Витвицкая

Вот что рассказал мне князь. "Неделю тому назад, собираясь на Цейлон, уже на борту корабля среди других провожающих я увидел атташе российского посольства, который обратил мое внимание на одного из пассажиров, вполне представительного господина.

- Взгляните на этого достойного джентльмена, - сказал атташе, - вы мне не поверите, но это известный торговец живым товаром. Кто бы мог догадаться об этом, основывая свои впечатления на его наружности!

В суете, предшествующей отплытию, я не уделил особого внимания этому сообщению и вскоре совсем выбросил его из головы.

Корабль отчалил, была чудесная погода, поэтому я почти все время проводил на палубе, прогуливая своего фокстерьера Джека. К нам подошла очаровательная девушка и, приласкав собаку, протянула ей на ладони кусочек сахару. Так как Джек был приучен ничего не брать у чужих без моего разрешения, он вопросительно взглянул на меня, навострив уши. После того как я позволил собаке съесть сахар, мы разговорились, и оказалось, что девушка прекрасно говорит по-русски. Она представилась Витвицкой и рассказала мне, что отправляется в Александрию, чтобы поступить гувернанткой в семью русского консула. Во время нашей беседы пожилой джентльмен, на которого мне указал атташе, приблизился к нам и позвал девушку, после чего они вместе куда-то ушли. Я вспомнил то, что было сказано об этом господине, и его знакомство с моей собеседницей показалось мне подозрительным. Еще покопавшись в памяти, я припомнил, что семья русского консула, с которым я был хорошо знаком, не нуждалась в услугах гувернантки. Мои подозрения усилились настолько, что я в ближайшем же порту в Дарданеллах послал телеграмму консулу, упомянув в ней о девушке-гувернантке, и еще одну отправил своим друзьям в Салоники, куда корабль должен был вскоре прибыть. Я также поделился своими подозрениями с капитаном нашего судна. Еще до прибытия в Салоники мне все стало ясно: девушку заманили в сети путем обмана и дальнейшая судьба ее ужасна. Я почувствовал себя обязанным изменить ход событий и принял решение отправить ее обратно в Россию, а до тех пор, пока не устрою ее судьбу, прервать поездку на Цейлон. Мы вместе покинули корабль в Салониках и в тот же день поднялись на борт судна, которое возвращалось в Константинополь. Вскоре выяснилось, что в России у девушки нет никого, кто бы мог о ней позаботиться, вот почему я задержался здесь.

