Глава 7. — Вот так, потяни левую нитку вниз, осторожно, не дай ей перехлестнуться с другой

— Вот так, потяни левую нитку вниз, осторожно, не дай ей перехлестнуться с другой. Правда, здорово?

В каждой руке я держала по катушке ниток, которые дрожали и натягивались при порывах ветра. Над нами парил воздушный змей — Джейк привез его мне из Эдинбурга. Это был роскошный красно-желтый спортивный змей с длинным хвостом, который хлопал при перемене ветра.

— Осторожней, Элис, он падает. Тяни.

У Джейка на голове была дурацкая шапочка с кисточкой. Нос покраснел от холода. Он выглядел лет на шестнадцать, радовался как мальчишка, который выехал на загородную прогулку. Я дергала без разбора за обе нитки, змей метался, спускаясь вниз. Натяжение ниток ослабло, и он еще быстрее полетел к земле.

— Не двигайся. Я его достану! — закричал Джейк.

Он побежал под горку, поднял змея, нес его до тех пор, пока нитки не натянулись, а потом снова запустил в низкое белесое небо, где змей снова воспарил на своих поводках. Я подумала: хорошо бы объяснить Джейку, что красивые мгновения полета змея — когда он на короткое время парит в воздухе — не компенсируют, как я считала, тех мгновений, когда он лежит в траве и приходится окоченевшими пальцами распутывать нитки. Потом решила помолчать.

— Если выпадет снег, — проговорил, отдуваясь, стоявший позади меня Джейк, — можно будет покататься с горы.

— Что это на тебя нашло? Из тебя энергия бьет ключом, да?

Он обнял меня сзади. Я сосредоточилась на управлении змеем.

— Можно сесть на большой кухонный поднос, — сказал он, — или даже на большой мешок для мусора. А может, купим сани. Они обойдутся недорого, а служить будут много лет.

— В данный момент, — сказала я, — я умираю от голода. И не чувствую пальцев.

— Вот, возьми — сказал он, отбирая у меня змея. — У меня в кармане перчатки. Надень. Который сейчас час?

Я взглянула на часы.

— Почти три. Вот-вот начнет смеркаться.

— Давай купим несколько лепешек. Я их люблю.

— Правда?

— Ты еще многого обо мне не знаешь. — Он принялся сматывать змея. — Например, известно ли тебе, что, когда мне было пятнадцать лет, я втрескался в девчонку по имени Элис? Она училась в школе на класс старше меня. Для нее я, конечно, был просто прыщавым мальчишкой. Чудовищные мучения. — Он засмеялся. — Ни за какие коврижки я не захотел бы снова быть молодым. Все эти мытарства. Я не мог дождаться, когда вырасту.

Джейк встал на колени, аккуратно сложил змея и положил в узкий нейлоновый чехол. Я промолчала. Он поднял голову и улыбнулся.

— Конечно, и во взрослой жизни есть свои проблемы. Но по крайней мере постоянно не чувствуешь себя неуклюжим и застенчивым.

Я присела рядом с ним:

— Какие же у тебя сейчас проблемы, Джейк?

— Сейчас? — Он нахмурился, потом сделал удивленное лицо. — По правде говоря, никаких. — Он положил руки мне на плечи, чуть не свалив меня. Я чмокнула его в кончик носа. — Когда я был с Эри, то всегда ощущал непрочность своего положения, но никак не мог решиться от нее сбежать. Никогда не чувствовал себя так с тобой. Ты всегда говоришь то, что думаешь. Ты можешь с чем-то не соглашаться, но никогда не будешь пользоваться слабостями других. С тобой мне спокойно.

Эри, его прежняя подружка, высокая, крупная в кости, красивая русоволосая женщина, которая изобретала фасоны туфель, всегда казавшиеся мне похожими на корнуоллские пироги, ушла от Джейка к человеку, который работал в нефтяной компании и по полгода отсутствовал.

— А как у тебя?

— Что?

— Какие взрослые проблемы у тебя?

Я встала и потянула его, чтобы он тоже встал.

— Давай подумаем. Работа, которая сводит меня с ума. Боязнь мух, муравьев и всяких ползающих гадов. Неважное кровообращение. Ну, пойдем же, я замерзаю.

