Пляж на двоих

По пути с работы я заскочила к Фулате, чтобы ввести ее в курс происходящего. У подруги как раз не было клиентов, и она усадила меня на стул, чтобы сделать корректировку косичек.

— Как удачно все складывается, — говорила Фулата, возясь с моими волосами. — Я считаю, что этого парня тебе высшие послали силы. Он нравится тебе внешне, внутренне — еще что надо? К тому же, и ты нравишься ему. По-моему, о другом и мечтать трудно.

— А вдруг у нас ничего не сложится?

— Это почему еще?

— Что, если у него есть девушка?

Руки Фулаты вдруг замерли над моей головой точно так же, как в прошлом году, когда ей внезапно вздумалось стать моей подругой.

— Ты не спросила у него об этом? — удивилась она.

— Нет. А что, надо?

— Ну… наверное…

— Не знаю. Я считаю, о девушке спрашивать еще рано. Это слишком… эээ… наталкивающий вопрос. Если спрошу, он подумает, что мне надо больше, чем ему.

— Полина! — воскликнула подруга. — Так нельзя! Любовь — это не рынок! Здесь нельзя торговаться — кто больше любит, а кто меньше. Если любовь есть — она есть, и неважно, кто больше проявляет интереса — ты или он. Все должно быть в меру. Если он вообще ничего у тебя не спрашивает и слова из него вытягивать приходится — это, конечно, повод задуматься. Но ты говоришь, что вы весь день переписывались.

— Да, но личного мы ничего друг у друга не спрашивали.

— А тебе интересно?

— Что?

— О личном его спросить.

— Ну… да.

— Так спроси.

— А почему не он?

— А почему он первый должен? И вообще, может, он стесняется.

— Стеснительным его не назовешь. Он же такой…

— И что? Даже «такие» бывают стеснительными. Между прочим, — перешла на деловой тон Фулата, — ты вчера говорила, что после твоих слов про плавки он стал отводить взгляд, рассматривать коктейли. А это говорит о смущении.

— Даже и не знаю… О девушке спрошу, когда почувствую, что время придет. А сейчас еще не время.

— Как знаешь, тебе виднее. Торопиться никуда не надо, но и притормаживать отношения — тоже.

— У нас все идет своим чередом. Даже слишком. Вчера еще и не знали друг друга, а сегодня он уже просит, чтобы я его «спасла», и из-за переписки батарейка на моем телефоне разрядилась, хотя утром была полная. Так что, мне кажется, все у нас нормально. Разговор о девушках и парнях зайдет позже. И вообще, о какой любви идет речь? Не наталкивай меня на любовь. Мы просто дружим с ним. Не хочу я никакой любви. Это так как-то… примитивно. Почему, если девушка общается с парнем, — сразу должна любовь возникать? Это неправильно.

— Как тебе будет угодно.

— У тебя-то как дела с Ваней? — Я перевела разговор на другую тему.

— Мы же собирались вечером на экскурсию «33 водопада», но у меня работы было много. Люди некоторые не купались из-за погоды плохой, по набережной гуляли, в общем, клиентов было много. А когда распогодилось — было уже поздно для экскурсий. Да и Ваня загружен — сегодня прямо все липнут к нему, фотографироваться хотят.

— И неудивительно, — пожала я плечами.

— Это почему?

— Потому что он сегодня весь светится радостью и счастьем. Люди это чувствуют, вот и тянутся к нему.

— А что, ведь правда… — задумчиво потупившись, согласилась Фулата.

Когда подруга закончила корректировать мои косички, я отправилась домой, чтобы приготовиться к первому свиданию.

Или не свиданию, а встрече. Не знаю, как правильнее назвать… Пока что я не хочу называть свои чувства к Марату любовью, а наши встречи — свиданиями. Мне кажется, еще рано делать выводы. Любовь… это когда уже все! А встречи… это когда может быть всякое. Именно так я и думаю. И Фулата вчера говорила что-то подобное. А в таких делах она более опытная.

Мне хочется, чтобы мы с Маратом были близкими людьми, меня тянет к нему, как железо к магниту, но в то же время как-то страшно. Вдруг я что-то не то скажу, сделаю? Я же совершенно не знаю, как вести себя с тем, кто собирается стать моим молодым человеком. Или не собирается? Молодым человеком или просто знакомым?

