Что было

В первом трипе уже через два часа мне не хотелось двигаться, фиксировать внутреннее удивление от формы и тяжести предметов, телесные ощущения плавности и полета, глубокой релаксации. Кстати говоря, то, что видишь под DXM, настолько захватывает, что не дает возможности сосредоточиться именно на теле, а там ведь масса последовательных и очень значимых ощущений, которые, возможно, на какое-то время и определяют ход процесса. Может быть, это и есть для меня самое интересное в трипах.

Так или иначе, чувствуя в теле какое-то внутреннее распространение («тараканистое что-то», как я выразился), я лежал, уставившись в окно, за которым торчала банальная девятиэтажка. Я уже был не в кровати, снятой специально для процесса квартире в центре города, а в каком-то районном центре, возможно, в колхозе со студентами и это здание предположительно определялось мной как административное. Но вот узор на занавесочке наслаивал совсем другие ассоциации – вытянутые вензеля навевали что-то средневековое, что мощно подкреплялось песнопениями Хильдегарды фон Бинген в моем плеере. Имперский узор вензелей плюс средневековая музыка провоцировали какую-то мрачную и кровавую историю с колдовством, заговорами и предательством, которая разворачивалась перед моим внутренним взором, так как внешний продолжал пялиться на девятиэтажку за занавеской. Но первая ассоциация с райцентром никуда не делась, а мирно уживалась со средневековьем – в административном здании тоже творилось что-то страшное, совковые дела была не менее масштабными и кровавыми, те же страсти, измены и насилие. Я обозвал все это «мистическим обкомом» и переместился поглубже.

Исчезла определенность времени и места. Я заявил, что утверждать, будто находишься здесь как-то даже и неприлично и улетел черт знает куда.

Вообще, момент глобальности был очень значим в этом трипе. Поверхность, по которой шли люди в одном из видений стала наклоняться и превратилась в подобие щита, на котором застыли символические фигурки, «камера» стала отъезжать и этот щит оказался огромным, невероятно огромным и весь был заполнен катастрофически уменьшающимися изображениями. Этот мотив повторялся дважды, второй раз во время какого-то средневекового бунта, когда толпа воинственно настроенных людей также медленно и неотвратимо превратилась в значки на громадной вертикальной плоскости.

Тянулись какие-то сшитые шкуры, развевались огромных размеров полотнища, за которыми какие-то японки настойчиво предлагали кататься то ли на каруселях, то ли на американских горках, им конкурировала пара пенсионеров довольно агрессивного вида, тоже жаждавших меня заполучить. Меня уносило очень далеко по тоннелям на каких-то механизмах и забрасывало в пространство, которое можно было бы обозначить как изнанка реальности. Мне она предстала как помещение за занавесом («мир – театр, люди – актеры», а это, значит, подсобка, типа), завешанное множеством выцветших плакатов в манере двадцатых годов – какие-то представления, которые когда-то были, реклама уже несуществующих проектов. Изображения эти перетекали в рисунки, выполненные в виде волос, стилизованных под черно-белую графику, есть такая манера письма.

Окончательно закружившись в каруселях, налетавшись, в какой-то момент я обнаружил себя висящим на канате. Толщина веревок, из которых он был соткан была настолько громадной, что я ощущал себя по размеру не больше какого-нибудь насекомого. Каждая из этих веревок была отдельной реальностью и я был волен переползать на любую. Канат висел в пустоте, оба его конца, верхний и нижний, не просматривались (в реале в этот момент я стоял на четвереньках на кровати, упершись лицом в подушку и бормотал, что ничего не вижу).

Потом я превратился в каплю краски, которая медленно стекала по огромному портрету. Снова пошел стиль ампир, переходящий в готику — какие-то замки, города…

Следует сказать, что музыка присутствовала постоянно. Это, с одной стороны, обеспечивало стопроцентный визуальный ряд, с другой – однозначно производило его наведение. В следующих трипах я отказался от психоделической дискотеки и попробовал сосредоточиться на себе без отвлекающих моментов.

Вот о чем стоит еще сказать. Внешние раздражители играют огромную роль. Скажем, когда ситтер поправил мне одеяло, я этого не видел, но услышав шелест ткани и заметив ее движение, заявил, что в комнату пробралось «страшное неизвестное животное». В другой раз, когда я мирно лежал себе камушком на морском дне, прикосновение немедленно выдало шествующего по мне краба.

К вопросу о событиях в теле. Движение проходит несколько стадий — есть и очень медленные, и очень быстрые. Тело бывает разное — оно может абсолютно не ощущаться, может быть тягучим, гипсовым, вязким, желеобразным, растягивающимся и сжимающимся. Это, возможно, и продуцирует визуальный ряд (медленный — ткань, собирание в кучу какой-то клочковатой шерсти; быстрый — полеты и т.д.). Отследить систему мне пока не удалось.

И в первом, и во втором трипе были похожие события и ощущения — общение с какой-то дамой (восточной — в первый раз, скандинавской — в третьей) в отдельной реальности «правого верхнего угла» (объяснить не могу, если проще — какого-то мирка на отшибе), после которого я улетал либо на самолете, удивленно рассматривая сверху особняки под толщей воды, либо своими силами (второй трип — полет над Бременом и Нюрнбергом).

В конце трипа происходит что-то особенное – тело особым образом растягивается (внутри, разумеется), что провоцирует описание этих ощущений через какие-то метафоры. В этот раз мне казалось, что меня съедают. Еще одно ощущение – полная, абсолютная статичность («я зафиксирован в коконе, я – эскпонат на выставке»). В следующий раз мне натурально какие-то сущности меняли тело, наподобие колес в гонках Формулы-1. Немногим ранее уже не меня катали, а само тело ощущалось как движущийся механизм («вагончик на монорельсовой дороге»).

Я ожидал каких-то более абстрактных ощущений, а получил реальные глюки. Это тем более удивительно, что я человек со слабо развитой визуализацией и меня больше клинит именно на ощущения. А так такое… Да еще с персонажами, жаждущими общения.

Вообще, я опасался общаться с теми людьми (или сущностями), которые мне встречались. Зря, наверное, но самое начало общения уводило так далеко от его исходной точки, что я просто опасался не вернуться. Тем более, что персонажи эти были какими-то навязчивыми. Про карусели я уже сказал, в другой раз это была какая-то реальность в эстетике Америки 1950-х, какие-то домишки на отшибе, в которых размещались убогие клубы по интересам и магазины невнятных безделушек. Выморочные дамы и господа с искусственными улыбками и умоляющими глазами просили меня зайти и что-то для них сделать, какую-то мелочь, которая, тем не менее, обеспечивала бы их дальнейшее существование.

Так или иначе, миры, которые мне удалось посетить, имели одинаковое свойство маргинальность, второстепенность, изнаночность какая-то…

ВЫВОДЫ

Надо экстрагировать. Надо ставить перед ситтером конкретные задачи — в т.ч. отслеживать происходящее в теле. Не увлекаться музыкой. Совместить непубличность процесса с более щадящей обстановкой, нежели замкнутое пространство (я пытался гулять через 9 часов после приема 4-х гликов, все глюки закончились, двигаюсь нормально, но не удалось пройти и ста метров — чувство ужаса, животного страха перед людьми. На природе, наверное, совсем другие ощущения).

Автор: ogr

Дата добавления: 2015-10-21