ГЛАВА 8. – Попробуй, – сказала Мими, держа ложку, на которой дрожал студенистый холмик

– Попробуй, – сказала Мими, держа ложку, на которой дрожал студенистый холмик. – Это восхитительно!

Ее брат с подозрением взглянул на предлагаемую закуску. Желе из морских ежей со взбитой спаржей – звучит как‑то не очень аппетитно. Но он мужественно откусил кусочек.

Мими улыбнулась.

– Ну как?

– Недурно, – кивнул Джек.

Мими была права, как всегда.

Они сидели на их личной скамье у стены в ресторане, расположенном в сверкающем «Тайм уорнер центре». Ресторан этот на данный момент был самым дорогим и самым престижным во всем Манхэттене. Зарезервировать столик в «Пер Се» было все равно что попасть на аудиенцию к Папе Римскому. Деяние на грани невозможного. Но в конце концов, для этого и существуют отцовские секретари.

Мими нравился новый торговый центр: он был такой роскошный, весь блестящий и сверкающий, совсем как Башня Форс. И пахло в нем захватывающей дороговизной, как от нового «мерседеса». Само здание и все, что в нем располагалось, было хвалебной песнью капитализму и деньгам. В любом из его четырехзвездочных ресторанов было просто невозможно заплатить меньше пяти сотен долларов за трапезу для двоих. Это был Нью‑Йорк времен пост‑бума, Нью‑Йорк семизначных премиальных, Нью‑Йорк финансистов и шаблонных миллиардеров, Нью‑Йорк работников зарвавшихся хеджевых фондов и их шеллаковых выставочных жен, похваляющихся своими фигурами, шедеврами пластической хирургии и размерами модных причесок.

Джек, конечно же, все это ненавидел. Он предпочитал тот город, которого, в сущности, не знал. Он тосковал по легендарным временам Виллиджа, когда на мощеных мостовых можно было встретить кого угодно, от Джексона Поллока до Дилана Томаса. Ему нравились песок, грязь и Таймс‑сквер, известная своими жуликами, шулерами и нелегальными джус‑барами (поскольку в стрип‑клубах спиртное не подавали). Он терпеть не мог Нью‑Йорк, наводненный подобиями «Джамба джюс», «Пинкберри» и «Колд стоун».

Джек приготовился было запрезирать этот манерно‑изысканный ресторан на шестнадцать столиков, расположенный посреди центра, который по сути своей был скопищем магазинов. Но Мими видела, что по мере появления все новых и новых перемен блюд – икра и устрицы в подливке «сабайон», белые трюфели, щедро натертые поверх лапши «тальятелле», говядина из Кобе с выложенным поверх костным мозгом – мнение Джека начало меняться. Каждое блюдо подавалось крохотными порциями, буквально на несколько укусов – ровно столько, чтобы взволновать чувства и оставить их в ожидании новой дозы наркотика для гурманов.

Зайдя сюда этим вечером, они обнаружили, что ресторан набит представителями Голубой крови; это было несколько неожиданно, поскольку вампиры ели только развлечения ради – но, очевидно, даже те, кто не нуждался в пище как таковой, любили пощекотать свои вкусовые сосочки. Угловой столик заняла пара старейшин, заслуженных деятелей Совета, ныне находящихся на заслуженном отдыхе, Марджери и Амброуз Барлоу. Мими заметила, что Марджери заснула снова, – она засыпала между всеми переменами. Но официант – судя по его виду, он к этому привык – просто будил ее каждый раз, как доставлял к их столику что‑то новое.

– Как прошло собрание? – небрежно поинтересовался Джек, положил ложку и кивнул помощнику официанта, давая понять, что с этим блюдом он покончил.

– Интересно, – отозвалась Мими, отпив глоток из бокала с вином. – Кингсли Мартин вернулся.

На лице Джека отразилось удивление.

– Но он же...

– Знаю. – Мими пожала плечами. – Лоуренс не стал ничего объяснять. Очевидно, какие‑то причины на то есть, но они чересчур важны, чтобы делиться ими с Советом. Честное слово, он ими правит так, будто на дворе семнадцатый век. Все эти «члены с правом голоса» – просто фарс. Он не спрашивает нашего мнения ни по каким вопросам. Просто делает что хочет, да и все.

– Должно быть, у него есть на это веские причины, – сказал Джек.

Тут он заметил официанта с новым блюдом, и глаза его вспыхнули. Но он тут же насупился, обнаружив, что это не какие‑нибудь деликатесы, а всего лишь солидная порция картофельного салата.