Ладно, как любит говорить мама, — время покажет.

И, надо сказать, показало. Только совсем не то, что мы с Фулатой предполагали. Но не буду забегать вперед. Все по порядку.

Мы встретились, когда уже почти стемнело. На улице было много людей — веселых, загорелых, но уже не в купальниках и плавках, а одетых по-вечернему. А сам вечер выдался превосходным — небо было звездное, воздух — теплый, на деревьях трещали цикады, тротуары были заставлены столиками открытых кафе.

Я стояла возле условленной пальмы. Она как раз располагалась напротив палатки Фулаты. Но Фулата уже закончила работу, и палатка была закрыта. Я не могла поверить, что вчера в это же самое время сидела на лавочке около центра игровых автоматов «Фортуна» и кляла себя на чем свет стоит, а уже сегодня Марат, из-за которого я себя и кляла, попросил меня спасти его от скуки. Вот жизнь какая непредсказуемая.

— Привет, — услышала я голос Марата, который вывел меня из задумчивости.

— Привет, — улыбнулась я и только сейчас поняла — сегодня мы с Маратом общались целый день, а лично сказали «привет» друг другу первый раз. Но в то же время так много друг о друге узнали. Теперь я смотрела на него иначе. Уже кое-какое представление о нем имела, и он перестал быть для меня совсем-совсем чужим.

Мы медленно шли по улице и молчали. Марат чему-то улыбался и довольно часто вроде невзначай касался своей рукой моей руки. Во всяком случае, хотелось бы верить, что это не случайно…

Ни он, ни я не знали, с чего начать разговор. Вот тебе и преимущества общения через переписку! Сейчас — молчим, а сообщения друг другу без остановки посылали.

Наверное, я не была бы в своем репертуаре, если бы мой язык вдруг сам не сболтнул:

— Ты потрясно смотрелся на фоне неба.

«Дурочка», — тут же отреагировал мой мозг.

— А я знаю, — ничуть не удивившись, произнес Марат. — Я специально так сел, чтобы ты залюбовалась мною.

Я рассмеялась. Следом рассмеялся Марат. Все напряжение мгновенно куда-то делось.

— Я тебя даже сфотографировала! — уже безо всякого последующего самобичевания призналась я.

— Это тоже знаю. Я видел, как вы с тем парнем на вышке игрались с фотоаппаратом.

— Все-то ты знаешь, все-то ты видел!

— А как же! Надо ж как-то внимание к себе привлекать.

«Настал момент для чего-то откровенного», — прокомментировала я сама себе.

— А чье ты внимание привлекал? — Я повернула голову налево и посмотрела Марату прямо в глаза.

— Твое.

— Только мое или еще чье-то?

— Только твое.

— Сомневаюсь, что это у тебя получилось.

— В каком смысле? — Марат даже притормозил.

— В том, что на тебя смотрит весь пляж.

— А-а-а… Не знаю, — он продолжил путь, — я хочу, чтобы ты обращала на меня внимание, а не какой-то там пляж.

— Марат, — на этот раз остановилась я, — чего ты хочешь?

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Чего ты хочешь от нашего знакомства? Просто общаться, переписываться, когда на работе скучно, безо всяких там обязательств, или… ну, не просто?..

— Не просто, — ни секунды не размышляя, ответил Марат. — Раз уж зашла об этом речь, я скажу. Мне хочется общаться с тобой не как… с приятельницей.

— А как? — Мое сердце стучало, как ненормальное. Еще бы, ведь в этот момент происходит переломный разговор. Разговор, от которого отходят две дороги — одна вперед, к неизведанному, вторая — куда-то вбок, к обычному и банальному.

— Так, как общаются парень с девушкой, которые хотят не приятельских отношений, а… более сложных. Какое у тебя мнение по этому поводу? Если ты не захочешь, я все пойму. Только, пожалуйста, давай все решим здесь и сейчас. Я не люблю неопределенности. Я именно сейчас должен знать, что делать дальше и как вести себя с тобой.

