Высоко у карниза выл ветер, казалось, что он хохотал, заставляя весь старый дом трястись и раскачиваться.

Где-то в холле зазвонил телефон, выводя его из летаргического состояния. Он медленно добрался до дребезжащего аппарата, который продолжал зво­нить даже тогда, когда он протянул руку, чтобы снять трубку.

— То же самое, то же самое, — бормотал он немым стенам. — ВСЕ ЭТО УЖЕ СЛУЧАЛОСЬ СО МНОЙ ПРЕЖДЕ!

* * * *

Старый Профессор устало брел по квадратному зданию, ища нужную ему аудиторию. Тяжелые годы миновали. Родившись в простой семье, он всегда вынужден был быть «чистюлей», готовым служить и заслуживать репутацию человека, призванного положить жизнь за свой колледж. Чтобы преодолеть все противодействия оппозиции, всех тех, кого возмущало его низкое проис­хождение, потребовалась практически вся жизнь. Сейчас, на закате жизни, груз Времени был заметен в седых волосах, морщинах на лице, плохом сне. Когда он медленно, спотыкаясь, шел по коридору, не замечая приветствий студентов и выпускников, он обычно размышлял о множестве неясных аспек­тов в своей специальности, Древней Истории.

Будучи истинным образцом Безумного Профессора, он нащупывал ручку уже открытой двери и, не находя ее, оборачивался, бормоча:

— Послушай, дорогой! Что САМОЕ странное — дверь обычно бывает здесь. Должно быть, я не в том здании.

Ничего не понимающий студент, один из тех, кто посещал великолепные Лекции этого старика, брал его за руку и аккуратно поворачивал вокруг.

— Здесь, сэр, — говорил он. — Я открыл дверь для Вас. Сюда.

Профессор благодарно поворачивался и бормотал свои извинения. Входя в Аудиторию, он всегда преображался. ЗДЕСЬ была его жизнь, здесь он излагал Древнюю Историю.

И на этот раз сразу став бодрым в движениях, он подошел к кафедре и мягко улыбнулся собравшимся студентам. Они приветствовали его в ответ, ведь несмотря на то, что они иногда шутили над его забывчивостью, они преданно и искренне любили Лектора, который так сильно желал помочь им всем своим опытом и знаниями. Вспоминая свою собственную борьбу, он наслаждался, ПОМОГАЯ студенту, когда возникали затруднения, вместо того чтобы вышучивать его, как это часто случалось с другими Профессорами.

Бросив взгляд вокруг и убедившись, что все собрались и все готово, он сказал:

— Мы собираемся продолжить нашу дискуссию об одной из величайших загадок истории, о Шумерской цивилизации. Это была могущественная циви­лизация, которая зародилась при очень загадочных обстоятельствах и исчезла в не менее загадочной ситуации. До нас дошли лишь самые яркие фрагменты ее истории, но все еще отсутствует полная картина. Мы знаем, например, что еще в три тысячи пятисотом году до н. э. шумеры создавали превосходные рукописные манускрипты. У нас есть их фрагменты. Лишь фрагменты, и ни­чего более. Нам известно также, что у шумеров была система музыкального письма, которая отличалась от любой другой, известной в старом и новом мирах. Были исследованы глиняные дощечки, и ученые путем самых совре­менных исследований определили, что их возраст около трех тысяч лет. На этих дощечках были выгравированы музыкальные символы, которые позво­лили нам предположить, что это гимн, но символы до сих пор не поддаются расшифровке.

Старик остановился, его глаза расширились, как будто он увидел что-то неподвластное зрению нормального человека. Мгновение он так стоял, глядя в Бесконечность, потом со сдавленным стоном упал на пол. Аудиторию охва­тило невольное оцепенение, а потом двое бросились в его сторону, а кто-то третий поспешил на поиски медицинской помощи.

Все присутствующие почтительно стояли в стороне, пока два санитара осторожно поднимали потерявшего сознание человека, помещали его на но­силки и уносили к ожидавшей внизу машине скорой помощи. Срочно вызван­ный декан казался совершенно расстроенным и отпустил студентов до вечера.

А в прохладной больничной палате старый Профессор» к которому верну­лось сознание, бормотал доктору:

— Странно! Странно! У меня было совершенно определенное ощущение, что я уже пережил эту ситуацию прежде, что я ЗНАЛ происхождение шумеров. Должно быть я слишком много работал. Но я ЗНАЛ ответ, а сейчас он усколь­знул. Странно, странно!