Ее история была не совсем обычной. Она родилась в Волынской губернии и все детство провела недалеко от города Ровно, в имении одного графа, где ее отец служил управляющим. Мать умерла, когда дети, две девочки и двое мальчиков, были еще совсем маленькими, и их воспитывала старая тетушка. Когда Витвицкой было четырнадцать лет, а ее старшей сестре шестнадцать, отец умер. К тому времени один из братьев учился на католического священника где-то в Италии, а другой, впоследствии оказавшийся негодяем, бросил колледж и, по слухам, обделывал какие-то темные делишки в Одессе. После смерти отца девочки вместе с тетей должны были покинуть имение, так как граф уже взял нового управляющего. Несчастья следовали одно за другим, и вскоре после переезда в город Ровно тетя скончалась. Находясь в очень затруднительной ситуации, девочки по совету дальних родственников уехали в Одессу, где стали обучаться профессии портнихи. Витвицкая отличалась необыкновенной красотой и, в отличие от старшей сестры, была довольно легкомысленна. У нее было много поклонников и среди них один коммивояжер, которому удалось соблазнить ее и увезти в Санкт-Петербург. Витвицкая захватила с собой свою долю наследства, и по приезде в Санкт-Петербург спутник ограбил ее и бросил одну в незнакомом большом городе. Испытывая огромные лишения, она вынуждена была стать содержанкой одного пожилого сенатора, который вскоре выгнал ее, так как ревновал к каждому встречному. Затем она попала в "уважаемую" семью одного практикующего доктора, который с ее помощью очень оригинальным способом увеличивал свою клиентуру. Жена доктора, увидев ее сидящей в полном отчаянии в саду напротив Александрийского театра, проявила к ней участие и привела к себе домой, где ей и сообщила, в чем будут заключаться ее обязанности. Девушка должна была прогуливаться по Невскому проспекту и позволять какому-нибудь мужчине, привлеченному ее необыкновенной внешностью, сопровождать ее до дверей дома. Здесь она покидала своего поклонника, разбудив у него определенные надежды. Тот, конечно, осведомлялся о ней у портье и узнавал, что эта прелестная девушка - компаньонка жены доктора, и мгновенно находил у себя кучу болезней. В результате доктор приобретал еще одного пациента, который под предлогом визита к доктору проникал в апартаменты, где он надеялся познакомиться с восхитившей его красавицей. Ближе познакомившись с Витвицкой, - продолжал князь, - я убедился, что только безысходная нужда заставила ее вести подобный образ жизни, который ей самой был глубоко отвратителен. Однажды, когда она шла по Невскому проспекту, выполняя свою обычную работу, она совершенно неожиданно встретила своего младшего брата, с которым не виделась много лет. Он был очень хорошо одет и производил впечатление богатого человека. Брат рассказал ей, что у него свой бизнес и он ведет торговлю в Одессе и даже за границей. Узнав, что дела ее далеко не блестящи, он предложил ей свою помощь и увез в Одессу, где, по его рассказам, имел связи в высшем обществе, и обещал устроить ее судьбу. В Одессе брат сообщил, что нашел ей отличное место гувернантки в доме русского консула в Александрии, и, представив пожилого респектабельного джентльмена привлекательной наружности, предложил ехать туда в его сопровождении. Дальнейшее вам известно".

Князь утверждал, что только бедность и несчастливое стечение обстоятельств привели ее к краю пропасти, но что она и в таких условиях сохранила свои лучшие качества. Поэтому он решил помочь несчастной девушке устроить ее дальнейшую судьбу, наставив на путь истинный.

"Я отправляю ее к своей сестре в Тамбовское имение, где она сможет оправиться от всего пережитого, а там будет видно", - в заключение сказал князь.

Зная доброту и некоторую наивность моего друга, я очень скептически отнесся к этому проекту, помня старую поговорку: "Что в воду упало, то пропало". Решив, что Витвицкая дурачит князя, я сразу же проникся к ней отвращением и скрепя сердце согласился сопровождать ее, так как не мог ни в чем отказать моему другу. Только через несколько дней после того, как мы поднялись на борт корабля, я внимательно взглянул на нее. Это была очень красивая брюнетка с чудесными карими глазами и изящной фигурой. Ее взгляд выдавал сильную натуру, и я подумал, что Таис Афинская наверняка была женщиной того же типа. Несмотря на всю ее привлекательность я продолжал испытывать к ней смешанные чувства, иногда презирая, иногда жалея, а иногда и любуясь ею. Прибыв с ней в Тамбов, я оставил ее у сестры князя, которая очень полюбила Витвицкую и взяла с собой за границу, где они долгое время жили, особенно в Италии. Мало-помалу под влиянием самого князя и его сестры молодая женщина стала интересоваться оккультными науками и всем тем, во что верили ее покровители. Она занялась самообразованием, много работала над собой, и каждый, кто беседовал с ней хотя бы один раз, отмечал ее острый ум и глубокие познания.

Расставшись с ней в России, я не видел ее в течение довольно длительного времени. Мне кажется, прошло не менее четырех лет, когда я встретил ее в Италии вместе с сестрой князя Юрия Любовецкого. Это произошло при следующих обстоятельствах.

