Глава 14. Три месяца спустя, запах в доме казался каким-то странным

Три месяца спустя, запах в доме казался каким-то странным. Пахло собакой… и духами Шанель, которыми всегда пользовалась моя мама, плюс еще каким-то непознакомым запахом, который я могла классифицировать как дом. Тем не менее, все было незнакомым. Я больше не жила здесь, и мое тело знало это.

Я затащила внутрь, все еще спящий в своем удобном чехле на колесиках, контрабас. В отсутствие родителей и Коко, не было смысла затаскивать его дальше гостиной. Я прислонила его к стене, где он стал, как еще один шкаф. Свет в доме был настроен автоматически, пока мамы и папы не было дома. Я решила так его, и оставить, за исключением кухни и ламп в моей спальне, которые, скорее всего, будут совсем выключены, вне зависимости от таймера.

В кладовке и морозилке было немного еды, но холодильник был пуст. Мои родители избавились от всех скоропортящихся продуктов перед отъездом, потому что не знали, что я буду сегодня дома, я так им и не сказала. Мама прислала мне утром сообщение о том, что они проходят на посадку в самолет и добавила: "Желаю хорошо провести время с Эрин". Увидимся в следующем месяце. Привык никогда не переспрашивать о моих планах, она уверила себя в том, что я все-таки еду домой к своей соседке по комнате.

На ужин я разогрела себе коробку вегетарианской лазаньи, и переместила нарезку из индейки из морозилки в холодильник, для моего праздничного обеда на День Благодарения. В морозилке также нашелся пакет с картошкой фри, а в кладовке запечатанная бутылка клюквенного коктейля. Я закинула все это в холодильник. Та-да! Праздничный обед для одного готов.

Просмотрев пару повторных передач, я выключила телевизор, сдвинула наш, расположенный точно в центре тибетского, вытканного руками, ковра, журнальный столик, орехового цвета, в сторону и вынула свой контрабас из чехла. Сымпровизировав с подставкой для цветов, поскольку не смогла найти подставку для нот, я пробежалась по началу композиции, которую я начала писать для своего сольного проекта в конце года.

Последнее, что я ожидала услышать, пока записывала ноты, в нотную тетрадь, так это звонок в дверь. Я никогда не боялась оставаться дома одна, но я также никогда раньше не была тут совсем одна. Я подумала притвориться, что дома никого нет, но тот, кто был за дверью, точно слышал, как я играла и затем остановилась. Я отложила контрабас в сторону, на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. Освещенный приглушенным светом на веранде, там стоял и во весь рот мне улыбался Кеннеди. Он, конечно, не мог меня видеть, но он множество раз открывал эту дверь другим, поэтому точно знал, что я видела так же хорошо, как и я.

Я отперла и открыла дверь, но не сдвинулась с проема.

— Кеннеди? Что ты тут делаешь?

Он глянул позади меня, услышав абсолютную тишину в доме.

— Твои родители не дома?

Я вздохнула.

— Нет, их здесь нет.

Он нахмурился.

— Их нет сегодня, или вообще на праздники?

Я забыла, как хорошо Кеннеди умел вычислять то, что было не досказано. Эта его характерная черта, скорее всего, была причиной его побед на дебатах.

— Их нет вообще, но вот что ты тут делаешь?

Он прислонился плечом к дверному косяку.

— Я прислал тебе сообщение, но ты не ответила. — Я, должно быть, не слышала гудка. Мало что можно было слышать, когда я играла на контрабасе. — Во время ужина, мама напомнила мне, чтобы я удостоверился, что ты придешь завтра к 13.00 — и да, это значит я так и не сказал им, что мы расстались. Я начал им говорить, но потом подумал, что это вполне может быть хорошей причиной для тебя слинять от Эвелин и Трента. Кстати, где они?

Я проигнорировала его вопрос. Но не могла не заметить, что он сказал "мы расстались", как будто это было обоюдным решением. Как будто я не была слепым идиотом в этом уравнении.

— Ты хочешь, чтобы я пришла к тебе домой и притворилась, что с нами все в порядке, только для того, чтобы не говорить своим родителям о нашем расставании?

Он улыбнулся, показывая ямочку на щеке.

— Я не такой уж и трус. Я могу сказать им правду, если хочешь, и сказать, что я пригласил тебя, как друга. Но если не хочешь, нам не обязательно им ничего говорить. Поверь мне, они ничего не заметят. Мой младший брат сидит на травке уже больше года - тусуется так, что мое братство краснеет, а они не имеют об этом ни малейшего понятия.

