Глава 8. Мораль «снизу вверх»

Мораль «снизу вверх»

Что толку становиться на ходули, ведь и на ходулях нам придется идти своими ногами. И на возвышеннейшем из тронов мира мы будем восседать на собственном седалище, и ни на чем другом.

Монтень

Второе в жизни посещение зала № 56 Национального музея Прадо в Мадриде стало для меня своеобразным приобщением к святыне. Прежде я много читал об El Bosco, а незадолго до этого побывал с друзьями в Центре искусств Иеронима Босха в моем родном городе, но все же я был приятно удивлен яркостью и жизнерадостностью «Сада земных наслаждений» в оригинале. Зелено-голубой фон, красные плоды, птицы с ярким опереньем и масса бледно-розовых (и иногда черных) обнаженных тел создают радостную, праздничную атмосферу. Особенно глубокое впечатление триптих произвел на меня после посещения соседнего зала, где находится «Триумф смерти» — мрачная картина в тонах настолько коричневых и тусклых, что при взгляде на нее хочется умереть прямо на месте. Разумеется, именно такое настроение хотел создать художник — ведь Брейгель прекрасно умел работать с живыми красками.

Зал № 56 — хорошо освещенная комната с высокими потолками. Музейное ограждение не позволяет посетителям подойти вплотную к картине. Глядя поверх голов туристов, я пытался рассмотреть детали этого шедевра, сотни-картин-в-одной; в сувенирной лавке при музее можно приобрести посвященные ей футболки, календари, ежедневники и коврики для мыши. Я чувствовал себя так, как должен был, вероятно, чувствовать себя знаменитый нейробиолог Антонио Дамасио во время паломничества в противоположном географическом направлении, предпринятого во время работы над книгой «В поисках Спинозы» (Looking for Spinoza). Он отправился в Нидерланды, чтобы увидеть места, где жил этот философ эпохи Просвещения, — в Гаагу и Рейнсбург.

Дамасио хотел узнать побольше о Спинозе — голландце португальского происхождения. Его предки-евреи бежали от инквизиции своей родной страны, чтобы избежать насильственного обращения в христианство. Дамасио, тоже родившийся в Португалии, чувствовал естественную близость взглядов Спинозы и противопоставлял его другому философу — Канту. Он говорил, что если Кант предлагал бороться с опасностями страстей при помощи разума, то Спиноза считал страсть движущей силой своих рассуждений. Дамасио писал о Спинозе как об одном из наиболее биологически ориентированных философов и скорбел о том, что его подход к этике остался недооцененным из-за явного скепсиса, который Спиноза высказывал по отношению к Богу авраамических религий. Со схожими чувствами и я пришел в Музей Прадо, чтобы увидеть творчество Босха в изгнании; мне казалось, что художник и сегодня может многое нам поведать о происхождении морали и роли в этом религии, — хотя Босха тоже часто недооценивают. Он оказал глубокое влияние на сюрреализм — движение, которое 400 лет спустя после его смерти назвали новым потрясающим направлением в искусстве, а также проявлением расширенного сознания. Босх превращал сны в реальность и показывал вечные слабости человечества примерно в том же ключе, как это делал в книгах его современник Эразм Роттердамский. Эразм в своей знаменитой «Похвале глупости» объяснял на ученой латыни, как тщеславен и изначально глуп род человеческий. Я не могу не сочувствовать этим первым попыткам спустить венец творения с небес на землю.

Прекрасным примером может служить еще один триптих Босха, тоже висящий в зале № 56, — «Воз сена». На нем телега с громадной кипой сена проезжает сквозь толпу людей. При внимательном рассмотрении можно заметить, что люди вокруг дерутся из-за соломинок. В Средней Голландии сено — «hoy» — символизирует тщеславие, никчемность и пустоту. Картина показывает, как ради сена люди вцепляются друг другу в глотку, вытаскивают ножи и колотят друг друга, а кого-то уже давят колеса телеги. Духовенство принимает в свалке активное участие, как тот дородный монах, который ждет, пока монахини наполнят его мешок сеном. Вельможи и папа следуют за телегой на лошадях во всем своем блеске и достоинстве, демонстрируя, что имущим не обязательно смешиваться с неимущими, чтобы получить желаемое. Телега катит вперед, маня окружающих ее людей, как дудочка Крысолова, и катит она к правой панели триптиха, где всех ожидает ад. Этот триптих мог бы стать замечательной жанровой картиной, изображающей группу людей за их обыденными занятиями, адресованной церквям, проповедующим «евангелие преуспевания», — они обещают своим верным последователям финансовый успех, — ведь Босх недвусмысленно говорит: алчность безобразна и бессмысленна. Вероятно, это одна из древнейших норм христианской морали, отраженная в словах Христа о том, что богатому войти в Царство Божие будет не легче, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко. Триптих раскрывает растлевающее влияние материального богатства и представляет погоню за ним как жизнь, проведенную в буквальном смысле хватаясь за соломинку.

И все же мы очень плохо понимаем Босха, почти ничего не знаем о его жизни, не говоря уже о его мыслях и верованиях. Мы интерпретируем его как можем, не имея никакой гарантии, что наши выводы хоть как-то соответствуют намерениям художника. Известный немецкий историк искусств Эрвин Панофски[110]сказал о Босхе: «Мы проделали несколько дырочек в двери запертой комнаты, но ключа к ней, похоже, так и не нашли».

Рассматривая левую панель «Сада земных наслаждений», я неизменно испытываю поразительное ощущение: что если рай, по мнению Босха, заселен не в результате акта творения? Не то чтобы Босх был эволюционистом, нет. Современные эволюционные идеи зародились лишь в XVIII в. во Франции и Англии — до Дарвина, но гораздо позже Босха. Его триптих скорее отсылает к аристотелевой идее «спонтанного самозарождения», согласно которой гниющая смесь воды, ила и навоза способна породить живых (хотя иногда и уродливых) существ. В «Саду» есть два водоема первобытного бульона, из которого появляются звери с перьями и плавниками, крылатые рыбы, плавучий единорог, трехголовая птица, тюлень с передними ногами и разнообразные амфибии. Естественно, вода — навязчивая идея голландцев, живущих ниже уровня моря. У Босха стоячая вода часто символизирует зло, но здесь вода — источник жизни. Я не знаю ни одной другой картины, на которой присутствовали бы подобные сцены; понятно, что они просто не могут не тронуть сердце биолога. Кульминация всего — существо с утиным клювом, спокойно читающее книгу; эта сцена позволяет предположить, что плод познания на самом деле был доступен и в райской грязи.

Босх изобразил самозарождение странных и уродливых существ, появляющихся из мутной лужи на этом (слегка видоизмененном) фрагменте «Сада земных наслаждений». Мало того, тут присутствует два эпизода хищничества. Неужели художник, размещая такую вполне эволюционную сцену прямо под ногами Адама и Евы, пытался на что-то спровоцировать зрителя?

Разместив зарождающиеся виды рядом с Адамом и Евой, художник, похоже, намекал на связь между низшими формами жизни и сотворением рода человеческого. Несмотря на то, что Босха часто изображают благочестивым христианином, в его картинах неизменно присутствуют зерна скептицизма.

Дата добавления: 2015-10-16