Уношу твою Любовь с собой

Автор: Char Chaffin

Категория: MSR, до и после эпизода "Ничего важного сегодня не случилось"

Рейтинг: R

Правовая оговорка: клоны взяты взаймы

Дополнительные примечания в конце!

Посвящение: моим самым дорогим BTT и BTS друзьям, которые скрещивали пальцы и посылали свои молитвы, когда я больше всего в них нуждалась!

Перевод: Сантильяна

Ночью она встаёт, заходит в ванную; наливает себе воды. Оставляет в ванной свет, но все-таки спотыкается о тапочки, возвращаясь обратно к постели. Останавливается у плетеной кроватки и смотрит, как грудь ее сына повышается и опадает, затем снова и снова. Просто чтобы убедиться. Просто чтобы почувствовать себя чуть менее обеспокоенной.

Он проснулся в постели, точно зная, когда она вернётся после проверки Уильяма; знает, что теперь она сидит на краю кровати, чувствует на себе ее взгляд. Он представляет, как она стояла над ребенком и считала его вдохи и выдохи. Это - то, что сделал бы он; наиболее вероятно и сделает через несколько часов, когда встанет. А потом направит своё внимание, свою погруженность к ней.

Он обожает ее. Он поклоняется ей. Она - все прекрасное и доброе, его начало и конец, его жизнь. Она подарила ему слишком много подарков, чтобы их можно было сосчитать, самый недавний теперь посапывает в своём новорожденном сне. Прекрасный, красивый мальчик с его ногами и руками, с глазами своей матери. Это не первый подарок, который он получил от нее, но этот, конечно же, один из самых важных... и, конечно, тот первый раз, когда он уложил ее в свою постель и соединился с нею. Это просто драгоценно.

Это бесценно.

Когда она скользит под покрывалами и сворачивается в его руках, он вздыхает от чрезвычайного удовлетворения. Когда ее губы задевают его подбородок, скользят по щеке, касаются рта, он переворачивается на бок и возвращает ее поцелуй. Она утомлена. Больна. Нуждается во сне. Нуждается настолько в большем, чем когда-либо признала бы, быть с мужчиной, с которым намного безопасней, чем с ним. Однако если бы он спросил ее, то она бы просто улыбнулась, изогнув розовые губы в улыбке Моны Лизы, и сказала бы ему, что у неё уже есть все то в мире, в чём она когда-либо будет нуждаться.

Он знает это, потому что не далее как три часа назад у них была это точная дискуссия, и ее ответ был доказан и словом, и делом. Она целовала его, говоря это ему... а он загнал слёзы обратно, крепко сжимал ее и клялся, что никогда не оставит ее, никогда не оставит своего ребенка.

Спустя двадцать минут зазвонил телефон. Спустя пять минут после этого все изменилось.

***************

В полумраке их ребенок спит в белой плетеной кроватке рядом с их кроватью, а они вновь подтверждают то, чем могут управлять, столько, сколько знают, можно обещать. Любовь. Потребность. Желание. Это те вещи, которые они могут дать друг другу.

Но после родов прошло совсем мало времени; она знает это. Но через десять часов он уйдет, и нет никакого способа узнать, когда он сможет благополучно вернуться. Упаковать потенциальную жизнь в десять часов - расстраивающая невозможность, и она так сильно нуждается в том, чтобы сказать ему… и показать. К счастью, есть много различных видов близости. Она не вынесет разделять эту кровать с ним, не разделяя с ним себя, независимо оттого, что сказал ей врач. Доктора не знают всего; и она - живое тому доказательство.

В тусклом свете, просачивающемся из полуоткрытой двери ванной, она приподнимается над ним, ложится сверху вместе с поцелуями, порхающими, словно бабочки, и нежностью; нежные губы и нетерпеливые кончики пальцев. Он знает, что она не готова к традиционному виду близости, в чём так ужасно нуждаются они оба, но, о... ее руки просто потрясающие, а рот – это Небеса. Их страсть была такой короткой до того, как его похитили, и только мысленной после того, как он вернулся. Жизнь была несправедлива к ним обоим, однако, в этот момент он самый везучий мужчина в мире.

У него есть женщина, которую он любит, и есть сын, которого она подарила ему. Через десять часов он выйдет за дверь в попытке защитить семью, ради которой пожертвует всем... и он будет проводить каждый день, мечтая и планируя то время, когда вернётся обратно.

Но пока в его руках женщина, и она теплая, обнажённая, ее мягкое тело - приют и благословение. У него есть десять часов, чтобы обнимать ее, целовать; любить ее. Десять часов, чтобы показать ей целую жизнь преданности, вечность верности.

"Скалли..."

"Хммм?"