* * * * *

Мужчина средних лет неудобно ерзал на тяжелой деревянной скамье, укладывая ногу на ногу и постоянно меняя положение. Время от времени он поднимал испуганные глаза, чтобы посмотреть вокруг. Из дальнего угла ком­наты доносился резкий безликий голос медицинской сестры, выдавливавшей из себя монотонные указания:

— Гарленд, вам нужно посетить доктора Нози. Вот ваша медицинская карта. Идите вон к ТОЙ двери и ожидайте, пока Доктор не поговорит с вами. Роджерс, вы пойдете в терапию, вам нужно пройти несколько тестов. Вот ваши документы. Идите вдоль коридора, ТУДА.

Голос постоянно продолжал звучать и напоминал голос скучающего дик­тора, объявляющего цены на Аукционе.

Мужчина средних лет вздрагивал, поглядывая на ряды людей впереди собой. Рядом ожидали пациенты без сопровождения, новички, сопровождае­мые родственниками, и несколько больных, рядом с которыми стояли плотные надсмотрщики. Время тянулось медленно. То там, то тут мужчина или женщина вскрикивали, по-видимому захваченные какой-то невообразимой фантазией. Мужчина рядом кричал:

— Я должен, и если ты должен, то делай это!

Подпрыгнув, он забегал по комнате, расталкивая людей в стороны, прос­кользнув мимо надсмотрщика, пытавшегося его поймать, повалив клерка, а затем бросился головой вниз в открытое окно. Вначале произошло незначи­тельное замешательство, а потом голос медсестры снова невозмутимо забуб­нил.

Снаружи хмурые строения из красного кирпича поблескивали от усилива­ющегося к полудню зноя. Солнце отражалось во множестве оконных стекол. Повсюду были видны люди с пустыми глазами, стоящие или слоняющиеся. Они, казалось, копались в гравии тропинок в поисках сорняков. Надсмотрщи­ки бездельничали в стороне, стараясь использовать каждый клочок тени, и наблюдали за усиленно работающими людьми. Подальше, где покрытый тра­вой склон холма был очень крут, ряды неряшливо одетых женщин выбирали мусор и камни из травы, чтобы косилка могла выполнять свою работу. Под развесистым деревом изможденная женщина стояла в самой величественной позе и презрительно рассматривала двух бдительных женщин-надзирателей, которые смотрели на нее в беспокойном ожидании.

У главных ворот два надсмотрщика останавливали въезжающие автомо­били, осматривая пассажиров. Больной, пользуясь случаем, попытался усколь­знуть за спиной надсмотрщика, но вскоре был остановлен.

— Эх, Альф! — укорял его надсмотрщик. — А ну-ка, давай обратно —мне не до шуток, я занят.

За высокими каменными стенами и тяжелыми воротами по тротуарам сновали пешеходы. Некоторые из них, заметив открытые ворота, заглядывали вовнутрь и сразу же уходили прочь, стараясь забыть этот запретный мимолет­ный взгляд на Жизнь За Стенами.

В приемной мужчина средних лет вдруг встал, как будто кто-то случайно произнес его имя. Он решительно подошел к столу медсестры и сказал:

— Это все ошибка, я...

— Да, да, я знаю, вы нормальны, так нормальны, как только это возмож­но, — прервала медсестра. — Все они говорят одно и то же. — Вздохнув, она взяла медицинскую карту и еще какие-то бумаги и кивнула ожидавшему над­смотрщику. — Отведи-ка этого к доктору Холлису, — сказала она, когда тот подошел. — Он говорит, что все это ошибка и он нормален. Следи, чтобы он не сбежал.

— Пойдем, парень, — сказал надсмотрщик, сжав руку мужчины средних лет и подводя его к маленькой двери. Они вместе прошли по коридору с дверями по обеим сторонам. Из-за одних доносились вздохи, из-за других — стоны, из-за еще одной странный журчащий звук, заставивший надсмотрщика отпрыгнуть подальше и энергично потребовать помощи для того, чья жизнь ключом вытекала из перерезанного горла. Мужчина средних лет дрожал и, казалось, терял сознание.

— Что, испугался? — спросил надсмотрщик. — Ты еще ничего не видел. Но у тебя ВСЕ впереди!

Наконец они остановились перед дверью, надсмотрщик постучал, и глухой голос произнес:

— Войдите.

Дата добавления: 2015-10-21