— И ты не волнуешься за него?

Он пожал плечами.

— Его оценки от этого не страдают. Кроме того, он не мой ребенок.

— Но он твой младший брат. — Я понимала братско-сестринские отношения только в теории, у меня никого не было, но я логически предполагала, что это должно нести за собой какое-то чувство ответственности. Судя по Кеннеди, он этого не чувствовал.

— Он не станет меня слушать.

— Откуда ты знаешь? — нажала я.

Он вздохнул.

— Я не знаю. Может потому, что он никогда не слушал. Ну, давай. Приходи завтра. Я заеду за тобой около 13.00. Это будет лучше того… замороженного деликатеса, который ты собиралась разогреть в микроволновке.

Я закатила глаза, и он хихикнул.

— Я все еще не понимаю, почему ты им не сказал, уже прошло больше месяца.

Он снова пожал плечами.

— Не знаю. Может потому, что я знаю, как сильно моя семья тебя любит. — Это было полной фигней. Я подняла бровь и он засмеялся. — Окей, они привыкли к тебе — привыкли к нам. Ты сказала своим родителям, я так понимаю?

Я поджала пальцы на холодном мраморном полу, от открытой двери тянуло прохладой.

— Я сказала маме. Думаю, что она сказала отцу. Они казались, слегка разочарованными, только не знаю чему, тому, что ты меня бросил, или тому, что я не смогла тебя удержать. — Мне хотелось пнуть себя за то, что мои слова прозвучали, как будто я все еще страдала о нем.

На самом деле, мама и я воскресили старую ссору когда я первый раз сказала ей о своих планах на колледж. Она не поддержала меня, сказав, что умные девушки строят свои собственные планы в образовании, а не следуют за своими парнями.

— Но делай что хочешь. Ты всегда так поступала, — сказала она, выходя из моей комнаты. Мы больше не обсуждали это, по крайней мере, до тех пор, пока Кеннеди меня не бросил.

— Я думаю, не стоит сейчас упоминать то, что я была права на его счет, — вздохнула она в телефон. — И о твоем не продуманном решении следовать за ним.

Каждый раз, когда я оказывалась права в наших спорах, мама говорила что-то вроде "даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время". Я бросила ее же слова ей в лицо, а она, как и первый раз с планами о колледже, только вздохнула, как будто я была безнадежно слепа и переменила тему. Жаль, что она не знала, но сейчас я впервые была абсолютно с ней согласна. Последовав за своим парнем в университет штата было наиглупейшим моим решением.

Кеннеди стоял, просунув пальцы в петли джинсов, с выражением полного раскаяния на лице.

— Я предполагаю, что у тебя нет планов на праздничный обед с семьей Далии или Джиллиан, иначе ты бы уже сказала об этом.

Предпочитая переждать праздники, я не звонила еще своим школьным подругам с новостями о том, что я дома. Джиллиан бросила университет в конце первого года и вернулась домой, записалась на курсы менеджеров в Форевер 21 и обручилась с каким-то парнем, заправляющим ювелирной лавкой в торговом центре. Далия была на втором курсе в медецинском училище в Оклахоме. После выпускного мы немного отдалились. Было даже странно, насколько отстраненно я чувствовала себя по отношению к ним, тогда как в школе мы были неразлучны.

Теперь у Далии была своя компания мед. студентов в соседнем штате, а у Джиллиан синяя полоса в волосах, постоянная работа и жених. Обе были в шоке, когда узнали, что Кеннеди и я расстались. Они были одними из первых, кто звонил и писал сообщения — или, по крайней мере, пытался, даже учитывая то, что мы больше не были близки. Я надеялась, что мы могли встретиться и возможно не обсуждать Кеннеди до тошноты.

— У меня нет ни с кем планов. Я думала было бы неплохо побыть дома одной. — Я выделила последнее слово, смотря прямо на него.

— Ты не можешь быть тут совсем одна на День Благодарения.

Я ненавидела жалость, скрытую за его словами, и одарила его испепеляющим взглядом.

— Да, могу.

Его темно-зеленые глаза просканировали мое лицо.

— Да, можешь, — согласился он. — Но этому нет никаких причин. Мы можем быть друзьями, так ведь? Ты всегда будешь важна для меня. Ты знаешь это.