* * *

Мы и в самом деле поели лепешек, которые были просто жуткими — масло сочилось отовсюду и пачкало все вокруг. Потом сходили в кино на ранний вечерний сеанс — там в конце был такой печальный эпизод, что я даже всплакнула. Впервые мы не пошли вместе со всеми ни в «Вайн», ни в индийский ресторан, а просто вдвоем отправились в недорогой итальянский ресторанчик возле дома и поели спагетти с моллюсками, которые запили плохим красным вином. Джейк пребывал в ностальгическом настроении. Он еще немного поговорил об Эри, о женщинах, которые были до нее, затем мы вновь прокрутили тему о-том-как-мы-впер-вые-встретились — тему, которая считается лучшей у всех счастливых парочек. Никто из нас не мог вспомнить, когда мы впервые положили глаз друг на друга.

— Говорят, что первые несколько секунд знакомства являются самыми важными, — сказал он.

Я вспомнила Адама, как он смотрел на меня через дорогу, его голубые глаза обнимали меня. Сказала:

— Пойдем домой, — и резко поднялась из-за стола.

— А кофе не будешь?

— Дома можем приготовить.

Он воспринял это как любовный призыв, и в определенной мере так оно и было. Я хотела где-нибудь спрятаться — а где это лучше сделать, как не в постели, в его объятиях, в темноте, с закрытыми глазами, без всяких вопросов, без объяснений? Мы так хорошо изучили тела друг друга, что любовь казалась безымянной: просто обнаженная плоть к обнаженной плоти.

— Что, черт возьми, это такое? — сказал он после, когда мы, потные, лежали в кровати. Он держал в руках том «На вершине мира». Прошлой ночью, когда он еще был в Эдинбурге, я засунула книгу под подушку.

— Это? — Я старалась, чтобы мой голос звучал как обычно. — Кто-то на работе дал мне почитать. Сказали, прекрасно написанная книга.

Джейк пошелестел страницами. Я затаила дыхание. Вот. Фотографии. Он смотрел на фотографию Адама.

— Я и не предполагал, что тебе такое нравится.

— Да в общем-то нет, я, видимо, не буду ее читать.

— Нужно быть сумасшедшим, чтобы лазить по горам, — сказал Джейк. — Помнишь, сколько этих людей погибло в прошлом году в Гималаях?

— М-м-м.

— И все, чтобы постоять на вершине, а потом снова спускаться.

Я ничего не ответила.

* * *

На следующее утро выпал снег, но не так много, чтобы идти кататься с горы. Мы включили обогреватели, почитали воскресные газеты и выпили по нескольку чашек кофе. Я выучила, как попросить двухкомнатный номер по-французски, и научилась произносить «Janvier est le premier mois de l'annee»[5]и «fevrier est le deuxieme mois»[6], потом покопалась в накопившихся у меня технических журналах, а Джейк продолжал читать книгу об альпинистах. Он одолел уже почти половину.

— Знаешь, тебе следует ее прочесть.

— Я собираюсь пробежаться по магазинам, купить чего-нибудь к ленчу. Хочешь спагетти?

— Мы вчера ели макароны. Давай сделаем настоящее жаркое. Я приготовлю, а ты помоешь посуду.

— Но ты никогда не занимался готовкой, — запротестовала я.

— Я меняюсь.

* * *

После ленча к нам заглянули Клайв и Гэйл. Они явно провели все утро в постели. Они просто светились, как всегда бывает после секса, и время от времени улыбались друг другу, словно знали что-то такое, чего нам знать было не дано. Они сказали, что собираются в кегельбан, и спросили, не пойдем ли мы тоже и не стоит ли пригласить Полин и Тома.

Таким образом, я провела день, катая тяжелые шары в сторону кегель и каждый раз промахиваясь. Все посмеялись вдоволь: Клайв и Гэйл — так как знали, что, как только это закончится, они отправятся прямо в кровать, Полин — потому, что планировала завести ребенка и не могла поверить, насколько изменилась ее жизнь, Том и Джейк — оттого, что были хорошими людьми, и было проще посмеяться со всеми, чем не смеяться вообще. И я смеялась, так как все от меня этого ожидали. У меня болела грудь. Ныло горло. От гулкого, ярко освещенного зала кружилась голова. Я смеялась до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.

* * *

— Элис, — сказал Джейк именно в тот момент, когда я произнесла: «Джейк».

— Прости, говори ты, — сказала я.

— Нет, сначала ты.