Такой разговор с парнем происходил впервые в моей жизни. Раньше я жила как в каком-то коконе. Знала, что люди с кем-то дружат, встречаются, любят друг друга, но со мной такого никогда не было. А сейчас — вот оно! Страшно и одновременно захватывающе, восхитительно. Повзрослела я, что ли… Это так и должно быть?

— Полина, так что ты ответишь? — Лицо Марата стало напряженным. Мы были с ним одного роста и как бы в одном положении — и физически, и… психологически.

— Я не против.

— Не против — чего?

— Чего-то более сложного, — пробормотала я, и вдруг меня как прорвало: — Господи, Марат! Мы же друг на друга пялимся целыми днями, а кое-кто и в выгодные позы садится, чтобы его фотографировали. По-моему, все уже давным-давно очевидно. Мог бы и не спрашивать.

Марат расплылся в улыбке и облегченно вздохнул.

— Только… — начала я.

— Что — «только»?

— Только давай никуда не торопиться. Пока что мы с тобой просто знакомые. Не более того. «Сложное» должно прийти само собой. Посмотрим. Может, оно и не придет совсем, поэтому давай пока не вешать на себя к чему-то обязывающие ярлыки. Нам надо пообщаться. Притереться. И уже потом что-то решать.

— Ты права. Я согласен с тобой.

— Слушай…

— Что?

— Я хотела тебя спросить насчет стихов, которые ты мне сегодня утром писал.

— Спрашивай.

— Ты сам их сочинил?

— Да, — ответил Марат. — А что, не понравились?

— Понравились, но я не все понимаю.

— Что именно?

— Зачем ты мне вообще их писал? Почему сначала хокку, а потом стал обычными фразами разговаривать? Я целый день думаю над этим.

Марат широко улыбнулся и со смехом сказал:

— Зачем хокку? Да чтобы заинтересовать тебя! Согласись, такие стишки цепляют сильнее, чем просто слова. Заставляют думать, почему именно стихи? Зачем стихи? Что хотел этим сказать? Почему перестал их писать? — и так далее. Очень важно с самого начала зацепить…

— У тебя это получилось, — сказала я и поняла, что мы с Маратом оба играем. Я использую игровые приемы «тигров», он же интригует стихами. И надо сказать, у него это хорошо вышло. Должно быть, все люди играют друг с другом… И мы не исключение. Некоторые не осознают этого, а некоторые, наоборот, устанавливают в ней свои правила. Как мы с Маратом. Как Фулата с Ваней… Это так интересно!

Мы продолжили идти. Не зная куда. Болтали о том о сем, как старые друзья. Одна тема плавно перетекала в другую. И, черт возьми, мы нравились друг другу! Я — ему. Он — мне.

К тому времени, как мы наполовину прошли городок, руки Марата совсем распустились — то и дело «невзначай» трогали мою руку. И я, плюнув на свои же условия насчет «просто общения», сама проявила инициативу. Без лишних разговоров сунула свою ладошку в его. Сначала он замер, потом как-то нерешительно-неверяще взял ее, не сказав ни слова. И без слов все было ясно. Мы оба этого хотим.

Так мы и шли с ним, вдвоем. Я находилась как в каком-то сне. И точно взлетела бы в небо от счастья, если бы Марат не держал меня за руку.

Я шла, не видя дороги. Глаза видели только Марата. Его добрые темные глаза, волосы, снова эффектно уложенные гелем и воском, красиво очерченные губы, нос с небольшой горбинкой, которая очень его украшала и придавала лицу некую завершенность и легкий шарм.

Вместе с тем мою душу терзали противоречивые чувства. Ведь когда вот так держишь кого-то за руку, это уже не «просто общение», а нечто более глубокое… Я сама себя не понимала. И поэтому решила: пусть все происходит, как происходит. — Может, сходим куда-нибудь? — спросил Марат, когда мы остановились у киоска. Мне нужно было купить карту оплаты для телефона. Даже такая мелочь вселила в меня радость, ведь теперь мне есть для чего покупать эти карты. Есть тот, кому буду слать SMS и звонить…

— Я не против, — ответила я, беря у продавщицы карточку.

Разговаривая, мы без всякого стеснения смотрели друг на друга, разглядывали наши лица.

— Куда? В кафе какое-нибудь?

