Глава 24. Превратившись на время в героя и знаменитость, Адам стал получать письма из-за

Превратившись на время в героя и знаменитость, Адам стал получать письма из-за границы, которые ему пересылались через газеты и издателей. Люди излагали ему, как излагали бы Ливингстону или Лоуренсу Аравийскому, сложные теории и обиды мелким почерком и разноцветными чернилами на десятках страниц. Были восторженные письма от молоденьких девушек, которые заставляли меня улыбаться и немного волноваться. Было письмо от вдовы Томаса Бенна, погибшего на той горе, но оно было написано по-немецки, а Адам не позаботился о том, чтобы перевести его для меня.

— Она хочет встретиться со мной, — устало сказал он, бросив письмо в общую кучу.

— Что ей надо? — спросила я.

— Поговорить, — коротко ответил он. — Услышать, что ее муж был героем.

— Ты будешь с ней встречаться?

Он покачал головой:

— Я ничем не могу ей помочь. Томми Бенн был богатым человеком, представителем своего класса, и только.

Потом были еще люди, которые горели желанием отправиться в экспедицию. И были те, кто предлагал свои проекты, идеи, мысли, фантазии или пустую болтовню. Адам игнорировал большинство из них. Раз или два его выманили на выпивку, и я сопровождала его в походах в какие-то бары в центре Лондона, где с ним беседовал то редактор одного журнала, то исследователь с горящими глазами.

Однажды ранним утром дождливого вторника раздался очередной ничего не обещающий звонок — голос с иностранным акцентом, который к тому же был плохо различим из-за плохой слышимости. Я ответила и пожалела об этом. Передала трубку через кровать Адаму, который говорил открыто грубо. Но звонивший настаивал, и Адам согласился с ним встретиться.

— Ну и как? — спросила я, когда он как-то поздно вечером ввалился домой, открыл холодильник и достал бутылку пива.

— Даже не знаю, — сказал он, открыв бутылку по-мужски, о край стола. Он выглядел озадаченным, почти ошеломленным.

— Так в чем дело?

— Это какой-то человек из группы, которая работает на одну немецкую телекомпанию. Немного разбирается в альпинизме. Говорит, они хотят снять документальный фильм об альпинизме. Предлагают, чтобы я возглавил группу. В любое удобное время, в любой точке мира, с кем захочу, чем труднее будут условия, тем лучше, финансирование они организуют.

— Звучит заманчиво. Разве это не здорово?

— Здесь какой-то обман. С этим планом, видимо, не все в порядке, но я еще не понял, что именно.

— А как насчет Дэниела? Вы, кажется, собирались с ним на следующий год.

— Плевать на Дэниела. Это просто ради денег. Не могу поверить, что это на самом деле.

Но это все же было на самом деле. Были еще вечеринки, потом встречи. Однажды поздно вечером, когда мы были немного навеселе, Адам сказал мне, что он хотел бы сделать: пойти на Эверест, и не для того, чтобы попытаться добраться до вершины, а просто чтобы очистить склоны от всякого мусора, обрывков палаток и старых веревок, пустых кислородных баллонов, всякого старья, даже от мертвых тел, которые все еще лежат наверху, скрюченные в своих последних бесполезных укрытиях. Мне это показалось восхитительным, и я уговорила Адама перенести идею на бумагу, которую затем привела в удобоваримую форму. Телевизионная компания согласилась на все. Получится прекрасный фильм. В нем будут и горы, и экология.

Было удивительно. Я чувствовала себя удивительно. Адам напоминал кипящий чайник, брызгающийся и булькающий на плите, и было похоже, что его вдруг переставили на конфорку с регулятором температуры. Жизнь Адама заключалась в альпинизме и во мне, а последние два месяца она была почти полностью посвящена мне, и я начала уже задумываться, не устану ли от всего этого, не устану ли в буквальном смысле от его страсти, его внимания. Я любила Адама, я боготворила его, я жаждала его, но как приятно было иногда лежать в кровати, потягивая вино, пока он обсуждал число людей, которых возьмет с собой, прикидывал, когда следует отправляться, а от меня при этом ничего не требовалось. Я лишь кивала и радовалась его энтузиазму. Это было приятно, просто приятно, но ничего особенного, и это было так же хорошо, однако я тщательно старалась не проговориться об этом Адаму.

