Взаимодействие канонического и светского права.

В первые века христианства светское и церковное право развивались независимо друг от друга. Пока язычество оставалось гос. религией, Церковь дистанцировалась от светской власти. Однако после того как христианство приобрело статус религии, к-рой покровительствует император (с Константина Великого), а затем и гос. религии (с Феодосия I), началось постепенное проникновение христ. элементов в правовую систему, унаследованную от рим. государственности. С IV в. светское право официально признает святость христ. религии и гос. статус Церкви (см. разд. Империя и Церковь). В условиях, когда глава гос-ва, император, также был членом Церкви и вместе с нею заботился о духовном благе подданных, прежнее дистанцирование Церкви от мирской власти потеряло смысл. Императоры стали присутствовать на Вселенских Соборах и утверждать их решения, ставя тем самым их исполнение под защиту гос. власти (первый известный пример — эдикт Феодосия I от 30 авг. 381, утверждающий решения II Вселенского Собора: CTh XVI 1. 3).

Мн. церковные каноны регулируют взаимоотношения Церкви с высшими светскими властями (Апост. 84, Трул. 69, Антиох. 11–12, Карф. 58–64, 75, 82, 84–85, 93, 96–97, 102, 104, 106, Сард. 7–9, комм. Феодора Вальсамона к Апост. 16). С др. стороны, гос. законы христ. империи начинают рассматривать церковную общину как юридическое лицо (persona incerta). Уже при Константине Великом церковная община могла выступать в роли законного наследника завещанного ей имущества (CJ I 2. 1, 321 г.). Тогда же впервые выделяются гос. субсидии на содержание дев, посвятивших себя Богу, и церковных вдовиц (Theodoret. Hist. eccl. I 11. 2), вводится право освобождения рабов в Церкви (manumissio in ecclesia — CJ 13, 316 и 321 гг.; широко распространившись в Италии, оно затем было введено и в африканских епархиях, ср.: Карф. 75 и 93) и др. (см. Ehrhardt. 1955. S. 179). Церковь также получает от гос-ва средства на помощь бедным (CJ I 2. 12, 451 г.). В 321 г. воскресенье (dies solis) официально признано религ. праздником и днем отдыха (CTh II 8. 1; CJ III 12. 2; Euseb. Vita Const. IV 18; 33; см. Ehrhardt. 1955. S. 170, 179–181).

Уже в V в. церковные каноны приблизились по своему статусу к законам гос-ва. Так, имп. Валентиниан III законом от 451 г. объявил недействительными ранее изданные законы (pragmaticae sanctiones), противоречащие церковным канонам (CJ I 2. 12; ср.: Эфес. 8). В VI в. Юстиниан окончательно придал церковным канонам (прежде всего канонам Вселенских Соборов) силу гос. закона (CJ I 3. 44; Novell. Just. 6. 1. 8; 131. 1; см.: Biondi. 1954. P. 196). В интерпретации «Номоканона XIV титулов» именно законы следуют канонам, а не наоборот (Nomocan. XIV tit., I 2; см. Нарбеков. 1899. С. 47; Stolte. 1991. S. 233). Это мнение разделяли и великие визант. канонисты XII в. Иоанн Зонара и Феодор Вальсамон (Rhalles, Potles. T. I. P. 57–58, 60, 68; см. Stolte. 1991. S. 234–235).

С принятием христианства в систему светского права вводятся новые элементы. Так, в дополнение к светским законам (leges civiles) и церковным канонам (sacri canones, sacrae regulae) появился новый тип имп. конституций — «божественные законы» (leges divinae; θεῖοι νόμοι), т. е. имп. постановления о Церкви. В преамбулах к 6-й и 137-й новеллам Юстиниана I провозглашается, что император обязан заботиться о хранении истинных догматов веры и чести священников, наблюдать за исполнением не только общегражданских (νόμοι πολιτικοί) и «божественных» (νόμοι θεῖοι) законов, но и церковных канонов. В конституции Константина Великого от 326 г. зафиксирован особый термин — «кафолический закон» (catholica lex), соблюдающие к-рый противопоставлены «еретикам» (haereticos) (CJ I 5. 1; ср.: lex Iudaica — ibid. I 9. 4–5). Юстиниан официально объявил долгом императора подражание Христу и Его «снисхождению» (humilitas, συγκατάβασις) (CJ I 1. 6). Имп. законы не только осуществляют всестороннее регулирование церковной жизни, но и трактуют (в соответствии с решениями Соборов) богословские вопросы (CJ I 1. 5; 6; I 5. 18 и др.; Eisag. II 5).

