Глава сххIII. Мушкет

За то время, пока бушевал тайфун, матроса, стоявшего на «Пекоде» у румпеля из кашалотовой челюсти, несколько раз швыряло на палубу неожиданным рывком рукоятки, которая по временам все же неизбежно начинала биться, хоть и была закреплена дополнительными румпель-талями, однако не намертво, потому что какая-то возможность маневрировать рулем все же была необходима.

В такие свирепые штормы, когда порывами ветра судно, точно волан, швыряет по морю, нередко приходится замечать, что стрелки компасов вдруг начинают описывать круг за кругом. Так было и на «Пекоде»; чуть ли не при каждом ударе волн рулевой мог наблюдать, как они с вихревой скоростью вращались по картушке, а это такое зрелище, которое у всякого непременно вызовет сильные и непривычные чувства.

Но спустя несколько часов после полуночи тайфун стих настолько, что благодаря отчаянным усилиям Старбека и Стабба — одного на носу, другого на корме — удалось срезать долой трепещущие остатки кливера и фор— и грот-марселей, которые полетели, подхваченные ветром, кружась, точно белые перья, выпадающие иной раз в шторм из крыла альбатроса.

На их место были подняты три новых зарифленных паруса, вытянули также еще и штормовой трисель, так что судно снова бежало теперь по пенным валам, придерживаясь определенного курса, который — востоко-юго-восток — еще раз был продиктован рулевому. До этого, покуда свирепствовал шторм, рулевой держал штурвал как приходилось. Но теперь, когда он приводил судно к прежнему курсу, то и дело поглядывая на компас, вдруг — добрый знак! — ветер начал отходить к корме; и вот уже противный ветер стал попутным!

Тут же были обрасоплены реи под бойкую песню «Эй! Ветер попутный! О-хей-хо, веселей!», которую затянула повеселевшая команда в радостной надежде, что это многообещающее событие скоро опровергнет все прежние дурные предзнаменования.

Выполняя приказ капитана — доложить безотлагательно и в любое время дня и ночи обо всякой существенной перемене наверху, — Старбек, не успели еще реи занять нужное положение, послушно, хоть и неохотно, и понуро направился вниз, чтобы поставить в известность капитана Ахава о том, что произошло.

Прежде чем постучать в дверь каюты, он невольно остановился перед ней на минуту. Висячая лампа раскачивалась в кают-компании широкими неровными размахами, то вспыхивая, то тускнея и бросая бегучие тени на запертую дверь

— тонкую, с задернутыми занавесками на месте верхней филенки. Из-за подземной обособленности этой каюты в ней царствовала какая-то странная, гудящая тишина, даже тогда, когда снаружи ее стягивал обручами весь мыслимый грохот стихий. А в стойке у передней переборки поблескивали заряженные мушкеты. Старбек был хороший, честный человек, но в то мгновение, когда он увидел эти мушкеты, в сердце Старбека родилась злая мысль; однако она так сплетена была с другими мыслями, незлобными и даже добрыми, что он не сразу сумел распознать ее.

— Как-то раз он хотел застрелить меня, — пробормотал он. — Да, вот этот самый мушкет он на меня наводил, вот этот, со звездами на прикладе, сейчас я дотронусь до него, выну его из стойки. Как странно, что я, который столько раз орудовал смертоносной острогой, как странно, что я сейчас весь дрожу. Заряжен? Надо посмотреть. Да, и порох на полке, нехорошо это. Лучше высыпать его; — но нет, погоди. Я излечу себя от этого. Храбро возьму мушкет в руки, подержу и подумаю. Я пришел доложить ему о попутном ветре. Но что значит — попутный ветер? Попутный и благоприятный для смерти и погибели — значит, для Моби Дика. Такой попутный ветер хорош только для этой проклятой рыбы. Вот оно, это дуло, что направлял он на меня! вот это самое, вот я держу его. Он хотел убить меня оружием, которое сейчас у меня в руках. Да, да, мало этого, он намерен убить всю команду. Ведь он же говорил, что никакой шторм не вынудит его спустить паруса. И разве не разбил он вдребезги свой небесный квадрант? разве не идет он в этих гибельных водах, нащупывая курс при помощи лживого лага? а во время страшного тайфуна разве не поклялся он, что не будет пользоваться громоотводами? Неужели этому обезумевшему старику будет позволено утянуть за собой к страшной погибели команду целого корабля? Да, да, он станет сознательным убийцей тридцати человек, если с кораблем случится беда, а если Ахаву не помешать, с этим кораблем случится страшная беда — так говорит мое сердце. И потому, если вот сейчас он будет… устранен, преступление не совершится. Тс-с' он, кажется, что-то бормочет во сне? Да, там, за переборкой, он сейчас спит. Спит? Но он жив и скоро снова проснется. Тогда я не смогу противостоять тебе, старик. Ни убеждений, ни увещаний, ни заклинаний не слушаешь ты, все это с презрением ты отвергаешь. Слепое повиновение твоим слепым приказам — вот что тебе нужно. А ты говоришь, что люди поклялись твоей клятвой; что каждый из нас — Ахав. Упаси нас, великий боже' Но, может быть, есть иной путь? Законный путь? Заключить его под арест и привезти на родину? Но нет! Разве вырвешь живую силу из живых рук этого старика? Нужно быть дураком, чтобы рискнуть и пойти на такое дело. И допустим даже, что он связан, весь опутан веревками и тросами, прикован цепями к полу своей каюты, он будет тогда ужаснее, чем тигр в клетке. Я бы не вынес такого зрелища, не знал бы, куда бежать от его воя, я потерял бы покой, сон и самый здравый смысл за это мучитель ное плавание. Что же в таком случае остается? Земля лежит на сотни лиг от нас, и ближе всего — недоступная Япония. Я стою здесь один, в открытом море, и два океана и один материк лежат между мною и законом. Да, да, так оно и есть. Разве стало бы убийцей небо, если бы его молния поразила будущего убийцу в его постели, да так, чтобы кожа спеклась с простынями? И разве стал бы убийцей я, если бы… — и он медленно, осторожно, полуотворотившись, приложил дуло заряженного мушкета к дверной филенке. — Вот на таком расстоянии от пола там висит койка Ахава, головой сюда. Одно прикосновение пальцем, и Старбек останется жив, и снова обнимет свою жену и своего ребенка. О Мэри, Мэри! О сын мой, сын! Но если я разбужу тебя, не к смерти, а к жизни, старик, кто знает, в какой глубине окажется через неделю тело Старбека вместе с телами всего экипажа? Великий боже, где ты? Как должен я поступить? Как?.. Ветер упал и переменился, сэр; фор— и грот-марсели поставлены и зарифлены; идем прежним курсом.

— Табань! О Моби Дик, наконец-то я сжимаю в руках твое сердце!

Этот крик донесся вдруг из-за двери, за которой спал, погрузившись в мучительные сновидения, старый капитан; казалось, будто голос Старбека заставил заговорить его давнишний немой сон.

Наведенный мушкет задрожал, ударяясь о филенку, точно рука пьяницы; Старбек единоборствовал с ангелом; наконец, отвернувшись прочь от двери, он сунул в стойку смертоносное оружие и вышел вон.

— Он слишком крепко спит, мистер Стабб, спустись-ка ты к нему сам, разбуди и доложи. Я не могу оставлять палубу. Ты знаешь, что ему сказать.

Дата добавления: 2015-10-21