Мы сидели на диване с кружками чая в руках в нескольких дюймах друг от друга. На улице было темно, шторы задернуты. Было очень тихо, так бывает, когда идет снег, который заглушает все звуки. На нем был старый пятнистый джемпер и выцветшие джинсы, ноги босые. Волосы взъерошены. Он очень внимательно смотрел на меня. Мне он нравился таким. Я набрала полную грудь воздуха.

— Я больше так не могу, Джейк.

Сначала выражение его лица не изменилось. Я заставила себя продолжать, глядя ему прямо в глаза, добрые карие глаза.

— Что?

Я взяла его ладонь, она безвольно покоилась у меня в руке.

— Я должна уйти от тебя.

Как я смогла это выговорить? Каждое слово было тяжелым, как кирпич. У Джейка стало такое лицо, словно я отвесила ему пощечину, ошеломленное и страдающее. Мне хотелось взять свои слова обратно, вернуться туда, где мы были мгновение назад, сидя на диване со своим чаем. Он ничего не сказал.

— Я встретила другого человека. Все это так... — Я замолчала.

— Что ты имеешь в виду? — Он смотрел на меня, словно через густую пелену тумана. — Что значит уйти? Ты хочешь сказать, что больше не хочешь быть со мной?

— Да.

Усилие, которое потребовалось, чтобы произнести это слово, было неимоверным. Я в изнеможении замолкла. Немо смотрела на него, все еще держа его руку, которая казалась безжизненной. Я не знала, как с ней быть.

— Кто он? — Его голос слегка дрогнул. Он прокашлялся. — Прости. Кого ты встретила?

— Просто... ты его не знаешь. Это просто... Боже, прости меня, Джейк.

Он провел рукой по лицу:

— Но это не укладывается в голове. Мы в последнее время были так счастливы. Я имею в виду этот уик-энд... — Я кивнула. Все оказалось ужаснее, чем я себе представляла. — Я думал... я... как ты с ним познакомилась? Когда?

На этот раз я не выдержала его взгляда.

— Не важно, дело не в этом.

— Он так хорош в постели? Нет, прости, прости. Я не хотел этого сказать, Элис. Я не могу понять... Ты бросаешь все? Вот просто так? — Он осмотрел комнату, вещи, весь мирок, который мы построили вместе. — Зачем?

— Не знаю.

— Все так плохо, да?

Его тело обмякло на диване. Мне хотелось, чтобы он накричал на меня, разозлился или что-нибудь в этом духе, но вместо этого он улыбнулся мне и сказал:

— Знаешь, что я собирался сказать?

— Нет.

— Хотел сказать — думаю, нам следует завести ребенка.

— О Джейк.

— Я был счастлив. — Его голос стал глуховатым. — И все это время ты, ты...

— Нет, Джейк, — взмолилась я. — Я тоже была счастлива. Ты сделал меня счастливой.

— Как давно это продолжается?

— Несколько недель.

Я наблюдала за ним, пока он обдумывал, вспоминал недавнее прошлое. Его лицо исказилось. Он отвернулся от меня, посмотрел на зашторенное окно и официальным тоном проговорил:

— Что-нибудь изменится, если я попрошу тебя остаться, Элис? Дать нам еще один шанс? Пожалуйста...

Он не смотрел на меня. Мы оба смотрели прямо перед собой, рука в руке. У меня на сердце лежал огромный камень.

— Пожалуйста, Элис, — повторил он.

— Нет.

Он убрал руку из моей ладони. Мы сидели в полной тишине, я думала, что будет дальше. Стоит ли мне сказать, что я заберу свои вещи позже? По его щекам катились слезы, но он не двигался и не пытался их смахнуть. Я никогда не видела его плачущим. Я подняла руку, чтобы вытереть ему слезы, но он резко отпрянул, наконец разозлившись.

— Господи, Элис, что тебе нужно? Хочешь меня утешить или что? Посмотреть, как я реву? Если собралась уходить, то уходи.

Я оставила все. Оставила свою одежду, компакт-диски, косметику, украшения. Свои книги и журналы. Свои фотографии. Портфель, полный документов с работы. Свою телефонную книжку и дневник. Свой будильник, связку ключей.

Свои тетрадки по французскому, кассеты. Я взяла с собой сумочку, зубную щетку, контрацептивы, плотное черное пальто, которое Джейк подарил мне на Рождество, и вышла в непогоду в неподходящих туфлях.

Дата добавления: 2015-10-21