Что касается меня, я тоже постепенно успокаивалась по поводу прошлого Адама. Все связанное с Мишель стало не больше чем деталью пейзажа, чем-то таким, во что мы все по молодости так или иначе оказываемся замешанными. К тому же у Мишель теперь есть муж и ребенок. Она не нуждается в моей помощи. Его прежние подружки, те, с которыми он был длительное время, для меня особо много не значили, как, скажем, вершины, на которые он залезал. Если во время разговоров с Клаусом, Деборой, Дэниелом или с каким-нибудь другим его соратником по экспедициям в горы упоминалась одна из них, я не обращала на это внимания. Но, несомненно, интересуешься всем, что связано с человеком, которого любишь, и утверждать, что это не так, было бы простым жеманством. Поэтому я тут и там черпала информацию о них, и у меня в голове начала складываться картинка, я уже могла расставить этих девушек в хронологическом порядке.

Однажды вечером мы вернулись в квартиру Деборы в Сохо, но на этот раз в качестве гостей. Должен был прийти Дэниел. Я предложила, чтобы и он участвовал в экспедиции на Эверест. Обычно Адам относился к моим советам в области альпинизма так, как если бы их высказала ручка от двери в нашу спальню, но на этот раз он казался скорее задумчивым, чем настроенным скептически. Большую часть вечера они с Дэниелом были погружены в разговор, оставив нас с Деборой заниматься собой.

Это была простая еда: равиоли, купленные через дорогу, салат из лавки за углом и бутылки красного итальянского вина, разлитые в опасно большие стаканы. После обеда Дебора захватила со стола одну из бутылок, и мы сели на пол у камина. Она снова наполнила мой стакан. Я не чувствовала себя опьяневшей, но было ощущение, что все мои углы округлились, а между мной и полом постелен мягкий матрас. Дебора потянулась ко мне.

— Иногда мне кажется, что в этой комнате продолжают жить призраки, — улыбнувшись, сказала она.

— Ты имеешь в виду призраки людей, которые жили здесь раньше? — сказала я.

Она засмеялась:

— Нет, я имею в виду тебя и Адама. Именно здесь все это началось.

Я подумала, что краску на моем лице скроют жар от огня и выпитого вина.

— Надеюсь, мы все привели в порядок. — Это все, что я смогла придумать.

Она прикурила сигарету и потянулась к столу за пепельницей. Потом снова легла на пол.

— Ты подходишь Адаму, — сказала она.

— Правда? Иногда меня тревожит, что я не в достаточной мере являюсь частичкой его мира.

— Именно это я и имею в виду.

Я посмотрела в сторону стола. Адам и Дэниел рисовали диаграммы и говорили о больших таблицах. Дебора подмигнула мне.

— Это будет самая очаровательная коллекция мусора в истории. — Она засмеялась.

Я оглянулась. Мужчины нас не слушали.

— Но ведь его последняя... э-э... подружка, Лили, не была связана с альпинизмом, не так ли? Ты с ней встречалась?

— Всего несколько раз. Но она была пустышкой. Просто переходное увлечение. Она сама по себе вроде ничего, но бывала настоящей зубной болью, постоянно скулила по Адаму. Когда он очнулся и увидел, что она собой представляет, то сразу бросил ее.

— А какой была Франсуаза?

— Амбициозная. Богатая. Обладала неплохой техникой скалолазания.

— И красивая.

— Красивая? — иронически переспросила Дебора. — Только если нравятся длинноногие худые загорелые женщины с длинными ухоженными черными волосами. К сожалению, большинству мужчин такие нравятся.

— Для Адама это было ужасно.

— Для Франсуазы хуже. В любом случае, — Дебора скорчила рожицу, — все было кончено, не так ли? Она была поклонницей знаменитых альпинистов. Любила парней. — Она понизила голос. — Должно быть, Адаму потребовалось бы какое-то время, чтобы это понять, но ведь он взрослый человек. Он-то знает, что происходит, когда спишь с докторами-альпинистками.

И тут я поняла.

— Значит, ты и... — Я кивнула в сторону Адама.

Дебора наклонилась вперед и положила ладонь мне на руку.

— Элис, для нас обоих это ничего не значило. Просто я не хочу, чтобы между нами оставались тайны.

— Конечно, — сказала я. Я была не против. — Значит, до Франсуазы была та девушка по имени Лайза, — сказала я, подстегивая ее.

— Тебе это нужно? — спросила Дебора с удивленным подозрением. — Адам бросил Лайзу, когда связался с Франсуазой.

— Она была американка?

— Нет. Англичанка. Валлийка, шотландка, что-то вроде этого. Временами занималась альпинизмом, мне кажется. Они были парой, — она выделила эти слова так, словно в них изначально содержался комизм, — многие годы. Но, Элис, ты все это должна понимать правильно. Парой, — она изобразила пальцами в воздухе невидимые кавычки, — но никогда не жили вместе. Адам никогда и ни к кому не был привязан так, как он привязан к тебе. Это совершенно другое дело.

Я настойчиво продолжала:

— В прошлом всегда есть кто-то. Хоть у него и были ничего не значащие связи, как ты говоришь, должен существовать и какой-нибудь постоянный роман. Когда заканчивается один, начинается другой.