Однажды в Риме я очутился в затруднительном положении, так как у меня кончились почти все деньги, и, следуя совету двух молодых айсоров, с которыми я здесь познакомился, я стал уличным чистильщиком обуви. Нельзя сказать, что с самого начала мой бизнес пошел успешно, поэтому я решил внести в него некоторые усовершенствования. С этой целью я заказал специальное кресло, под сиденьем которого незаметно для окружающих помещался фонограф Эдисона, к которому было прикреплено нечто вроде наушников. Таким образом, клиент, севший в кресло, мог насладиться оперными ариями, пока я занимался его обувью. В дополнение к этому я укрепил на подлокотнике небольшой поднос, на который ставил стакан, графин с водой и вермут, а также клал несколько иллюстрированных журналов. Теперь мои дела пошли исключительно хорошо, и на меня посыпались не сантимы, а лиры. Любопытствующие зеваки весь день толпились вокруг меня. Они ждали своей очереди и глазели на диковинку, производя впечатление не очень нормальных людей. В этой толпе я несколько раз замечал одну юную леди, которая показалась мне знакомой. Так как я был очень занят, то не имел возможности хорошенько рассмотреть ее, но однажды она сказала своей пожилой спутнице: "Держу пари - это он". Я был так заинтригован, что, немедленно бросив работу, подошел к ней и спросил: "Скажите, пожалуйста, кто вы. Мне кажется, я вас где-то видел".

"Я та, которую вы однажды так возненавидели, что мухи, попадая в поле этой ненависти, немедленно дохли, - сказала молодая женщина. - Если вы помните князя Юрия Любовецкого, тогда, возможно, вспомните и бедную девушку, которую сопровождали в Россию из Константинополя".

Я конечно же узнал Витвицкую и ее спутницу, и все последующие дни, вплоть до их отъезда в Монте-Карло, мы встречались и разговаривали. Через полтора года после этого Витвицкая в сопровождении профессора Скридлова приехала на место сбора нашей очередной экспедиции и с тех пор принимала участие во всех наших путешествиях.

Чтобы дать вам полное представление о характере Витвицкой, женщины, которая смогла остановиться на краю пропасти и благодаря поддержке благородного человека стала, не побоюсь этого слова, выдающейся личностью, приведу только один пример из ее жизни.

Витвицкая серьезно интересовалась теорией музыки, доказательством этого интереса может служить разговор между нами во время одной из экспедиций, маршрут которой проходил через центральные районы Туркестана. Благодаря особым рекомендациям нам было позволено остановиться на три дня в одном монастыре, недоступном для большинства. Утром, когда мы покидали стены монастыря, я заметил, что Витвицкая бледна как смерть, а на руке у нее повязка. Она не могла сама сесть на лошадь, и нам пришлось подсаживать ее. Когда наш караван двинулся в путь, я постарался держаться поближе к ней, чтобы узнать, что случилось. Я заподозрил, что кто-то из нашей группы грубо обошелся с ней, оскорбив ее чувства - чувства женщины, которая стала для нас святой, и решил, что пристрелю этого подонка как куропатку. Но в ответ на мой вопрос Витвицкая сказала, что причиной ее плохого настроения была "эта чертова музыка", и поинтересовалась, какое впечатление она произвела на меня. Эта монотонная мелодия религиозных песнопений и в самом деле оказала на меня странное воздействие. Мы стали обсуждать эту тему, и наш диалог перешел в монолог Витвицкой, в котором она рассказала о своем прошлом. Не знаю, что было причиной ее откровений - удивительно красивая местность, по которой проезжал наш караван, или что-то иное, но я до сих пор помню почти каждое слово из ее интересного рассказа.

Он начинался так:

"В юности музыка не производила на меня глубокого впечатления. Беседуя с кем-либо на эту тему, я, не желая проявлять своего невежества, произносила какие-то глубокомысленные фразы, оставаясь в душе равнодушной. Как правило, я критиковала музыкальное произведение, чтобы выдать себя за знатока, и при этом старалась использовать специфические музыкальные термины. Если же я иногда и хвалила какую-нибудь вещь, то только потому, что думала: прославленный композитор выпустил в свет свое произведение, значит он абсолютно уверен в том, что оно ему удалось. Высказывая какое-либо суждение, я всегда была неискренней и при этом не испытывала ни малейшего угрызения совести. Мне казалось, что так поступают все окружающие.

