Глава 4 Психология больного

Разве здоровье не чудо?

А.П. Чехов

Переживания личностью страданий хорошо известны и давно описаны. Практически все отцы и учители Церкви так или иначе касались этого вопроса, особенно в контексте «терапевтической», исцеляющей роли страданий для больной грехом человеческой души. Кто-то из них сравнивал скорби и болезни с горьким лекарством, кто-то со скальпелем хирурга, готовым вскрыть нарыв. Общим итогом этого учения, основанного на евангельских истинах, можно назвать мысль о неизбежности страданий на земле, в том числе страданий телесных, и о том, что при правильном к ним отношении, скорби содействуют духовному росту человека, обретению внутренней свободы (ср. Рим. 8,17-18; 1Кор. 1,27-31; Евр. 12,7-9).

Современная концепция реакции человеческой личности на заболевание включает в себя четыре уровня:

1. Чувственный (уровень ощущений).

2. Эмоциональный.

3. Интеллектуальный (знание о своём заболевании).

4. Мотивационный (волевая составляющая).

Субъективное отношение человека к постигшей его болезни формируется под влиянием множества факторов. Это пол, возраст, профессия, особенности темперамента и характера и т.п. Но особенно важен личностный фактор, мировоззрение человека. Эта сфера и есть «генератор смыслов»,[113] поэтому мы уделили особое внимание мировоззренческим установкам больного человека.

Мировоззрение — это система принципов, взглядов и убеждений, определяющих жизненные ценности человека. На этом уровне формируется база, от которой, как от печки, «танцует» человек, вырабатывая своё отношение к любой проблеме (в том числе болезни) как таковой, к здоровью, семье, работе, обществу. К смерти, наконец, в том числе смерти собственной. Насыщенность и значимость этого уровня весьма велика.

Мировоззрение образуется под влиянием воспитания в семье, местных и этнических традиций, преобладающих в обществе идей и взглядов. Мировоззренческие установки должны особенно тщательно исследоваться психиатрами и психологами для правильного анализа понятий «норма-патология», «бред-суеверие» и т.п.

Любой психологический феномен может быть признан психопатологическим симптомом (разной выраженности) или же признаком традиционного для человека поведения его этноса, культурной или религиозной среды.

Каждая религиозная идея в представлении атеиста может быть признана ложной. Тенденция советской психиатрии и фрейдизма объявлять всякого верующего человека психически нездоровым исходила из теорий грубого материализма. В наше время, под влиянием оккультного «просвещения», мировоззренческие установки весьма изменились. Теперь убежденность человека в том, что его плохое самочувствие вызвано «порчей» или сглазом, уже не рассматривается как бредовая идея, поскольку это стало расхожим суеверием.

Любой психиатр или врач другой специальности еще 15 лет назад по меньшей мере с осторожностью отнесся бы к рассказам пациентов об энергетических вампирах, лечении на расстоянии. В наше время многие «целители» имеют последователей и в медицинской среде. Многие наши современники уверены в существовании «летающих тарелок», но не являются при этом клиентами психдиспансеров.

Как один из примеров влияния мировоззрения на отношение к лечебному процессу можно назвать отрицание членами секты «Свидетелей Иеговы» переливания крови.

Кстати, резкое неприятие христианами абортов также основано на их твердой позиции, что жизнь дана человеку от Бога и никто более не властен ей распоряжаться. К тому же аборт — это не лечебное мероприятие, а прерывание беременности, убийство младенца, которое в 99% случаев делается потому, что родителям просто не нужен ребенок. Только менее 1% абортов производится по медицинским показаниями (когда беременность вызывает резкое обострение какого-либо заболевания у матери, что может привести к ее смерти).

Рассказ врача-невропатолога[114] показывает, какие причудливые сочетания могут иметь личностные особенности пациента и его мировоззренческие установки.

