Берег женщины

Сегодня море напоминало обиженную женщину, оно было не в духе. Морская стихия никого не впускала в своё лоно. И даже завсегдатаи предпочли ресторанчик побережья и оттуда за горячим кофе наблюдали за грозно накатывающимися волнами. Её настроение было созвучным с морем – никого не хотелось видеть, и одной оставаться было тоже невыносимо. Вспомнилось детство.

«Такие костлявые ключицы надо ж прятать!… Как ты поёшь! Ты ж воешь, как волк! Придумала, отправлять свою мазню на конкурс, нет у тебя никаких талантов! Иди, учи математику!» – фразы, звучащие маминым голосом, с интонацией окончательного диагноза, и через годы сохранили неприятное осознание своей «нехорошести». Но как хотелось быть хорошей! Особенно в глазах мамы. И при любой возможности она старалась, изо всех сил старалась, будь то вымытый пол или очередная пятёрка, «вытащить» одобрение или похвалу из материнских уст. Горячий кофе в большом глотке обжёг язык и призвал к настоящему…

Личная жизнь складывалась опять же по-маминому, она не складывалась. Элла совершенно не разбиралась в мужчинах. Она поёжилась, вспомнив неудачное замужество, и провела пальцем за воротничком. Допив кофе и не тронув горячий бутерброд, она вышла к морю. Элла подогнула белоснежные брюки и сняла туфли, ноги мягко провалились в пушистый песок. Она подошла к морю ближе, там волна, превратившись в белую пену, радостно облизала её ноги, достав-таки до брюк. Женщина медленно пошла вдоль берега. Солнце было утренним, нежарким. Ветер смелым порывом подхватил её волосы, она подставила ему лицо, прикрыв глаза… Вдох, выдох, глубокий вдох и долгий выдох… Только у моря есть такая сила – затерять в своей бесконечности и превратить в ничтожно малое и бессмысленное всё – и даже плохие воспоминания.

Его часто спрашивали, почему он никак не женится. А ведь пару раз к этому шло, но каждый раз дело расклеивалось из-за того образа жизни, который он ведёт. Людям с серьёзными проблемами Виктор отдавал всего себя, он – врач, а это больше, чем профессия. Вымотавшись за последние годы, без единого выходного, да ещё и после того, когда однажды в конце дня наконец снял резиновые перчатки с рук, которые начали дрожать от усталости, он решил дать себе передышку. Отдых. Он плохо себе представлял, как это происходит. Позвонив племяннице, дал задание найти для него что-то поспокойнее, невычурное, и … ненадолго, совсем ненадолго. Родственница работала в турагентстве, и её ответный звонок не заставил себя ждать, на сборы оставалось немного времени, и вот он уже в самолёте. Море… Оставив не разобранный чемодан в номере, он лёгкими шагами устремился по аллее, ведущей к морю. На ходу расстёгивая рубашку, сбежал вниз по лестнице. И вот босые ноги ощутили прогретый песок, ветер в порыве распахнул рубашку и взъерошил волосы… Там, впереди, простирались неумолимые морские просторы. Море приветствовало, энергично бросая волну за волной. В нетерпении встретиться с водой он решительно сделал несколько шагов вперёд, и вот уже следующая волна утопила ноги, бесцеремонно замочив брюки, он засмеялся и начал подворачивать штанины джинсов.

Зачерпнув воды в пригоршню, он умылся… Только у моря есть непостижимая способность – в одно мгновение поглотить своей бескрайностью усталость и суету.

Возвратившись в гостиницу, он принял душ и заказал обед в номер. Сделав себе кофе, в объятиях уютного халата он устроился в кресле. Закурил. Кофе и сигареты – потрясающее сочетание, которое позволяло уйти в приятное задумчивое состояние. Прекрасно понимал: это не способствует оздоровлению, и даже губительно, и уже не раз ему приходила мысль распрощаться с таким способом релаксации, но эта мысль так и осталась мыслью. Как и прежде, он стряхивал пепел и оставлял кофейный осадок.