Я задумалась. Кафе — это, конечно, неплохо, но в кафе нарушится романтика нашего общения. Люди, свет, музыка, которая не всегда по вкусу, всякие неприятные компании, которые встречаются в кафе довольно часто, — все это не вписывалось в нашу прогулку. А эта прогулка, как мне кажется, должна быть необычной, запоминающейся. Конечно, главное, не обстановка, а то, с кем ты, но если есть возможность выбрать, надо выбрать лучшее.

— Так что ты решила? — Марат нежно коснулся моего плеча.

— Пляж, — вдруг сказала я.

— Какой пляж? Ты хочешь искупаться?

— Нет, — покачала я головой. — Другое. Идем, я кое-что тебе покажу.

У меня возникло страстное желание открыть Марату тайну, показать ему мой собственный пляж. Я поняла, что подсознательно берегла пляж для него, поэтому никому о нем и не говорила. Этот пляж — для двоих. Для меня и Марата. Только раньше я об этом не знала. Но догадывалась. Не зря же я после рабочего дня приходила на свой (или наш?) пляж и вспоминала катамаранщика.

Лучшее время для открытия тайны и подобрать трудно. Сейчас это будет в самый раз.

— Ты вроде бы говорил, что умеешь играть на гитаре? — поинтересовалась я.

— Умею, — кивнул Марат, совершенно не понимая моих намерений. — Я и играю, и пою.

— Отлично! Тогда сейчас иди за гитарой, — распорядилась я. — Встречаемся через двадцать минут возле пальмы.

— Но зачем? — недоуменно спросил Марат.

— Увидишь, — загадочно ответила я.

Не став задавать лишних вопросов, озадаченный Марат ушел.

— И плавки надень! — крикнула я ему вслед, и чуть тише, сама себе сказала: — Прежде чем дойти до моего пляжа, придется немножко искупаться…

Отправив Марата за гитарой и переодеваться, я сама помчалась домой, чтобы тоже сменить одежду — с прогулочной на купальную. А еще надо позвонить Фулате и все ей рассказать. Или не надо? Да, лучше не надо. Мало ли, вдруг я сглажу наши отношения с Маратом. А я этого очень не хочу. Тьфу-тьфу-тьфу.

Вскоре мы встретились вновь возле высокой пальмы. Надо сказать, она была традиционным местом встречи друзей и влюбленных парочек. Обычно в крупных городах такими местами являются памятники, но у нас нет ни одного памятника, зато есть пальма для встреч.

Вместо спортивного костюма Марат явился одетым в короткие светло-зеленые шорты и легкую майку. За его спиной висела гитара в черном чехле.

— Полина, я ничего не понимаю, — признался он, подходя ко мне.

— Скоро все поймешь, — пообещала я.

Мы миновали городской пляж, затем зашли в небольшую рощицу, пройдя через нее, вышли на еще один пляж, который граничил со скалами. Людей здесь не было. Это место даже днем не пользовалось популярностью из-за своей удаленности и дикости. Люди лучше будут лежать впритирку на центральном пляже, чем пойдут через рощу, заросшую ежевикой.

Я забыла дома фонарик, и светилом нам служила луна. Хорошо, что к вечеру распогодилось, и на небе не было ни облачка. Только звезды и луна.

— Смотри, какое море красивое, — завороженно прошептал Марат.

Море действительно было необычным — вроде бы по-настоящему черным (а не только по названию), и с красивой широкой лунной дорожкой, пролегающей по воде.

— Мне кажется, что если стать на нее и пойти, то не утонешь, — проговорил парень.

— На кого? — не поняла я.

— На лунную дорожку.

«Он что, подслушал мои мысли или мы думаем об одном и том же?!»

Где-то вдалеке слышались радостные крики любителей ночного купания с «цивилизованного» пляжа.

— Нам туда, — указала я на скалы.

— Куда?

— За скалы.

— Зачем? — изумился Марат. — Куда ты меня привела? Я думал, ты хотела мне море показать…

— Пошли. Прямо в воду.

Проход через скалы был заодно и своеобразным испытанием. Интересно, готов ли ради меня Марат идти по скользким валунам?

— Как скажешь… — покорно согласился парень и пошел следом за мной.