Я точно не знала этого. Но если я откажусь, если останусь, дома и буду, есть свой, разогретый в микроволновке, праздничный обед, это будет выглядеть так, как будто я все еще страдала по нему. Как будто я была настолько разбита, что не могла даже находиться рядом с ним.

— Хорошо, — сказала я, и сразу же пожалела об этом.

***

— Так что, ты и мой тупоголовый братец снова вместе? — спросил Картер, едва слышно.

Если бы он не был огромен, Картер был бы точной копией своего брата — те же зеленые глаза и шапка грязно-русых волос. Но Кеннеди был высок и подтянут, тогда как Картер, хоть и того же роста, был в грудной клетке и мышечной массе в два раза больше. Учитывая то, что я знала Картера с четырнадцати лет, еще с тех пор, как Кеннеди был выше его ростом — данное его преображение было просто с ног сногсшибательным. Я помнила его как тихого, хмурого парнишку, выросшего в тени старшего брата. Он точно перерос эту фазу.

Я глянула позади нас, пока мы накрывали на стол, и расслабилась, заметив, что никого больше поблизости не было.

— Нет.

Он следовал за мной, раскладывая вилки на, свернутые мной, салфетки.

— Вот и хорошо.

Мои глаза расширились от такого заявления, и когда я подняла на него глаза, он ухмыльнулся.

— Что? Любой может видеть, что ты слишком хороша для него. Так почему ты здесь?

— Эм, спасибо. Мои родители уехали в Брекенридж.

Он сделал шаг назад от удивления.

— Черт, ты серьезно? А я думал, что это мои родители были наитупейшими в нашем городе.

Я не могла не улыбнуться, хоть и постаралась это скрыть. Картер всегда казался более неуправляемым и эмоциональным, по сравнению с остальной его логически мыслящей и сдержанной семьей. Я никогда не задумывалась о том, насколько, должно быть, не в своей тарелке он чувствовал себя с ними — импульсивный средний ребенок между Кеннеди и их младшей сестрой, Рейган, которая производила такое впечатление, будто была рождена тридцатилетним бухгалтером.

— Следи за языком, Картер, — сказал Кеннеди заворачивая за угол.

— Пошел ты… Кеннеди, — мгновенно отрезал Картер.

Невозможно было полностью скрыть мою реакцию. Я попыталась покрепче сжать челюсть, но все же издала тихий смешок, за который была вознаграждена огромной, во все тридцать два зуба улыбкой от Картера. Он подмигнул мне и удалился на кухню, чтобы помочь своей матери. Я моргнула, представив бедных девчонок в своей старой школе, которые точно падают в обморок около своих шкафчиков, когда он проходит мимо.

Кеннеди выглядел недовольным.

— Что стало с "он не мой ребенок"? — спросила я, кладя последнюю ложку и поворачиваясь к нему. — Это нормально, отчитывать его за матерные слова, но ты умываешь руки от того, чтобы помочь с его проблемой с наркотиками? — Я напрашивалась на это, было почти невозможно переспорить Кеннеди.

Он наклонил голову.

— Хорошо подмечено.

Я снова моргнула, думая, что парни Муров точно шокируют меня до смерти перед тем, как я уеду из города.

Грант и Бев Мур ничего не заметили, как и обещал Кеннеди. Они не замечали напряженности, витавшей в воздухе между мной и Кеннеди все те четыре часа, что я провела у них дома, и даже отсутствие наших обычных проявлений привязанности. Он не клал руку на спинку моего стула во время обеда, и хоть он и подвинул мне стул, перед тем, как я села — как его вырастили делать — он не поцеловал меня в щеку и не взял за руку. Когда Рейган сощурила на нас свои тринадцатилетние глаза, я притворилась, что не заметила ничего необычного. Картер, естественно, кидал мне плотоядные взгляды и неистово флиртовал со мной, пытаясь рассмешить меня и разозлить своего брата. Ему это удалось, тогда как их родители так ничего и не усмотрели.

Мы с Кеннеди сидели рядом, не дотрагиваясь друг до друга, за исключением его ноги, прижатой ко мне на диване, и на их огромном телевизоре смотрели футбольный матч, в течение которого, Кратер вскакивал пару раз и, разозленный, выдавал свое мнение не совсем приемлемым языком, за что получал спокойное замечание от своей семьи. Второй раз он вылетел из комнаты и отсутствовал несколько минут. По тому, как он сжимал и разжимал руку, когда вернулся, я сделала вывод, что он был в своей комнате и что-то ударил.