Впоследствии, когда эта добрая женщина, сестра князя Любовецкого, взяла меня под свое крыло, она убедила меня научиться играть на пианино. "Каждая образованная интеллигентная леди должна хорошо владеть этим инструментом", - говорила она. Для того чтобы не огорчать эту достойную женщину, я стала усердно учиться играть на пианино и через шесть месяцев достигла таких хороших результатов, что была приглашена принять участие в благотворительном концерте. Все наши знакомые, присутствовавшие там, выражали свое восхищение моей игрой, высоко оценивали мои способности. Однажды, взволнованная моим исполнением одного музыкального произведения, княгиня подошла ко мне и торжественно сказала, что раз Всевышний наградил меня таким талантом, то было бы большим грехом пренебречь этим даром и не дать ему развиться полностью. Она добавила, что я должна продолжать совершенствовать свою игру, но мне не следует пренебрегать и теорией музыки. С этого дня она начала выписывать всевозможную литературу по этому предмету и даже лично ездила в Москву, чтобы приобрести там несколько редких изданий. Вскоре все полки моих многочисленных книжных шкафов были заполнены книгами, посвященными теории музыки, и я принялась усердно изучать их, на этот раз не только чтобы доставить удовольствие моей покровительнице. Я увлеклась теорией музыки, и мой интерес усиливался день ото дня. Но книги не давали ответа на возникающие у меня вопросы, там ничего не говорилось о том, что такое музыка, каковы законы ее воздействия на психику человека. Как правило, в них содержалась информация из истории музыки. Например сообщалось, что в то время, как наша октава состоит из семи нот, китайская ограничивается пятью; что арфа древних египтян называлась тебуни, а флейта -мем; что полифония впервые появилась в музыке в девятом веке и первоначально воспринималась как какофония, так что были случаи преждевременных родов у женщин, которые услышали в церкви рев органа; что в одиннадцатом веке монах Гвидо д'Ареццо изобрел сольфеджио и т.д. и т.п. Кроме того эти книги помещали биографии знаменитых музыкантов и композиторов и описывали их путь к славе. Приводились такие подробности как цвет их галстука или длина волос, но ничего не говорилось о сути их творчества, о принципе воздействия их произведений на психику человека. Я потратила целый год впустую, занимаясь так называемой теорией музыки, но мой интерес к этой проблеме не уменьшался. И тогда я оставила в покое эти книги и стала искать другие источники информации.

Однажды совершенно случайно в библиотеке князя я наткнулась на книгу под названием "Мир звуков", которая изменила ход моих мыслей. Автор не был музыкантом, и из содержания книги следовало, что он вообще не интересовался музыкой. Математик и инженер, он использовал в этой книге музыку в качестве примера для объяснения теории вибрации. Автор высказывал мнение, что звуки - это определенные вибрации, которые провоцируют соответствующие вибрации в организме человека, вызывая различные эмоции. Эта гипотеза необычайно заинтересовала меня, и я сумела увлечь ею мою покровительницу. Мы часто беседовали на эту тему и наконец решили провести некоторые эксперименты. Сначала мы изучали воздействие музыки на различных животных, купив для этих целей несколько кошек и собак. Затем мы стали приглашать в гостиную наших слуг: угостив их хорошим ужином, усаживали в кресла и играли для них различные музыкальные произведения. Сперва наши эксперименты не приносили никаких определенных результатов, но вскоре я заметила, что во время исполнения одного вальса моего собственного сочинения наших "подопытных" начинало клонить в сон. В дальнейшем количество засыпавших увеличилось, но это был единственный эффект, которого нам удалось добиться. Увлекшись этими идеями и опытами, я так переутомилась, что, встревоженная моим состоянием, княгиня по совету врачей увезла меня за границу. Там, в Италии, под влиянием новых впечатлений, я вполне оправилась от нервного истощения. Но только через пять лет, во время экспедиции на Памир и в Афганистан, я нашла в себе силы вернуться к этой теме. Вспоминая мои прежние "эксперименты", я с трудом удерживалась от смеха. Наша наивность была беспредельна. Нам ни разу не пришло в голову, что наши "подопытные" погружались в дремоту потому, что после долгого рабочего дня и сытного ужина их должно было клонить в сон, и музыка тут ни при чем.