Он улыбается во мраке. "Просто Скалли. Я хотел произнести твоё имя. Я хотел услышать его и прочувствовать".

Ее глаза расширяются в попытке воспрепятствовать пролиться слезам. "Произнеси другое мое имя. Произнеси то, которое ты никогда не говоришь, и позволь мне ответить тебе тем же. Ты можешь сморщиться, если хочешь, я не буду возражать".

Он хрипло шепчет, "На этот раз я не буду морщиться, обещаю... Дана. Самая дорогая Дана. Я буду думать о тебе так. Скалли - моя константа, но Дана, ну... она - моя жизнь".

"Ты собираешься заставить меня плакать". Слишком поздно; она уже плачет. Слезы медленно капают с ее щеки; каждая падает на его ключицу. И немедленно она борется за контроль над собой, добавляя маленьким дрожащим голосом, "Фокс. Мой Фокс". Произношение его имени оказывает желательный эффект на нее, и она мягко хихикает, пряча влажное лицо в его шее и слушая, как он ворчит из-за того, что был назван 'Фоксом'.

Это - правильное количество легкомыслия в совершенно правильный момент.

Они прижимаются друг к другу в теплой постели, маленькая изящная женщина растянулась сверху высокого, худого, мускулистого темноволосого мужчины. Его руки осторожно обнимают ее; его рот делает восхитительные вещи с ее шеей, голым плечиком, ушком. Когда он убеждает ее лечь на спину, она переворачивается с маленьким протестом, понимая, что в своей потребности любить ее он откровенно будет дарить себя, сдерживаясь от своих собственных желаний. Он будет смаковать ее нежно, успокаивающе, неистово; заставит испытывать изысканную боль.

Он просто делает это.

Он поглаживает ее нежными пальцами; касается таким же нежным языком, следуя по дорожке, которой следовали его пальцы. Мягкой. Влажной. Лёгкие словно пёрышко и все же такие горячие, его губы занимаются любовью, ради которой его тело умирает, и это недостаточно для него, но правильно для нее.

Она сильно сжимает простыни; игнорирует слабые приступы боли и концентрируется на том удовольствии, которое только он может ей подарить. Ещё чувствуется боль после родов, но, тем не менее, ощущения его губ и языка пробуждают, просто лишая ее дыхания. Он настолько нежен. Настолько заботлив. Настолько любящ...

"О. Оооохх..." Ее кульминационный момент начинается на вздохе и ослабевает; исчезает с дрожью и трепетом. Ее руки расслабляются на простынях; глаза вновь наполняются слезами. Когда он поднимает голову, она улыбается ему, и это похоже на то, словно смотришь, как солнце вспыхивает на горизонте, когда он улыбается ей в ответ.

"О, Малдер..." Она не может найти слов и знает, что они ему не нужны. Она знает то, в чем действительно он нуждается. Она давит на его плечо, и он позволяет ей перевернуть себя на спину и открыться для нее; открыться ее рукам, губам и всему, что она может дать ему взамен, заставляя почувствовать себя как самая любимая женщина на земле.

Когда она начинает с его губ покусывающими поцелуями, которые вызывают у него мягкие стоны... Малдер знает, что не продержится и нескольких секунд в лучшем случае. Он поднимает голову и наблюдает, как она губами прокладывает тропинку по его груди, направляясь к югу, возвращаясь к твердой плоти, которая напрягается от ее прикосновения. Когда она охватывает его сначала руками и затем ртом, все, что он может сделать, - это ухватиться за свой слабый контроль.

Она нетерпелива; жадный рот и неустанный язык. Он нуждается в грубости столько, сколько она нуждалась в нежности. Она всегда так хорошо читала его; всегда понимала то, что он любил больше всего. Она знает его лучше, чем кто-либо когда-нибудь знал...

Он дрожит, пальцы сжимают простыни; затем он хоронит их в ее волосах. Он держит ее голову и поддерживает за шею, пока она глубоко берет его, затем ещё глубже. С каждым ударом ее языка он воспарял всё выше и выше; с каждым скольжением ее губ он поднимался на следующий уровень к полной нирване...

Пока не напрягается, взрывается, ломается, крича ее имя, звезды взрываются в его голове. Пока не опускается обратно на приведенную в беспорядок постель, притягивая ее к себе, снова думая о том, насколько ему действительно повезло...

********************************

Спустя часы восходит солнце, и включается душ. Чемоданы, битком набитые одеждой, стоят в гостиной около двери. Она покачивает в руках беспокойного Уильяма и отказывается смотреть на эти упакованные чемоданы.

