тот паренек больше не подходил – и все благодаря смелой Нике. Она успокоила двоюродную сестру, нарвала кучу одуванчиков, по которым ползали черные букашки-точечки, сама сплела венок (правда, кое-как) и подарила маленькой Марте. Та обрадовалась и целый день гуляла вместе с Никой во дворе, под тополиным снегом, который успокоился только ближе к вечеру, когда они с кузиной пошли за клубничным мороженым в вафельном рожке.

Марта вдруг отчётливо вспомнила этот забавный эпизод из детства – как будто бы наяву увидела следы от крапивы на худых загорелых ногах мальчишки-идиота из соседнего подъезда и голубые глаза Ники, защищающей свою сестру, и вдруг опять почувствовала напряжение в глазах – слезы вновь собралась покататься на ее щеках, как бегущие внизу дети на ледяных горках.

В этот момент снег, так похожий на тополиный пух, вновь с силой начал валить с темных, цвета берлинской лазури, небес на землю, не стесняясь залетать в открытое окно комнаты Марты Карловой. Он невозмутимо ложился на подоконник, небрежно касался плеч, рук, шеи и лица скрипачки и запутывался в ее длинных волосах. Снег всего лишь хотел поздравить ее с праздником, а она опять заплакала, напугав его.

- Ника, прости, - едва различимо прошептала пересохшими губами длинноволосая девушка, не слыша сама себя.

Марта, почти не различая предметы из-за застилающей глаза влаги, вдруг взмахнула рукой и со всей силы ударила себя по левой щеке – так, что на ней почти мгновенно проступил красноватый след. Почти тут же, с не меньшей силой, она ударила себя второй рукой по правой щеке. Несколько ударов, и она, так и не закрывая окна, опустилась на колени и закрыла ладонями глаза. Девушка беззвучно плакала – но уже не из-за Александра, который даже и не подозревал о ее чувствах, а если бы и знал о них, обозвал бы детской глупостью.

- Про-прости, - еще раз прошептала замерзшая Марта, зная, что этих слов лично кузине она никогда не скажет. Ника никогда не узнает о чувствах Марты к Саше. А она, Марта, больше никогда не будет завидовать сестре, ревновать ее к ее же молодому человеку, и вообще, не станет плохо думать о ней. Она не имеет на это никакого права. Никакого. Осуждать близких никто не имеет права.

Марта утирала слезы, которые все никак не кончались, и ей неожиданно показалось, что ее сердце охватила мятная приятная свежесть, которую послал ей расчувствовавшийся, но выглядевший веселым снег. Свежесть распространилась по всему ее телу вместе с мурашками, странным образом расслабляя мышцы и успокаивая. Прежние переживания показались Марте глупостями.

«Прости, хорошо?», - подумала Марта, и ответом ей стал гром салютов и фейерверков, которые кто-то начал пускать неподалеку от Елки с радостными криками.

Что-то перевернулось в Марте, а, может быть, просто переменилось, но когда она ледяной рукой закрывала окно, плакать ей больше не хотелось. Она взяла в руки скрипку, которую он подарил ей, не понимая, что будет значить для нее его подарок, и, коснувшись губами смычка, принялась нетвердой рукой играть известную мелодию ирландско-норвежского дуэта «Secret Garden» под названием «Songs From A Secret Garden».

Печальные, но по-светлому грустные чудесные звуки мягким северным сиянием разверзлась над макушкой Марты, а после, когда девушка доиграла мелодию, превратилась в птицу с белоснежными крыльями и упорхнула в королевство новогодних облаков, захватив с собой всю тяжесть.

С этих пор она просто будет любить Сашу, и никто никогда этого не узнает. И когда-нибудь это чувство пройдет или его заменит чувство любви к другому человеку. Например, к Феликсу, который обещал прилететь из Лондона летом.

Мятная свежесть в сердце, да и во всем теле Марты превратилась в тепло, и она, выпив, чтобы согреться, чаю, уснула, накрывшись теплым клетчатым бело-синим пледом. Непорочный лотос упоенно вздохнул и свернул персиковые лепестки, грязь с которых постепенно исчезала. Он же сделал своей хозяйке и небольшую подсказку.

