Таддеус. Я пришел на поляну, это самое холодное место

Я пришел на поляну, это самое холодное место. Увидел груду дров и маленький бревенчатый домик, дверь и окна которого заросли мхом. Я вытащил нож, который дали мне кузнецы. Медленно приблизился к двери. Ветер дул с невероятной силой и через дыры в моем шарфе обжигал шею. Я напоминал себе обо всех ужасных поступках, совершенных Февралем. Я подсчитал в уме, что наступил 859-й день Февраля, куда уж дольше, и, спаси меня Бог, но я перережу Февралю горло, если это принесет нам тепло.

У парадной двери я почувствовал, как по моему телу разливается тепло. До моих ноздрей долетели запахи меда и дымка. Я подумал о Бьянке и ее пустой спальне и о горе снега с зубами. Я услышал женский голос. Я подождал, пока не услышал голос Февраля. Я представил себе глубину его голоса, бесконечные темные, насыщенные слои.

Таддеус, заходи в дом, снаружи жутко холодно, позвал женский голос через дверь. Разве ты не знаешь, что это середина февраля. У меня чайник на плите и горит огонь. Здесь как будто 17-е июня.

Вдалеке я услышал волков и увидел жрецов, бегающих за березами, и мне показалось, что я слышу боевой крик Колдора Клеменса. Я потерял контроль над собой, снял рубашку и спустил штаны. Всем телом прижался к двери, позволяя теплу наполнять мои кости, мху — царапать глаза.

Бьянка

Годами ранее, когда наступил сезон, известный под названием весна, мой отец разбудил меня глубокой ночью, чтобы показать мне солнце. Он отнес меня на вершину холма и велел смотреть на горизонт, где росли сосны. Мой отец вытер снег с моих ресничек, и я его увидела, маленький камешек света за верхушками деревьев.

Это солнце, сказал мой отец, и если нам повезет, то оно растопит снег, чтобы у нас могло наступить лето.

Я представила себе, как летят птички и несут фонарь, и ставят его там, на вершинах деревьев, именно таким я увидела солнце.

Оно похоже на фонарь, сказала я.

Мой отец улыбнулся, потом поцеловал меня в лоб. Пообещал, что оно теперь никогда не будет таким далеким, но станет большим, чтобы согревать мне лицо.

Неужели оно согреет.

Да, Бьянка, обязательно, сказал он.

После того, как я увидела солнце, он отнес меня домой и уложил в кровать, и сказал, чтобы я спала. Но я не могла. Я провела остаток ночи и утро, глядя в окно, стараясь увидеть фонарь на вершинах деревьев, который принесли туда птицы. Тот самый, что все остальные называли солнцем.

Ополченец номер один (Синяя птичья маска)

Колдора Клеменса повесили внутри полого дуба. Тело вскрыли. Птицы свили гнезда в его животе, груди, шее. Других животных — медведей, оленей, лис — тоже повесили, замаскировав ветками деревьев неоново-синие нити, обвитые вокруг их шей. Рот Клеменсу разодрали. Нижняя губа опустилась до подбородка, верхняя поднялась до волос на лбу. Рот набили снегом. Из него торчали несколько зубов.

Мы нашли тело Клеменса вскоре после того, как отправились следом за ним в чащу. Мы приступили к выполнению Плана войны детей подземелья, прежде всего разложили по всему городу кучи сухого хвороста, а потом двинулись по тропе из мертвых пчел, как и велел нам Клеменс. Ополчение пережило наводнения, и мох, и бесконечные снегопады, нагонявшие бесконечную грусть. Но смерть Клеменса излечила нас от нее.

Мы нашли место, где лежало его тело, высокие деревья, согнутые пополам, взрытую землю — так, насколько я помню, выглядели волны, разбивающиеся о землю. Ополченец номер Семнадцать схватил меня за руку. Другие оглядывали небо в поисках двух дыр. Когда мы пришли на место его смерти, два ополченца бросились в разные стороны. Те, кто остался, побежали трусцой, улыбаясь и нахваливая друг друга.

Дата добавления: 2015-10-16