— Становись туда, куда становлюсь я. Здесь каждый сантиметр я знаю наизусть.

Катамаранщик покорно шел за мной.

На этот пляж я всегда ходила одна, и теперь странно было ощущать позади себя кого-то, идущего след в след.

Перед нами возвышалась крутая скала, выглядевшая ночью как великан. Она была темнее неба. Но взбираться на нее не надо — лишь обогнуть справа. Что мы с Маратом и делали.

Вдруг он рассмеялся.

— Представляешь, Полина, у меня еще утром и в мыслях не было, что я, во-первых, буду с тобой гулять, а во-вторых, лезть по каким-то скользким камням с гитарой за спиной неизвестно куда! По-моему, я сошел с ума!

Мне тоже стало смешно.

— Вдруг что, используем твою гитару как лодку! И в качестве веера, как канатоходцы в цирке.

— Я весь мокрый! — радостно воскликнул Марат. — Гитара тоже промокла. Но я счастливый! Я чувствую себя как… котенок, которому дали поиграть с клубком.

— Что ты имеешь в виду? — Я без предупреждения остановилась, и Марат по инерции врезался в мою спину. — С каким еще клубком… поиграть?

— Я пошутил, — как-то смущенно сказал Марат. — Ну, у меня в душе такой же восторг, как у котенка, которому дали клубок и не ругают за то, что он все нитки спутал.

— А-а, — протянула я. — Допустим.

Не знаю, почему, но это сравнение с котенком, играющимся с клубком, покоробило меня.

Так, дурачась, обливаясь водой, скользя на камнях и хватаясь друг за друга, чтобы не упасть, мы и пробрались через скользкие, довольно опасные валуны. Марат выдержал испытание!

— Куда ты меня привела? — спросил он, когда мы оказались на темном пляже.

— Это мой пляж.

— Твой?!

— Да. Я его нашла. Но если он и тебе понравится, то он будет не моим, а нашим, — сказала я и сразу предупредила: — Только о нем никто не должен знать! Это будет нашей тайной. Согласен?

— Согласен, — шепотом произнес Марат, как будто я и вправду доверила ему великую тайну.

Всю прелесть пляжа до конца он еще не осознал, в этом я уверена. Было темно — он не мог рассмотреть песок, деревья, родник. Но это не беда, потому что скоро будет светло.

— Клади свою гитару. Сейчас будем костер разводить.

— Костер? — удивился Марат.

— Да, а что?

— Я обожаю костры! Раньше с друзьями всегда костры по вечерам разводили и картошку пекли в золе.

— Так это же здорово! Мне тоже нравятся костры. И этот пляж я уже люблю.

Я взяла под пальмами дрова, которые специально здесь хранила для костров. Там же лежала зажигалка и… картошка в пакете.

Я сбросила с себя сланцы, Марат последовал моему примеру. Мы стали ходить босиком по теплому песку.

А когда развели костер, Марат совершенно иначе воспринял пляж. Он рассматривал его с таким восхищенным выражением лица, которое трудно было себе представить. А когда я ему сообщила, что здесь есть и картошка, он пришел в полный восторг. В эти минуты я не узнавала его и была приятно поражена. Из парня, который, ни с кем не разговаривая, весь день отрешенно лежит под зонтом или возится с катамаранами, он превратился в веселого восторженного мальчишку. Он исследовал все уголки пляжа, не переставая им восхищаться.

— Полина, это… у меня нет слов! И как ты его нашла?

— Сама не знаю. Меня сюда что-то потянуло. Правда, здесь классно?

— Это вообще! Фантастически! Рай.

Я была рада, что Марату понравилась моя тайна, и у меня не было абсолютно никакого чувства ревности, что теперь о пляже знаю не я одна. Я искренне хотела, чтобы этот пляж стал нашим.

Марат, освещенный желтым светом костра, выглядел по-новому ошеломительно красивым. Это сочетание — светло-зеленые шорты, майка в крупную горизонтальную бело-зеленую полоску, черные вьющиеся волосы и блики костра — делало его магически притягательным. Он был похож на юного колдуна. Вообще, в костре, в огне, есть какая-то магия. Я могу смотреть на него часами. А на Марата, освещенного этим костром, наверное, смогла бы смотреть всю жизнь.

