Кое-что о соцзаконности «сталинского» террора

Все нестыковки и нелепости в записке Берии и решении Политбюро ЦК ВКП(б) пытаются объяснить тем, что в сталинский период поступали так, как было удобнее. Подобный примитивизм в понимании сталинской эпохи легко опровергается.

Говоря о военнопленных поляках, утверждалось, что их расстрел был осуществлен то по решению Особого совещания при НКВД СССР, то по решению внесудебных «троек», то по решению «специальной тройки НКВД». Так, Генпрокурор СССР Трубин в письме № 1-5-63-91 от 17 мая 1991 г. на имя Горбачева утверждал, что поляки могли быть расстреляны по решению Особого совещания (см. интернет-сайт «Правда о Катыни»).

В этой связи сделаем экскурс в историю. Особое совещание при МВД Российской империи появилось в конце XIX века как средство для борьбы с революционерами, для осуждения которых обычным судом не хватало доказательств. К ссылкам Сталина приговаривало именно Особое совещание. Очевидно, по его предложению, постановлением ЦИК СССР от 5 ноября 1934 г. было создано Особое совещание при Народном комиссаре внутренних дел СССР в составе: «а) заместителей Народного Комиссара внутренних дел Союза ССР; б) уполномоченного Народного Комиссариата внутренних дел Союза ССР по РСФСР; в) начальника Главного управления Рабоче-Крестьянской милиции; г) Народного Комиссара внутренних дел союзной республики, на территории которой возникло дело» (Постановление ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г., Собрание законов СССР. 1935. № 11. Ст. 84. 1).

В исследовании «Катынский синдром…» утверждается, что «институт особых совещаний, созданный постановлением ЦИК СССР в 1934 г. с последующими дополнениями, был внесудебным, с правом рассматривать дела о так называемых контрреволюционных преступлениях и назначать за них высшую меру наказания - расстрел» (Катынский синдром. С 463).

Сформулировано так, чтобы у читателя создалось впечатление, что якобы Особое совещание всегда имело право приговаривать к расстрелу. В то же время Особое совещание НКВД СССР получило право приговаривать к расстрелу только 17 ноября 1941 г., после соответствующего обращения Берии в Государственный Комитет Обороны (Постановление ГКО № 903сс от 17 ноября 1941 г. РГАСПИ, ф. 644, оп. 1, д. 14, л. 101).

С 1934 г. по ноябрь 1941 г. Особое совещания имело «право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет» (ВИЖ, № 8,1991, с. 72).

Авторы «Катынского синдрома…», говоря о «внесудебности» Особого совещания, вынуждены признать, что процедура рассмотрения дел на Особом совещании мало отличалась от судебной. Она «требовала проведения предварительного следствия, предъявления обвинения, составления обвинительного заключения и слушания дела» (Катынский синдром. С. 463).

Необходимо отметить, что работа Особого совещания проходила под контролем прокуратуры. «В заседаниях Особого совещания обязательно участвует Прокурор Союза ССР или его заместитель, который, в случае несогласия как с самим решением Особого совещания, так и с направлением дела на рассмотрение Особого совещания, имеет право протеста в Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР. В этих случаях исполнение решения Особого совещания приостанавливается впредь до постановления по данному вопросу Президиума Центрального Исполнительного Комитета СССР». (Постановление ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г., Собрание законов СССР. 1935. № 11. Ст. 84. 1)

Не соответствуют истине утверждения целого ряда авторов о деятельности в сталинский период ряда «особых совещаний». В рамках НКВД СССР было создано и действовало только одно «Особое совещание».

Другое дело внесудебные «тройки», печально известные еще со времен гражданской войны. Летом 1937 г. они получили право приговаривать преступников к расстрелу, причем, в максимально упрощенном порядке. (Приказ НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 года. АП РФ, ф. 35, оп. 8, д. 212, л. 55- 78). На практике это обернулось массовыми репрессиями, в том числе и против невиновных людей.