Второй день января девушка встречала не думами о Саше, а размышлениями о том, что ей предстоит выучить, а что отрепетировать, дабы сдать экзамены в консерватории только на «отлично». Чтобы больше не думать о своем любимом человеке, Марта решила больше заниматься музыкой, и, надо сказать, это у нее это неплохо получалось – ее успехи в обучении повысились. Через некоторое время профессор, в классе которого она занималась, с удовольствием ставила Карлову в пример другим студентам, а дирижер Иван Савельевич, выставив вперед ногу, заявил перед всем оркестром, что он очень доволен Карловой и намерен оставить ее концертмейстером до конца года, когда у них состоится отчетный концерт. Впрочем, сокурсники тоже заметили прогресс Марты, о чем часто ей и говорили.

С Никой девушка общалась так же тесно и часто, как и ранее, научившись не думать о ней, как о какой-то там сопернице. После того самого случая с открытым окном, который вдруг стал для Марты какой-то поворотной точкой в отношении к сестре, к Саше, да и вообще к жизни, юная скрипачка решила для себя, что какая-то там любовь, пусть даже невзаимная, не сделает ее несчастной. Ведь у нее есть музыка, и через нее можно будет выплескивать свои эмоции или же, напротив, получать их. И не зря говорят, что любовь – мощный толчок для творческих людей в дальнейшем их развитии.

Кстати, Ника, которая пребывала в довольно романтичном настроении, часто рассказывала младшей кузине о ее отношениях с Сашей, и та искренне радовалась за сестру и ее парня, старательно прогоняя все тяжелые мысли игрой на любимой скрипке. Кстати, в ту самую новогоднюю ночь отношения этих двоих – естественно, под напором Александра, перешли на новый уровень отношений – так, смеясь, выразилась сама Ника, когда рассказывала о поездке сестре. Правда, при этом, как заметила Марта, глаза ее не казались достаточно счастливыми, вернее, радость-то в них светилась, но вот пьяными от любви голубые зеркала души Ники они не были. Ее словно что-то беспокоило, и Марта не могла понять, что именно. Как-то в феврале, сразу после очередной репетиции с оркестром, Марта и ее мама приехали в гости к родственникам – на День Рождения папы Ники, и Марта, поздравив дядю, вошла в комнату к сестре. Ника, в наушниках сидя перед овальным симпатичным зеркалом, рассматривала растерянным потухшим взглядом шикарное колье то ли из серебра, то ли из белого золота, очень осторожно касаясь его – как будто бы это было не современное украшение, а древний артефакт.

- Привет! Я стучала, но ты, видимо, не слышала, – улыбнулась кузине Марта, подходя ближе к ней и с любопытством глядя на колье. – Какое красивое! Это твое?

Ника, вздрогнув от неожиданности, моментально стянула наушники и машинально попыталась спрятать украшение, но тут же поняла, что ведет себя крайне глупо.

- Мое, - кивнула она Марте. – Привет, кстати.

- Привет-привет. Твое? Ого! Где взяла? Такая красота. Можно взять?

- Конечно, бери, - протянула прощальный подарок Ника сестричке. Почему-то ей не хотелось, чтобы его трогал кто-нибудь, кроме нее, но Марте девушка доверяла. Она смотрела, как длинноволосая скрипачка примеряет красивое украшение на себя с легкой печальной улыбкой. Долгое время она не брала в руки этот предмет, а сегодня на нее прямо накатило – вспомнился вновь мерзавец дядя Укроп – чтобы ему жилось, как евнуху в гареме, и Ника почувствовала, как сильно скучает по тому, кого не видела уже больше двух лет. И где Никита сейчас? Он в безопасности? Что делает? Он здоров? Ему есть, где жить и чем питаться? А девушка у него есть? И вспоминает ли он Нику?

- Так здорово смотрится, - проговорила с восторгом Марта, которая вообще любила всячески украшения, но, правда, плохо в них разбиралась. – Очень элегантно. Ник, сколько эта штука стоила?? И что это за камни? Такие блестящие…

- Да это так, серебро со стекляшками, - сказала неправду Ника, понимая, что если Марта узнает истинную стоимость этого колье, она не успокоится, пока не выведает, как оно у нее появилось. – Купила на распродаже недавно, в «Stella-Lin», - назвала девушка один из самых известных магазинов одежды и украшений города, который славился не только большим количеством модных товаров, но и приемлемыми ценами. Ника часто бывала в подобных магазинчиках, поэтому ее сестра даже не удивилась.

- Ух ты! А смотрится, как будто это россыпь настоящих бриллиантов. Очень здорово. – Скрипачка поднесла колье к шее Ники, примеряя его на девушку, и улыбнулась. – А тебе идет.

Дата добавления: 2015-07-12