Когда его бурный восторг немного утих и перешел в спокойно-восторженное состояние, Марат предложил:

— А хочешь, я спою тебе песню про костер? — и посмотрел на меня совершенно особенным взглядом, которым еще ни разу не одаривал.

— Хочу, — сказала я, размышляя, что мог бы означать этот взгляд. В любом случае что-то хорошее.

— Только я слова немного переделаю под нашу ситуацию, чтобы было понятней.

Марат бросился к своей гитаре, вытащил ее из мокрого чехла и уселся на песке. Потом взял инструмент, проверил настройку струн, проиграл несколько аккордов и, глядя на костер, с чувством запел:

Горит костер, как страсть моя…

В ночной тиши я жду тебя.

Я узнаю твои шаги…

Полина, ты ко мне приди!

Хочу любить, хочу страдать…

Хочу любить, хочу гулять!

Мне все равно — что ты, что я,

Пропасть с тобой — судьба моя.

Ты подойди ко мне поближе,

И приласкай меня скорей.

Тогда зажжется кровь Марата —

Ярче тысячи огней!

Спев последние строки, он сыграл заключительные аккорды и, театрально упав на колено, вознес гитару над головой.

Я сидела, ошеломленная и шокированная. Во-первых, я была поражена голосом Марата. В обычной жизни у него приятный басок, а когда он пел… это было нечто колдовское. Во-вторых, он играл мастерски.

Но самое главное — песня. Что это было? Признание или просто «из песни слов не выкинешь»? Но как же так? Если он какие-то слова переделывал, значит, мог и строки о «приласкай» переделать?!

Я не знала, как себя вести и как реагировать на его импровизацию.

Не слишком ли все быстро? Не знаю… Но мне было приятно. А какое-то измерение быстроты развития отношений — разве такой прибор существует?

— Тебе не понравилось? — по-своему истолковав мое молчание, забеспокоился Марат. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Вот балбес! Куда я несусь! Прости. Пожалуйста, прости… Это все мои чувства… Я не хотел. Я не знал. Прости…

Он, этот парень, за которым я месяц следила в бинокль, стоял передо мной, опустив голову, как провинившийся школьник, переминался с ноги на ногу и безвольно держал гитару за головку грифа, дека которой немного погрузилась в песок, и ждал моего приговора.

— Пусть сейчас же меня убьет молния, если я хоть каплю соврал насчет моих чувств! — патетически продолжал Марат. — Пусть я сейчас же провалюсь под землю! Пусть меня сейчас же смоет волной! Пусть я…

Мне стало смешно и как-то легко на душе.

— Все хорошо, — сдержанно сказала я, стараясь все-таки не взлететь на небо. Тем более за руку меня никто не держал. — Давай печь картошку…

Мы долго сидели у костра. Уже не слышались отдаленные голоса людей на пляже по соседству, громкое караоке, играющее в ближайшем кафе… Весь мир уснул. Не спали только мы с Маратом, а сидели на песке у догорающего костра, прислонившись друг к другу и, перекидываясь редкими словами, смотрели на красные головешки, в которых была зарыта наша картошка.

Марат перебирал струны, наигрывая какую-то медленную, но не убаюкивающую мелодию. Аккомпанировали ему цикады, сверчки и шум набегающих на песок волн. Гитара, трель цикад и шуршание волны — волшебное сочетание звуков. Жаль, шум волн заглушал журчание родника. А то и он бы подыграл Марату.

Атмосфера пляжа и костра не располагала к разговорам. Нам было очень уютно молчать, любоваться ночным морем, небом, костром, темными силуэтами пальм и вдыхать морской воздух. Мы говорили без слов.

Я по-прежнему не верила в реальность происходящего. Боялась лопнуть, как шарик, от чувств, переполняющих мою душу. Мне было мало самой себя. Чувства выходили за пределы моего тела. Они были такими сильными, что, мне кажется, Марат их ощущал. А я чувствовала его эмоции. Между нами возникло что-то необъяснимое, плотное и ощутимое только нами двумя.

Сказать, что я была счастлива, значит не сказать ничего.

Дата добавления: 2015-10-16