Дебора прикурила следующую сигарету и задумчиво нахмурилась.

— Вполне возможно. Не могу вспомнить, с кем он был на самом деле до Лайзы. Видимо, я не была с ней знакома. Была какая-то девушка за несколько лет до того, как я с ним познакомилась. Как ее звали? Пенни. Она вышла замуж за моего старого приятеля, альпиниста по имени Брюс Мэддерн. Они живут в Сиднее. Я не виделась с ними лет десять. — Она взглянула на меня, затем на Адама. — Господи, что мы делаем? Ты же не хочешь ломать голову по поводу всего этого. Единственное, что здесь есть, так это то, что Адам оставался привязанным к людям, в которых на самом деле не был влюблен. — Она улыбнулась. — Ты можешь на него положиться. Он тебя не подведет. И ты не должна подводить его. Я с этим парнем ходила в горы. Он не выносит, когда не могут сделать то, что положено.

— Звучит тревожно, — весело сказала я.

— Как насчет того, чтобы заняться альпинизмом, Элис? Есть намерения? Эй, Адам, ты собираешься взять с собой на следующий год Элис?

Адам повернулся ко мне с дружелюбной улыбкой.

— Может, спросишь об этом ее?

— Меня? — встревожилась я. — Я постоянно набиваю мозоли. Я устаю, и у меня вообще плохой характер. Я для этого не гожусь. Люблю быть в тепле и хорошо одеваться. Мое представление о счастье — это горячая ванна и шелковая рубашка.

— Вот именно поэтому ты и должна ходить в горы, — сказал Дэниел, подойдя с двумя кружками кофе и усевшись с нами на пол. — Знаешь, Элис, несколько лет назад я был на Аннапурне. Там возник некоторый бардак со снаряжением. Всегда бывает бардак с тем или другим. Как правило, оказываешься на высоте двадцати тысяч футов с одной парой рукавиц, зато в этот раз кто-то вместо пяти пар носков заказал пятьдесят. Это означало, что каждый раз, заходя в палатку, я мог натянуть совершенно свежую, чистую пару носков и блаженствовать. Тебе никогда не приходилось бывать в горах, и потому ты не можешь вообразить, каково мне было всовывать свои мокрые ноги в теплые сухие носки. Однако просто представь все теплые ванны, вместе взятые.

— Деревья, — сказала я.

— Что? — спросил Дэниел.

— Почему вы не лазаете по деревьям? Почему это обязательно должны быть горы?

На лице Дэниела появилась широкая улыбка.

— Думаю, что переадресую этот вопрос знаменитому авантюристу-альпинисту Адаму Таллису.

Адам немного подумал.

— Невозможно позировать перед объективом камеры, стоя на вершине дерева, — наконец заявил он. — Вот почему люди ходят в горы. Попозировать для фотографии на вершине.

— Только не ты, дорогой, — сказала я и сразу смутилась из-за серьезности собственного тона.

В комнате воцарилась тишина, все мы лежали на полу и смотрели на огонь. Я потягивала кофе. Затем, поддавшись порыву, потянулась вперед, взяла у Деборы сигарету, затянулась и вернула ей.

— Я так легко могла бы начать все сначала, — сказала я. — Особенно в такой вечер, как сегодня, валяясь на полу перед огнем, немного пьяная, среди друзей и после такого чудесного обеда. — Я взглянула на Адама, который смотрел на меня, на его лице плясали отблески огня. — Но настоящая причина заключается не в этом. Думаю, что могла бы сделать что-нибудь вроде этого до того, как встретила Адама. Смешно. Именно Адам заставил меня понять, какая чудесная вещь — взбираться на вершины, и одновременно заставил меня не желать делать это. Если бы я собралась этим заняться, то мне хотелось бы присматривать за другими. Я бы ни за что не согласилась, чтобы кому-то пришлось все время смотреть за мной. — Я огляделась. — Если нам придется вместе идти в горы, то вы будете тащить меня наверх всю дорогу. Дебора, возможно, свалится в пропасть, Дэниелу придется отдать мне свои перчатки. Я-то буду в порядке. За это придется платить вам.

* * *

— Ты была сегодня вечером очень красивая.

— Спасибо, — сонно пробормотала я.

— И очень смешно говорила о деревьях.

— Спасибо.

— Это почти заставило меня простить тебя за выспрашивание у Дебби о моем прошлом.

— Ах.

— Знаешь, чего мне хочется? Хочу, чтобы было так, будто наши жизни начались с того момента, когда мы впервые встретились. Как ты думаешь, такое возможно?

— Да, — сказала я. Но в душе знала, что нет.

Дата добавления: 2015-10-21