Она опустошена, больна и переполнена часами Любви, которую ее мужчина так щедро разделил с нею. Когда ее силы иссякли, и она опустилась на матрац, дрожа от другого освобождения, которое оставило ее с ослабленным телом и разумом... он сжал её в объятиях, пока она ловила такие необходимые несколько часов сна. Уильям проснулся в три часа ночи на кормление, и Малдер покормил его смесью, чтобы не будить ее. Очевидно, ребенок принял это без протеста, и снова заснул с полным животиком и сухой попкой. Она даже не слышала плача Уильяма; она была такой пресыщенной.

Сейчас она ходит и успокаивает его, погружая в прерывистую дремоту, относя его в спальню и укладывая в плетеную кроватку. Душ выключается, и она слушает, как он чистит зубы, сушит волосы. Она возвращается в гостиную и садится на диван, завернувшись в свой теплый шерстяной халат. Она не смотрит на чемоданы. Ее мысли – намеренная пустота. Она не хочет думать о том, что случится лишь через пятнадцать минут.

Его ботинки приглушенно топают по ковру, и она оказывается перед неизбежностью.

Он должен уехать.

Он одет в черный кожаный пиджак и выцветшие джинсы, его взгляд словно копье, пронзающее ее сердце. Таким он выглядел однажды в коридоре больницы, крепко прижимая ее к себе и говоря, что правда спасет их обоих. Сейчас он раскрывает руки, и она вступает в его объятие; ее голова едва достигает его груди, она сильно сжимает его, обнимая за талию. Ее взгляд горящий, сухой и горячий; она будет рыдать позже, как только за ним захлопнется дверь. Но не сейчас.

Сейчас она хочет улыбаться ему. Сказать ему, насколько он любим. Послать ему обещание вместо горя.

"Я сказал Уильяму до свидания. Он не проснулся, но я подержал его, поцеловал и сказал ему быть хорошим мальчиком для своей мамы". Его голос сипло звучит над её головой, и она позволяет себе кивнуть против мягкой кожи.

Она прочищает горло, и ее собственный голос так же скрипуч. "Я буду фотографировать его каждый день, обещаю. Каким-нибудь образом я буду отправлять тебе фотографии. Так ты сможешь видеть, как он растет, пока не вернёшься домой, к нам".

Посреди гостиной комнаты они целуются, вновь подтверждая, объявляя без чрезмерных слов Любовь и обязательство, которые имеют друг для друга. Сначала мягкая нежность; потом дикая страсть, они переходят от поцелуя к поцелую, пока не исчерпывают часы и своё время.

На улице сигналит такси; для разнообразия вовремя.

Малдер идет к двери и бросает взгляд на ряд чемоданов, ожидающих его. Он подходит к одному и поднимает его, игнорируя остальные. Он поворачивается, склоняется и касается ее губ одним последним, глубоким поцелуем. Когда он выпрямляется, слезы в ее глазах соответствуют его слезам.

Он открывает дверь и выходит за порог; смущенная Скалли уставилась на чемоданы, которые он оставил на краю ковра. "Малдер, а что с оставшейся частью? Разве тебе не будут нужны все вещи, что ты упаковал?"

Одна последняя улыбка - изгиб полных губ и белоснежные зубы. Как будто он просто уходит на день; улыбка, "До свидания, милая, до вечера"... и слова, с которыми он оставляет ее, они заставят ее дрожать и затем опуститься на пол, и она будет плакать рядом с самым большим чемоданом, который он оставит.

"Я возьму только этот. Я уношу с собой твою Любовь... это все, что мне действительно нужно, малышка. Пока я снова не увижу тебя, этого более чем достаточно".

Да. Должно быть.

Когда дверь за ним мягко закрывается, Скалли вытирает глаза и поднимает чемодан; несёт его в спальню; затем возвращается за следующим. Распаковать и разложить всё на своём законном месте.

Хранить для Малдера... пока она снова не увидит его.

Конец

Заключительное примечание: я начала писать это несколько месяцев назад, как снятие напряжения между упаковкой вещей и перелетом через страну от Аляски до Upstate New York. Я думала о том, что человек действительно должен упаковать, когда уезжает, и одна мысль приводила к другой... и вот результат. Я закончила это сегодня ночью, после пяти тысяч миль к моему любимому Upstate. Я многое оставила позади, когда мы с мужем уезжали; а именно нашу дочь и ее мужа. Но я увезла с собой самую важную вещь, когда приехала в восточную часть страны... ее любовь ко мне, и мою к ней.

Я надеюсь, что вам понравился этот маленький post-NIHT!

Как всегда я люблю получать от вас известия; пишите мне в любое время! [e-mail]

Навещайте также мой вебсайт всякий раз, когда пожелаете!

http://char.chaffin.com

Дата добавления: 2015-10-16