В дверь постучали – принесли обед. Виктор взял счёт и начал искать бумажник. Он вспомнил, когда получал ключи на ресепшене, второпях сунул бумажник в задний карман брюк. «Возможно, я выронил его там, у моря…» – предположил он. Официант ждал: «Вы можете оплатить позже, я зайду». Надеясь, что прошло немного времени и бумажник лежит где-то на берегу, Виктор оделся и вышел.

Элла впервые за долгое время дышала полной грудью, она чувствовала саму себя – от мизинцев на ногах до кончиков волос. Мысленно возвращаясь в прошлое, ей казалось, что её новое «я» возродилось, как птица феникс. Это тогда, лёжа на кровати, почти недвижима, едва прикасаясь к еде и питью, она чувствовала, как медленно умирает. Она сгорала от боли, страдания, гнева и унижения, это пламя вылизывало все её внутренности. Та часть жизни, которая казалась такой значимой, испарилась. И, да, хотя ещё болело её тело, как открытая рана, уже пришла уверенность, что с инфекцией покончено. Время, время лечит… Но работает этот доктор неторопливо и без анастезии. Она знала только, что ей нужно уехать, и как можно дальше. А что потом? Этого она не знала. Но понимала, с чего ей надо начать. Море. Жизнь. «Дорогие мои все, - она мысленно писала послание, – каждый день моей жизни будет для меня, как сияющий подарок… Я должна научиться быть настоящей личностью – не дочерью, не чьей-то женой, не матерью, а самой собой. Впервые в жизни», – глаза её наполнились слезами, и она позволила им свободно стекать по щекам, позволила себе… Её глаза ослепила мгновенная вспышка, она поднесла ладонь ко лбу, чтобы солнечный свет не мешал ей разглядеть, что это. «Кто-то из отдыхающих обронил, – она открыла бумажник, среди банковских карт, множества визиток и смятых купюр она увидела визитку отеля, в котором жила. На обратной стороне ручкой было написано «1015». Это десятый этаж. На её стук никто не отозвался.

Настроение смазалось. Виктор позвонил брату, объяснил ситуацию, на следующее утро он уже получил деньги. «Да, ну и чёрт с ними, с деньгами, карты восстановлю, – рассуждал он, – а вот, телефоны…» Координаты людей, жизнь и здоровье которых были для него предметом неусыпного наблюдения, он оставлял лично для себя… Своих пациентов он не считал тяжким бременем своей ответственности, и это не было простым проявлением врачебного такта, это было частью его натуры. Он не просто оказывал медицинскую помощь, он всегда был готов предложить своим пациентам человеческое, а не холодное профессиональное общение.

Завтракать в номере он не стал, решил пойти на море и перекусить в ресторанчике на побережье. За столиками отдыхающие неспешно общались вполголоса, лучи утреннего солнышка ласково заглядывали им в глаза, постепенно всё просыпалось. Полистав меню, он не мог сосредоточиться ни на чём, огляделся: кто-то увлеченно «пилил» горячие сосиски, у кого-то на тарелке горячий бутерброд растекался сыром, а кто-то просто пил чай с булочками, испечёнными здесь же. «Будьте добры, «гнездо глухаря», – услышал он за спиной. Необычное название блюда вызвало у него улыбку, он обернулся и увидел только красивые волны густых волос медового цвета. Женщина сидела спиной к нему. Каким-то удивительным образом в облаке запаха кофе и горячего хлеба его обоняние «отыскало» её запах. Запах женщины, со всей её незащищённостью, ранимостью и хрупкостью. Он заказал салат, который действительно напоминал гнездо. Жареный хрустящий картофель, нарезанный соломкой, образовывал углубление, на самом дне–три перепелиных яйца. Ну как разрушить такую красоту! На вкус он тоже оказался превосходным. Он заказал кофе и вышел с ним наружу. Его глаза выхватили развевающиеся на ветру солнечные волосы, а ещё – её задумчивость и отрешённость. Интересно, какие у неё глаза? Он вышел на берег. Море было тёплым и манящим. Разве может человек, живущий в холодном крае, представить себе, какой красивой может быть вода, просвечиваемая ослепительным солнцем? А там – свой странный безмолвный мир, со своими обитателями, которые живут, снуют туда и сюда независимо от человеческих существ, посетивших их причудливый дом. Вдоволь наплававшись, он вышел на солнце. Такое солнце может быть только у моря – оно другое, ближе и смелее.