Возвратившись в Россию, я возобновила опыты уже на более разумной основе, учитывая мельчайшие детали: характер и темперамент каждого из присутствующих и даже время дня и погоду. И тем не менее мне не удалось достичь того, чтобы одна и та же мелодия вызывала тождественную реакцию у разных людей. Это происходило только при условии, что участники эксперимента были представителями одной расы и имели похожие характеры и темпераменты.

Поэтому меня поразило то, что нынешней ночью эта странная мелодия вызвала у всех присутствующих одно и то же впечатление. Этот факт нельзя объяснить так называемым "стадным инстинктом", так как все участники эксперимента были развитыми, независимыми личностями. Не найдя разумного объяснения этому явлению, я, вернувшись в свою комнату, не смогла заснуть. Желание разгадать эту загадку превратилось в настоящее наваждение. Проведя всю ночь без сна, я на следующий день ничего не ела и не пила и в приступе внезапно охватившего меня гнева укусила себя в руку. Вот почему я в повязке. Палец поврежден так сильно, что я едва могу держать поводья".

Этот рассказ произвел на меня сильное впечатление, под влиянием которого я поделился с госпожой Витвицкой результатами собственных экспериментов и наблюдений. Особое внимание я уделил одному феномену, наблюдать который я смог благодаря доброму отношению ко мне отца Евлиссия. Он дал мне рекомендацию, благодаря которой я смог общаться с представителями одной секты, члены которой смогли с помощью древнееврейских мелодий, звучавших в течение получаса, добиться заметного прироста растений.

Госпожа Витвицкая была просто поражена моим рассказом и предложила мне продолжить эксперименты, поселившись в каком-нибудь маленьком российском городке, где нам никто не помешает. Вскоре она совершенно оправилась от нервного потрясения и на протяжении всей экспедиции вела себя как обычно. Несмотря на пораненный палец она была самой неутомимой наездницей и одним из самых полезных участников экспедиции.

Витвицкая умерла в России от сильной простуды, полученной во время путешествия по Волге. Она была похоронена в Самаре, и я, вызванный телеграммой из Ташкента, успел проводить ее в последний путь.

И сейчас, когда я уже прошел большую часть отмеренного мне жизненного пути, побывал во многих странах и общался со множеством интересных людей, должен признаться, что никогда не встречал и, возможно, никогда не встречу более достойной, образованной и умной женщины.

Возвращаясь к личности моего близкого друга князя Юрия Любовецкого, хочу продолжить описание его удивительной жизни. После моего отъезда из Константинополя князь также покинул этот город, и в течение нескольких лет мы не виделись, сохраняя связь друг с другом только с помощью переписки. Из этих писем я узнавал самое важное из того, что происходило в жизни этого человека.

Вновь встретились мы во время совместной поездки на Цейлон и затем организовали экспедицию к истокам реки Индус. После очередного расставания я получал от князя письма из Афганистана, Белуджистана и Кафиристана до тех пор, пока наша переписка внезапно не оборвалась. Перестав получать письма и не имея никаких сведений о дальнейшей судьбе этого человека, я решил, что он погиб во время одной из своих экспедиций. Постепенно я смирился с мыслью, что больше никогда не увижу моего друга, но внезапно совсем случайно встретился с ним в самом сердце Азии.

Чтобы пролить больше света на обстоятельства моей последней встречи с человеком, который может служить примером для каждого, я должен опять сделать отступление и рассказать о некоем Соловьеве. Этот человек был общепризнанным авторитетом в области восточной медицины. Особенно хорошо он изучил медицину Тибета и действие опиума на организм человека и, в частности, на его психику.

Дата добавления: 2015-10-16