Это был довольно молодой человек, выпускник серьёзного столичного ВУЗа, специалист по компьютерной технике. Болезнь его была достаточно неприятной — невралгия троичного нерва. Обострялась она несколько раз в год, особенно осенью, в дождливую погоду, и ко мне в поликлинику он приходил часто. Пожалуй, он рад был бы вообще не лечиться, чтобы его темница — тело, которое он считал главным злом в этом мире, оковами страдания. Но для купирования сильных болевых приступов необходимы были препараты, выдаваемые лишь по рецепту врача. А он, видимо, готов был пострадать, но не сильно, «в меру». Однако от госпитализации и физиолечения отказывался, считая это бесполезной суетой.

Во время учебы в институте молодой человек активно изучал не только свою специальность, но и всевозможные восточные учения, Агни-йогу, Бхагават-гиту и т.п. В результате его «философское кредо», как он любил говорить, стало пёстрым набором противоречивых установок. Получилось нечто похожее на то, о чём Максимилиан Волошин написал: «Я призрак истин сплавил в стройный бред».

По характеру его можно было назвать «механическим оптимистом».[115] Он всё время напряженно чему-то радовался, пытаясь, видимо, убедить себя в том, что он, познав суть вещей, не привязан ни к какому бытию. На самом же деле он жил в причудливом мире своих фантазий, порой не отличая их от реальности. При этом его нельзя было назвать психически больным. Скорее всего это были личностные деформации, возникшие в результате изучения восточных пантеистических культов. Складывалось впечатление, что свой внутренний мир он отождествлял со всем бытием мира, во всём его многообразии. И, пожалуй, в своих суждениях он был чересчур упрям и категоричен. Люди подобного склада (психологи называют их обсессивными, или застревающими личностями) склонны создавать себе иллюзии, превращая их в сверхценные идеи. Переубедить их, хотя бы в мелочах, крайне трудно, а то и вовсе невозможно.

Этот молодой человек, помимо черт застревающего типа характера, обладал ещё и ярко выраженной интравертированностью.[116] На такой сложный характер, как на рыхлую почву, попали семена пантеистического учения, превратившись в сверхценные идеи.

И таких пациентов немало. Они, как правило, очень упрямо отстаивают свои заблуждения, порой агрессивно навязывая их окружающим.

Нужно заметить, что установки индуизма, буддизма и близких к ним учений о «вредности» тела не имеют ничего общего с аскетизмом православных подвижников. «В просветлённом космизме Православия и к телу усвоено светлое отношение, любовь и забота. В теле видят не помеху для воспитания души, а сотрудника духа, его друга, сопряжённого ему в божественном плане о создании человека. Аскетическое обуздание и воспитание тела не есть умерщвление, а только наибольшее приспособление для служению душе и уму». [117]

И действительно, православная аскетика учит не уничижать тело, а владеть им, а умерщвлять и обуздывать терзающие человека страсти.[118]

У описанного выше пациента была, вроде бы, возвышенная идея: отказаться от служения идолу тела. Но в результате сработал обычный психологический перенос, и идолом стали собственные убеждения, недоступные критике.

В научной литературе процесс познания психически здоровым человеком своего соматического заболевания называется сложным латинским словом «соматонозогнозия» (от soma — тело, nosos — болезнь, gnosis — познание). Этот процесс, как мы уже отмечали, зависит от личностных особенностей и мировоззрения человека.

В первую очередь на отношение к болезни влияет позиция человека по отношению к смыслу своего бытия и загробной жизни. Многие психологи в своих трудах отмечали, что «психологические реакции на заболевания разнятся у глубоко верующих людей и воинствующих атеистов. Чаще первые более адекватно, психологически комфортно относятся к болезням, ведущим к смерти. Вторые же нередко реагируют на появившуюся болезнь, которая может привести к утрате трудоспособности или даже смерти, обидой. Они начинают искать виновников заболевания, создают вокруг себя враждебную обстановку и сами психологически неадекватно реагируют на всё». [119]

Дата добавления: 2015-07-11