Сильное влияние канонического права отмечается в новеллах имп. Ираклия от 612, 617, 619 и 629 гг., имп. Ирины между 780–790 и 797–802 гг., иконоборца Льва V и его сына Константина 819/20 г. (Reg. Imp. N 165, 175, 199, 212, 338, 358, 359; Τρωιάνος. 1999. Σ. 104–105). Активную законотворческую деятельность развил имп. Лев VI Мудрый (886–912), из 113 новелл к-рого 35 посвящены Церкви, в частности — вопросам приспособления светского права к соборным канонам VII–VIII вв., не учтенным в юстиниановском законодательстве (Τρωιάνος. 1999. Σ. 160–167; Stolte. 1991. S. 233, Anm. 5). Тесная связь с каноническим правом также в новеллах имп. Исаака I Комнина (1057–1059) и Константина X Дуки (1059–1067) (Reg. Imp. N 943, 944, 961), Никифора III Вотаниата (1078–1081) (Ibid. N 1048), Алексея I Комнина (1081–1118) (Ibid. N 1085, 1116, 1167, 1168b, 1177, 1214b), Мануила I Комнина (1143–1180) (Ibid. N 1333а, 1372, 1468) (Τρωιάνος. 1999. Σ. 167–170; Соколов. 1907). Следует упомянуть также новеллу Андроника II Палеолога (1282–1328) о запрете кандидату в епископы делать подарки участвующим в его поставлении архиереям (Reg. Imp. N 2159 — ср.: каноны Халк. 2 и Трул. 22) и новеллу Андроника III, в к-рой наряду с вопросами наследственного, процессуального, уголовного, брачного и договорного права трактуются вопросы церковной дисциплины (Ibid. N 2295).

Взаимодействие канонического и светского права не ограничивалось влиянием первого на второе. Светское право в свою очередь также сыграло определенную роль в формировании церковных институтов. Так, по-видимому, влиянием светского права можно объяснить появление в Церкви института апелляционного суда (Ант. 12, Сард. 3–5; Халк. 9, 17; см.: Troianos. Der Apostolische Stuhl. S. 252–253).

Появление нового юридического жанра — имп. «божественных законов», касающихся Церкви — неизбежно должно было поставить перед церковными властями проблему сбора и тематической классификации (кодификации) юридического материала, относящегося к церковным делам. С кон. VI в. в церковно-канонической книжности распространяется новый тип сборника, объединяющий соборные и святоотеческие каноны с имп. законодательством о Церкви — номоканоны (от греч. νόμος — закон и κανиν — канон, правило). Наиболее важными из них были т. н. «Номоканон L титулов» и «Номоканон XIV титулов» (Τρωιάνος. 1999. Σ. 142–145). Визант. канонисты XII в. Иоанн Зонара и Феодор Вальсамон в своих толкованиях церковных канонов часто обращались к материалу светского права (Stolte. 1991 S. 241–242).

В XIII–XV вв. Церковь начинает играть активную роль в гос. управлении и судопроизводстве. Усиление юридической и судебной роли Церкви нашло свое отражение не только в адм. реформах, но и в особенностях юридической книжности того времени. Так, составитель юридического сборника XIII–XIV вв., известного как «Пространный Прохирон» (Prochiron auctum), находился под заметным влиянием визант. канонистов XII–XIII вв. (Медведев. 1991. С. 303). Судья из Фессалоники Константин Арменопул, составивший в 1345 г. юридическую компиляцию «Шестикнижие» (Ἑξάβιβλος), включил в нее титулы «О завещании епископов и монахов», «О рукоположении епископов и священников» и др., относящиеся к каноническому праву. Большое место занимает светское и каноническое право в юридических сборниках современника Арменопула, иером. из Фессалоники Матфея Властаря, к-рый составил «Алфавитную синтагму» канонов с традиц. прологом «О православной вере» и значительными вставками из светского законодательства, придающими этому труду характер номоканона.

Дата добавления: 2015-10-16