Алголагния

Прежде чем мы рассмотрим базовые техники, доступные сексуальному магу, экспериментирующему с мучениями и экстазом болевых манипуляций, не будет лишним вкратце обратиться к терминологии, принятой в данной сфере. До сих пор, исключительно для простоты восприятия, мы использовали понятие «садомазохизм» или его популярную аббревиатуру S&M. По ряду причин мы находим данный термин магически неподходящим, когда речь идет о вышеозначенном предмете. Помня о базовом мантрическом принципе, согласно которому все имена обладают собственной силой, способной сильно исказить либо прояснить то, что они означают, сочетание-диагноз «садомазохизм» более чем перегружено уводящими в сторону и сбивающими с толку ассоциациями.

[Иллюстрация: Портрет маркиза де Сада работы Клови Труи]

Слова «садизм» и «мазохизм» были изобретены немецким неврологом доктором Рихардом фон Крафтом-Эбингом (1840–1902) и употреблены им в его знаменитой «Psychopathia Sexualis» — энциклопедической работе о сексуальных практиках, которые Herr Doktor назвал психотическими отклонениями. Поскольку просвещенные вольнодумцы не считают, что сознательные и согласованные эротические манипуляции с болью, равно как прочие фетиши из этой области, можно определять как психологический феномен, нуждающийся в лечении, мы отвергаем медицинское описание Крафта-Эбинга как не имеющее смысла для сексуального мага.

Здесь мы согласимся с Алистером Кроули, который в молодости, читая очерки об «извращении» в «Psychopathia Sexualis», заключил, что все эти якобы пороки можно рассматривать с инициатической позиции как «магические утверждения полностью вразумительных точек зрения». Разумеется, как мы видели, значительная часть сексуально-магической инициации Кроули происходила через самые радикальные ритуалы сексуального подчинения и унижения.

Многие тупоголовые скоты или серийные убийцы подпадают под определение садиста. В массе своей, эти несчастные создания лишены выбора — нередко ими движет сильнейшая психическая мания. Бессмысленная жестокость поступков этих персонажей не имеет никакого отношения к сознательным и управляемым эротическим операциям адепта пути левой руки, решившего воспользоваться болью ради ее инициатической энергии. Аналогично этому, мазохистом может быть всего-навсего человек, склонный к саморазрушению и ведомый своими суицидальными наклонностями. Саморазрушение совершенно противоположно самообожествлению и Воли к Власти, к коим тянется маг на пути левой руки.

В обоих случаях, тем, кого определяют как садистов или мазохистов, не хватает искусства контроля, а контроль — это один из ключевых факторов в пути левой руки. Также, в действиях садиста или мазохиста не обязательно присутствует эротический компонент, а без эротизма — нет и речи о пути левой руки. Зигмунд Фрейд, презрительно клеймивший все магические импульсы «неврозами», был первым, кто объединил неологизмы Крафта-Эбинга, усмотрев в садизме и мазохизме две стороны одного явления, которое он в 1938 году окрестил «садомазохизмом».

Затем, нельзя забывать об исторических персонажах, чьи имена отражены в корнях этих слов: печально известном французском philosophe маркизе Донатьене Альфонсе Франсуа Маркизе де Саде (1740–1814) и менее знаменитом австрийском писателе Леопольде фон Захер-Мазохе (1835–1895), авторе «Венеры в мехах». Хотя, несомненно, работы этих авторов интересны сами по себе, большая их часть просто не несет никакой ценности для сексуального мага темной волны.

Несложно ошибочно интерпретировать садовское oeuvre (Oeuvre (франц.) — творчество.) как сознательное празднование сатанизма — эта романтическая концепция была инспирирована в большей степени посмертными легендами о де Саде, чем тем, что он написал в своих внушительных по объему романах. Де Сад был закоренелым атеистом, недвусмысленно отрицавшим существование какой бы то ни было спиритуальной силы в универсуме помимо человека — позиция, типичная для так называемой эпохи Просвещения. Он страстно утверждал Природу как высшее благо, источник незыблемых законов, которым в идеале должен следовать человек. Воспевание Природы де Садом во многом перекликается с творчеством Жана-Жака Руссо; оба автора проповедовали наивное возвращение в воображаемую утопию, когда человек, как они считали, был «благородным дикарем».

Такая философия, несмотря на незаслуженную репутацию де Сада как сатаниста, совершенно далека от метафизической направленности пути левой руки, приверженцы которого сознательно действуют против предсказуемого течения природы, чтобы реализовать свои цели. Равно как прочувствованная и продуманная ненависть Божественного Маркиза к христианству не делает его сторонником пути левой руки, невзирая на распространенное по сему поводу заблуждение. Хотя изысканные эротические фантазии маркиза де Сада могут стать топливом для воображения сексуального мага, его базовая философия и подход к бытию прежде всего стремятся привести человечество к гармонии с Природой, которая осмысливается как безличная сила, вдохновляющая все человеческие желания, в том числе любовь, на пытки и убийства.

Нельзя не восхищаться смелостью его воззрений, призывом «атаковать солнце, вырвать его из вселенной, или же заставить его поджечь мир — что это были бы за преступления!» Хотя подобные дикие декларации на поверхности кажутся трансгрессией общественных и сакральных табу, в конечном итоге они представляются пустыми. Возможно, причина этого в том, что Божественный Маркиз значительную часть своей жизни провел в тюрьме, лишенный свободы испытать те экстравагантные эротические фантазии, о которых писал. Такое отсутствие малейшей реального фундамента отягощает произведения де Сада монотонной стерильностью, и вспышки его незаурядного воображения так никогда и не вышли за пределы страниц.

Леопольд фон Захер-Мазох (на самом деле более талантливый писатель из этих двух) демонстрирует более глубокое магическое понимание эротической боли, однако прискорбное сведение его имени к негативному психологическому диагнозу снижает ценность его творчества для сексуального мага. Тем не менее, «Венера в мехах» Захер-Мазоха представляет собой основанное на реальных фактах исследование тонко замаскированного авторского преклонения перед жестоким архетипом первобытной охотницы, безжалостным Женским Демонизмом в облике человека, страстное подчинение себя энергии шакти, граничащей с сакральным.

[Иллюстрация: Редкая фотография Захер-Мазоха в ногах его «Венеры в мехах».]

Памятуя о специфических целях нашей книги, мы предпочитаем определять деятельность, связанную с эротическим применением физической или психологической боли, менее затасканным термином «алголагния», современным неологизмом, составленным доктором Альбертом Шренком-Ноцингом из греческих algos (боль) и lagneia (похоть). В отличие от достаточно невнятного слова «садомазохизм», более четкая концепция боли/похоти не поддается ложному толкованию как нечто не связанное с эротической практикой. Термин «алголагния» осторожно перешагивает всю лужу литературной и психиатрической символики, в которой плещется садомазохизм, давая сексуальному магу шанс конструктивно взглянуть на искусство сексуальной боли свежими глазами. Использование эротически заряженной боли в магических и религиозных ритуалах возникло на тысячелетия раньше, чем начал творить как де Сад, так и Захер-Мазох. Маг, отказавшийся от строго обусловленной временем и культурным пространством формулировки «садомазохизм», в пользу более древнего осмысления этой инициатической практики, получает возможность посмотреть на данный вид работы с более ясной точки зрения. Те из вас, кто доселе довольствовался обозначением своих наклонностей как садомазохистских, отныне знают, что на самом деле они алголагничны.

Дата добавления: 2015-10-16