17 ноября 1938 г. в связи с серьезными нарушениями социалистической законности постановлением СНК и ЦК ВКП(б) «судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР», были ликвидированы. В постановлении подчеркивалось, что «массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, про-веденные органами НКВД в 1937-1938 годах, при упрощенном ведении следствия и суда не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры…».

Постановление СНК и ЦК ВКП(б) предписывало: «Впредь все дела в точном соответствии с действующим законодательством о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР» (АП РФ, ф. 3, оп. 58, д. 6, л. 85-87).

Все причитания «защитников демократии» по поводу «дьявольских порождений» сталинской системы - «Особого совещания» и «троек» с учетом современных реалий вызывают улыбку. Известно, что 28 сентября 2006 г. Конгресс США принял «Закон о военных комиссиях» (Military Commissions Act, 2006), по которому были легализованы действующие с 2001 г. так называемые «военные комиссии», фактический аналог сталинского «Особого совещания».

«Военным комиссиям» предоставлено право задерживать и осуждать в любой точке мира неграждан США. Для этого нужно лишь обвинить их в терроризме и назвать «незаконными вражескими комбатантами» - американским вариантом термина «враги народа». Этот закон также легализовал применение пыток к подозреваемым в террористической деятельности.

Не давая оценок «нравственности» действий администрации Д. Буша, заметим, что в условиях усиления внешней опасности, она интуитивно выбрала «сталинские» методы защиты американского государства. Это свидетельствует о том, что в чрезвычайных условиях борьбы за выживание государства лидеры любой политической ориентации - коммунисты, демократы, либералы - используют подобные методы как наиболее эффективные.

Следует не забывать, что в 1930-х годах вопрос «жизни и смерти» для советского государства стоял особенно остро. Политика окружавших СССР капиталистических государств всегда была направлена на уничтожение «коммунистической заразы», которая в своем гимне «Интернационал» заявляла: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…».

Относительно роли и значения Лаврентия Берии в организации «бессудного расстрела» военнопленных поляков необходимо сказать следующее. Как уже говорилось, весной 1940 г. для недавно назначенного наркома внутренних дел заниматься самодеятельностью в вопросах репрессирования было смертельно опасно. Поэтому Берия предпочитал действовать в соответствии с действовавшим в то время уголовно-процессуальным законодательством. Об этом наглядно свидетельствуют две ситуации, в которых в 1940-41 гг. принимались решения о расстрелах больших групп людей.

15 ноября 1941 г., в самый тяжелый период войны, Берия информирует Сталина, что в тюрьмах НКВД скопились 10 645 человек, приговоренных к расстрелу. Берия разъясняет, что подобное положение сложилось вследствие того, что «по существующему ныне порядку приговоры военных трибуналов округов, а также верховных судов союзных, автономных республик и краевых, областных судов входят в законную силу только после утверждения их Военной коллегией и Уголовно-судебной коллегией Верховного Суда Союза ССР - соответственно.

Однако и решения Верховного суда Союза ССР по существу не являются окончательными, так как они рассматриваются комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), которая свое заключение также представляет на утверждение ЦК ВКП(б) и только после этого по делу выносится окончательное решение…».

Исходя из этого, Берия предлагает:

«1. Разрешить НКВД СССР … Привести в исполнение приговоры военных трибуналов округов и республиканских, краевых, областных судебных органов.

2. Предоставить Особому совещанию НКВД СССР право с участием прокурора Союза ССР по возникающим в органах НКВД делам о контрреволюционных преступлениях, об особо опасных преступлениях против порядка управления СССР… Выносить соответствующие меры наказаниявплоть до расстрела. Решение Особого совещания считать окончательным» (Новая газета. № 22, 1996, с. 4).

Государственный комитет обороны СССР согласился с предложением Берии. Как видим, даже тогда, когда враг стоял у ворот Москвы, «социалистическая законность» соблюдалась. Возникает вопрос, почему же в 1940 г. Сталин и Берия пошли на нарушение созданной ими системы? Зачем для вынесения решения по военнопленным полякам нужно было выдумывать незаконную специальную тройку НКВД, если легитимная система вынесения «расстрельных» приговоров в СССР была отработана до мелочей?