– Вы любите море?

– Что? – она повернулась, её глаза, преисполненные печалью и тишиной, будто очнулись от сокровенных раздумий.

– Как вас зовут? – его слух не узнавал его же собственный голос: он никогда не осуждал мужчин за желание «брать быка за рога» в этом вопросе, но для него самого такая форма знакомства была неприемлема.

– Никак…

Он улыбнулся:

– Не очень-то вы любите рассказывать о себе.

– Ни-как…, – повторила она по слогам и стала медленно удалятся от него.

Нет, это не был ответ с издёвкой в «женском духе». Будучи чутким к любым проявлениям человеческих страданий, Виктор по одному-единственному слову, понял – очень больно. Он её больше не окликнул. Но уже через полчаса они встретились в лифте. И каким же было его удивление – она вышла вместе с ним, мало того, повернула в то крыло, где жил он. Приближаясь к его номеру, она замедлила шаг и постучалась… в его номер!

– И всё-таки мы познакомимся, – он посмотрел на неё добрым и серьёзным взглядом.

Она молча протянула бумажник.

– Как я завидую своему бумажнику – он столько времени провёл рядом с вами!

Этот намёк рассердил её, обрадовал и смутил.

– Не знал, что взрослые женщины умеют краснеть, или здесь такой свет? – её смущение доставляло ему удовольствие, – я – Виктор.

Он мягко взял её руку и подержал в своих ладонях. Женщина почувствовала тёплое пожатие его мускулистых энергичных рук.

На следующее утро он догнал её по дороге на море. Они шли молча. Море встретило их добрым разговором волн. В воду она вошла осторожно, некоторое время привыкая к контрасту температур, мягко опустилась и неслышно поплыла. Вслед за ней большими шагами, с брызгами и ребяческими возгласами плюхнулся в воду он.

– Поужинаете сегодня со мной? – спросил он, неожиданно всплыв рядом с ней.

– Может быть ….

«В ожидании женщины, особенно если она опаздывает, есть какое-то приятно-волнительное очарование», – думал Виктор, расхаживая перед входом в ресторан и нетерпеливо высматривая её. Первые двадцать минут пролетели в предвкушении встречи, затем пришло досадное ощущение, что она может не прийти. Он думал о ней. Да, собственно, он этим занимался последние тридцать шесть часов. «Можно ли выдумать что-нибудь более дурацкое, – недовольно говорил он себе, – чем всё больше думать и влюбляться в странную женщину, которая даже имени своего не называет!» Это решение ей пришло в последний момент, оно вырвалось из её внутреннего спора с собой. На ходу застёгивая серёжки, она влетела в лифт. В следующее мгновение за его спиной послышались шаги…

– Я так боялась, что ты ушёл, – запыхавшись, сказала она.

Она буквально вцепилась в его руку и,ощутив её тепло и силу, испытала радость. Но тут же пришла в себя, выдернула ладонь и вымученно улыбнулась. Они вошли в ресторан. Виктор понимал: неверное движение, неправильное слово – и пугливая раковина – жемчужница захлопнет свои створки перед самым носом нетерпеливого ловца. Ведя разговор, он осторожничал, тщательно обходил личное: говорили о море, о своих городах и профессиях. Поправляя волосы, она запрокидывала лицо, заставляя серёжки плясать разноцветным переливом. Неподвижная печаль в её глазах постепенно таяла, уступая тёплым янтарно-карим лучам, холодные губы отогревались солнечной улыбкой, напряжение в голосе спадало и что-то новое рождалось между ними – доверие. Теперь каждое утро, сама того не замечая, она высматривала его на берегу и ждала, когда на его лице появится эта особенная, по-мальчишески открытая улыбка. Они вместе возвращались в гостиницу. Проходя по аллее, её теперь удивляли деревья с округлыми кронами, сплошь усыпанные цветами в форме больших колокольчиков лилово-пурпурного цвета, которые источали сладкий дурман, особенно в утренние часы. Под деревьями в сочной траве суетились долгоносые птички с задорным хохолком. Восторженно изумляясь, она фотографировала... Для неё появился цвет, звук и запах. Она понимала, во вновь обретённой ею радости жизни значимое место занимал некто Виктор. Он любовался ею – появившаяся эмоциональная живость и естественность её манер и движений, грация, которой раньше не было, и лёгкость в походке, а, главное, её глаза – бездонные колодцы, с каждой их встречей они наполнялись светом и нежностью. Вечером, провожая её, он осмелился:

– Люблю кофе….

– Кофе не пью, а чай английский не подойдёт?

Войдя в номер, не зажигая света, он обнял её и притянул к себе, она ощутила тёплые руки, обвившиеся вокруг её талии. Губами почувствовав его колючесть, она задохнулась от нежности. Его поцелуй волной охватил всё её существо и заставил трепетать каждую клеточку её тела и разума. Эти несравненные губы, ей ни за что не хотелось, чтобы они оторвались от неё. Но вдруг! Внезапно она почувствовала, как поднялись старые страхи, и молнией зловеще сверкнула всё ещё жившая в ней боль. Она отпрянула и отвернулась.

– Что произошло? – спросил он очень тихо.– Прошу, верь мне.

– Просто всё это ошибка, – она пошла к двери

Виктор, как ужаленный, бросился ей наперерез.

– Ошибка?! – почти крикнул он. – Не понимаю… Я ничего не понимаю! Ты настолько мне не доверяешь, что даже не хочешь сказать, что это всё, чёрт возьми, значит?

– Прости меня, Виктор, прости, есть вещи, которые я не могу тебе сказать

Он схватил её за плечи и повернул к себе.

– Почему не можешь? Что за таинственность! Я люблю тебя, разве ты не видишь это?!

Элла закрыла глаза. О, если бы она могла расслабиться, положить голову ему на грудь, прильнуть, вдыхая его запах, почувствовать защищённость, спокойствие, перестать бороться и сопротивляться и… Сколько нужно времени, чтобы что-то, кто-то ушёл из памяти? Сколько нужно времени, чтобы снова научиться верить?

– Виктор, это моя боль, мои проблемы, моя забота…

– Твоя забота?! Я сделаю это своей заботой!

Она попыталась высвободиться из его рук, но он держал её крепко. Он поднял её лицо за подбородок, ей пришлось встретиться с ним глазами. Она поняла – земля уходит из-под ног, ей надо бежать.

– Забудь о моём существовании, пожалуйста - она видела, как горечь и досада разрывали его изнутри, глаза его саркастически сверкнули.

– Ну, конечно! Нет ничего легче! – он сильнее сжал её подбородок и прошептал, – попробуй, глядя мне в глаза, сказать, что я тебе не нужен.

Виктор ещё тогда, с первой встречи, почувствовал немую боль на дне её души, он давно разглядел нескончаемое страдание в её глазах, и здесь не обязательно было быть доктором. Он осознавал, что между ними стоит нечто из её прошлого, и признавался самому себе, что любил эту женщину с каждым днём всё сильнее. Она сюда приехала умереть и воскреснуть. Есть в жизни вещи хуже праха любви? Есть. Но их не так много. И как чудовищно больно осознавать, что тот, в ком ты не чаяла души, никогда тебя не любил, что ты всего лишь немного привлекала его и он использовал тебя ради призрачной выгоды. Посмотрев всему этому прямо в глаза, она молила лишь об одном – ожить. Судьба услышала. Её молитвы материализовались в той встрече на берегу.

Есть ли тот предел любования морем, есть ли та граница его понимания, возможно ли постичь величие моря? Истина незамысловата: жизнь моря не замирает ни на минуту. В аэропорту одиноко сидела женщина: «Быть женой врача, наверное, непросто, но у меня получится». На соседнее кресло она положила журнал – место занято. В этом зале курить было запрещено.

Дата добавления: 2015-10-21