Это тоже сделал Саркози?

— Это тоже сделал Саркози, который тогда был министром внутренних дел. А в 2005-м Жан-Франсуа Ламур, министр молодежи и спорта, отобрал у нашей Лиги образования все финансирование, которое мы использовали на проведение разных мероприятий в кварталах. Он сказал: мы даем вам деньги, а вы устраиваете вечера-кус-кус с мамочками у подъездов. Это было передергивание, потому что мы использовали деньги на очень разные мероприятия, но мы объясняли, что с культурной точки зрения даже кулинарные вечера важны, хотя бы потому, что именно мамы могут наладить дисциплину в квартале.

Так совпало, что через два месяца, в октябре-ноябре, в парижских пригородах произошли беспорядки. В январе министр позвал нас и сказал: слушайте, я сделал глупость… И они вернули финансирование. Потому что беспорядки показали: если нет перспектив, если нечем заняться и даже нет мест, где можно собраться и высказаться, то наступит взрыв…

А что же школа?

— Школа была слишком далека от этого в последние годы. Она просто не учитывала трудностей людей, живущих в неблагополучных кварталах.

В последние 15–20 лет школа была сконцентрирована на передаче как можно большего объема информации. Учителям говорили: скорее, скорее, некогда терять время! Если 20–30% из класса успевают за программой — о′кей, поехали дальше.

Тогда как 20 лет назад преподаватель, видевший, что у какого-то ученика проблемы, мог проводить с ним больше времени. Когда я работал учителем и у меня было 30–35 детей, я понимал, что физически не смогу нормально заняться всеми. И когда надо было делать выбор, я делал его в пользу более слабых, уделяя меньше времени детям, которые, очевидно, благодаря семьям уже имели богатый культурный багаж. Я проявлял позитивную дискриминацию. Потому что я не мог допустить, чтобы ребенок с задней парты закрылся и отстал… Хотя бы потому, что на «задней парте» есть не менее талантливые дети, просто у них другая скорость развития.

А сейчас из школы каждый год выходят 150 тысяч человек, не владеющих в достаточной мере навыками письма и чтения.

Откуда такая цифра в одной из самых развитых стран мира?

— Это провал французской системы образования… Нам нужно избежать разрыва, который происходит на входе в колледж. Вот это среднее звено школы — огромная проблема.

Французский детский сад — один из лучших в мире. Мы создаем целую вселенную вокруг ребенка, чтобы он мог искать себя с самого младшего возраста. Потом, в 5–6 лет дети приходят в начальную школу, там у нас тоже все очень неплохо. Но когда в 11 лет они оказываются в колледже, все меняется. Их бросают в большие коллективы по 35 человек, и дети теряют почву под ногами.

Поэтому огромный кусок образовательной реформы посвящен изменению колледжей. И именно это вызывает самые ожесточенные дискуссии.

Еще один ключевой аспект реформы — подготовка гражданина, интегрированного в общество, в котором главной ценностью является умение мирно «жить вместе». После январских терактов вспомнили о том, что помимо 150 тысяч, выходящих из школы с недостаточным уровнем образования, есть еще и те, кто выходит не встроенным в общество.

Этот аспект принят во внимание. Выбраны зоны, куда будет направлено больше учителей и больше средств, чтобы создать позитивную дискриминацию. Потому что традиционная «республиканская школа», которую мы создавали с конца XIX века, стремилась дать всем одно и то же. Но нельзя одинаково работать в школе Курнева (пригород Парижа), где есть дети 20 национальностей, и в школе парижского квартала Сен-Жермен.

Позитивная дискриминация коснется в основном городов, где в своеобразных гетто живут представители третьего-четвертого поколения приехавших из Магриба. Тех, кто родился во Франции, но не чувствует себя французом, тех, кто свистит, когда перед спортивными матчами играет Марсельеза, тех, кто настолько радикален, что уже упрекает своих родителей — правоверных мусульман — в недостатке веры. Эти молодые люди чувствуют себя стигматизированными, исключенными, сегрегированными… Это они в основном не находят работы. Это они не видят перспектив.

Преступники, совершавшие теракты в последние годы, — не ливийцы или сирийцы, они французы, прошедшие через республиканскую школу.

Дата добавления: 2015-10-16