«Игра в социалистическую законность», как характеризуют правовую ситуацию при Сталине некоторые историки, имела очень жесткие правила, которые не нарушал он сам и не позволял нарушать никому из своего окружения. налицо явная алогичность поведения Сталина.

Версия авторов «Катынского синдрома…» о том, что «соблюдение даже такой видимости законности, какой было Особое совещание, могло привести к просачиванию информации о вопиющем беззаконии - репрессировании военнопленных, мощным резонансом отозваться внутри страны и за ее пределами», не выдерживает критики (Катынский синдром. С 464).

Для «усиления режима секретности» создание специальной тройки НКВД было бессмысленным делом. Разница между «тройкой», созданной решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., и Особым совещанием ничтожна. В обоих случаях решение принимал узкий круг проверенных лиц, не сомневающихся в «линии партии». Более того, двое членов первоначально предложенного состава «тройки» (Берия и Меркулов) являлись полноправными членами Особого совещания. Третий (Баштаков), не входивший в состав Особого совещания, фактически постоянно участвовал в его работе, так как руководимый им 1-й спецотдел готовил дела к рассмотрению на Особое совещание и контролировал исполнение принятых решений.

В организационном плане разница также была несущественной, поскольку схемы документооборота Особого совещания НКВД и «тройки НКВД» полностью совпадали - документы шли через одних и тех же сотрудников 1-го спецотдела НКВД СССР.

Но решение Политбюро о создании «тройки» становится вполне логичным, если предположить, что ей вменялось не вынесение приговоров, а политическая «сортировка» поляков. Следует отметить, что в решении Политбюро «тройке» предписывалось «рассмотрение дел и вынесение решения». Какого решения, не уточнено. Можно предположить, что «тройка» должна была рассмотреть дела и на этом основании принять решение о разделении военнопленных поляков на три основных контингента.

Польские военнопленные, виновные в военных и других тяжких преступлениях. Следственные дела на них передавались в военные трибуналы. Эти пленные, как правило, осуждались к расстрелу.

Военнопленные поляки, настроенные антисоветски, но на которых не было достаточного компромата. Их дела направлялись на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. Они осуждались к принудительным работам в лагерях.

Польские военнопленные, настроенные просоветски или представлявшие оперативный интерес для НКВД. Они и в будущем сохраняли свой статус военнопленных.

Подобным образом аналогичной «тройкой», только названной «комиссией», были «рассортированы» в мае-июне 1940 г. красноармейцы, прибывшие из финского плена. 28 июня 1940 г. Берия докладывал Сталину о судьбе 5,5 тысяч красноармейцев и начсостава, переданных финнами при обмене военнопленными и размещенных в Южском лагере.

Дела 344 человек, «изобличенных в активной предательской работе», рассмотрела Военная коллегия Верховного суда СССР, в результате чего «приговорены к расстрелу 232 человека». Дела на 4 354 бывших военнопленных, на которых не нашлось достаточного материала для предания обычному суду, но «подозрительных по обстоятельствам плененияи поведения в плену», рассмотрело Особое совещание НКВД СССР и приговорило их «к заключению в исправительно-трудовые лагеря сроком от 5 до 8 лет». 450 человек, «попавших в плен больными, ранеными и обмороженными» были освобождены! (Родина. № 12, 1995, с. 105).

Надо заметить, что «тройка», созданная по решению Политбюро ЦКВКП(б) от 5 марта 1940 г., во внутренней переписке органов НКВД также именовалась «комиссией» (Катынь. Расстрел. С. 24). Совпадение в названии слишком явное, чтобы быть случайным. Это подтверждает версию о том, что задача «тройки», созданной по решению Политбюро, вероятнее всего, как и в Южском лагере, состояла в политической «сортировке» военнопленных поляков.

Дата добавления: 2015-10-21