Как только Кеннеди привез меня домой, я выскочила из машины, поблагодарив его за приглашение и ясно давая понять, что я захожу домой одна. Он напряженно улыбнулся.

— Давай встретимся в субботу. Я тебе позвоню. К счастью, он не пытался выйти из машины.

Я снова поблагодарила его и попрощалась, как будто он ничего не предлагал. Зайдя внутрь, я наблюдала за ним из-за занавески. Несколько мгновений он задумчиво смотрел на закрытую дверь, затем вынул свой телефон и, набрав чей-то номер, начал сдавать назад.

***

Договорившись встретиться в пятницу с Далией и Джиллиан, я практиковалась на контрабасе в гостиной до тех пор, пока свет не выключился автоматически в 23.00. Хихикая в темноте, я на ощупь прислонила инструмент к стене, а смычок положила на полку с книжками. Мой телефон загорелся, оповещая о новом сообщении, и я стояла в темноте, читая и отвечая.

Лукас: Когда ты вернешься в кампус?

Я: Скорее всего в воскресенье. Ты?

Лукас: В субботу

Я: Драма в семье?

Лукас: Нет, те, кто меня подвез, возвращаются раньше.

Лукас: Дай мне знать, если приедешь раньше. Я хочу тебя увидеть.

Лукас: Нужно еще раз тебя нарисовать.

Я: Да?

Лукас: Я сделал несколько эскизов по памяти, но это не то же самое.

Лукас: Никак не могу правильно изобразить форму твоей скулы. Линию шеи.

Лукас: И твои губы. Мне нужно провести больше времени, смотря на них, и меньше пробуя на вкус.

Я: Не могу сказать, что согласна с таким заявлением.

Лукас: Значит побольше того и другого. Сообщи, как вернешься.

Окей, сна ни в одном глазу.

Я перечитала его сообщения, пока невидимые воспоминания о его губах разжигали маленькие пожары желания, разгорающиеся все ярче и ярче, пока я в красочных деталях проигрывала в моей памяти события прошлой Субботней ночи. Стоя в темноте, я закрыла глаза.

Я должна была быть зла, или, по крайней мере, недоверчива по отношению к Лукасу\Лендону, но, даже нарочно пытаясь выдавить из себя возмущение от его недомолвок, я не смогла этого сделать. Я уверяла себя, что я просто была перегружена негодованием по поводу Кеннеди и Бака, и по сравнению с ними, Лукас казался больше загадкой, чем риском. Мой план в отношении его все же был примитивен — воспользоваться им, чтобы забыть о Кеннеди, Операция Фазы Плохих Парней, и я тоже не была с ним честна по этому поводу.

Пытаясь угомонить свои разбегающиеся мысли, я достала бутылку воды из холодильника и поднялась наверх, в свою спальню, единственную освещенную комнату в доме.

Когда я проверила свой электронный почтовый ящик, там, между предложением кредита и информацией от listserv, было письмо от Л. Максфилда, и мой пульс участился. Он отправил его сегодня вечером, за несколько часов до нашей переписки по телефону. Вдалеке от университета, я начала соединять моего репетитора с Лукасом — Лукасом, который разговаривал со мной, скрываясь за именем Лендона. Мне хотелось знать почему, но я не хотела спрашивать — я хотела, чтобы он сам мне сказал.

Жаклин,

Я обнаружил, что Бейт и Такл добавили кофе и Wi-Fi, рядом с именем, рекламирующим эти нововведения. Джо (владелец) не запаривался с новой вывеской — он просто добавил белую доску к древней вывеске. И теперь на ней от руки написано: "Бейт и Такл и Кофе", а под "Кофе" добавлено "и wi-fi".

У них стоят три крошечных столика с корявыми стульями с цветочным рисунком - почти как Старбакс, если бы он был отдекорирован мебелью с распродажи чьей-нибудь бабушки. Сегодня это единственное открытое место в городе, поэтому оно забито. Кофе, кстати, очень даже ничего, но это самый лучший комплимент, который я могу ему дать. И, как и предполагалось, тут разит рыбой, что точно принижает намеренную атмосферу бистро.

Твой день прошел, как запланировано?

Дата добавления: 2015-10-16