Мими тоже нахмурилась. Она ожидала гастрономического фейерверка, а не еды для пикника. Но первый же положенный в рот кусочек полностью изменил ее мнение.

– Это... самый лучший... картофельный... салат... на свете!

Джек, жадно поглощавший салат, согласился с ней.

– Правда, здесь мило? – произнесла Мими, указывая на зал ресторана и на открывающийся вид на Центральный парк.

Она потянулась через столик и взяла Джека за руку.

В Венеции ее чуть было не убили – но это, возможно, было лучшим, что только могло произойти с их взаимоотношениями. После того как он чуть не потерял свою близняшку навсегда, Джек сделался просто‑таки воплощением заботы и любви.

Мими до сих пор помнила, как он прижимал ее к себе в ночь после суда крови. За предыдущий день лицо его словно постарело от беспокойства.

– Я так боялся! Так боялся потерять тебя!

Мими была тронута достаточно, чтобы простить Джеку его проступок.

– Никогда, любовь моя. Мы будем вместе всегда.

После этого о Шайлер даже не упоминалось. И когда эта крыса переехала в их дом, Джек оставался холоден и безразличен. Он никогда не разговаривал с ней и едва удостаивал ее взгляда. Насколько могла судить Мими – она тайком исследовала сознание Джека, когда тот был открыт, – он вообще не думал о Шайлер. Она была просто вызывающим раздражение гостем дома. Чем‑то вроде пятна, которое не получается стереть.

Возможно, она все‑таки достигла цели, к которой стремилась. Она не сумела избавиться от Шайлер, но нападение помогло ей сохранить любовь ее близнеца‑вампира.

– Лобстер, сваренный в кипящем сливочном масле, – негромко произнес официант и бесшумно поставил на стол два новых блюда.

– Я думаю, мы уже можем приглашать всех на заключение уз, – произнесла Мими в перерыве между двумя кусочками лобстера.

Джек буркнул нечто неразборчивое.

– О, я знаю. Ты предпочел бы что‑нибудь старомодное: типа лишь мы двое, лунный свет и все такое. Но помнишь Ньюпорт? Ну а теперь это будет прием. Чтоб ты знал, сейчас принято, чтобы на заключении уз присутствовали Четыре сотни. Я слыхала, Дэйзи ван Хорн и Тоби Абевиль только что заключили узы на Бали. Это было «судьбоносное заключение уз», – хихикнув, поведала Мими.

Джек жестом велел официанту принести еще бутылку вина.

– Знаешь, большинство краснокровок в нынешнее время вступают в брак лишь ближе к тридцати годам. К чему спешить? – произнес он, с глубочайшим удовлетворением разглядывая седьмое – или уже восьмое? – блюдо, глубокую тарелку с охлажденным гороховым супом.

Мими скривилась.

– Ну моя‑то кровь голубая, друг мой.

Да, верно, те представители Красной крови, которых они знали, по‑нелепому долго ждали заключения уз, хотя у них это было всего лишь бракосочетание. Люди нарушали свои обеты ежедневно без всяких последствий. Это была небесная ситуация. Хотя традиция требовала, чтобы вампиры‑близнецы заключали узы в свой двадцать первый день рождения, Мими не видела никаких причин ждать так долго, да и в кодексе не содержалось ничего, что запрещало бы делать это раньше. Чем скорее они произнесут свои обеты, тем лучше.

Когда они обменяются клятвами, их души сплавятся воедино. Ничто не сможет встать между ними. Они станут едины в этой жизни, как были во всех прочих. Если узы скреплены, разрушить их на протяжении этого цикла уже невозможно. Шайлер превратится в смутное воспоминание. Джек позабудет о чувствах, что она ему внушала. Узы действовали таинственным и неотменяемым образом. Мими уже видела это в предшествующей жизни – как ее близнец в юности чах по Габриэлле (носящей в этом цикле имя Аллегры ван Ален), но стоило ему произнести обет, как он и думать о ней перестал. Азраил была единственной темной звездой его вселенной.

– Может, нам все‑таки следует сперва окончить школу? – произнес Джек.

Мими не слушала. Она уже обдумывала, что ей надеть для такого случая.

– Даже не знаю... Или, может, нам тайно сбежать в Мексику – как ты думаешь?

Джек улыбнулся и продолжил есть суп.

Дата добавления: 2015-10-16