Ропшинская хроника

29 июня – 1 июля. Низложенного Петра III конвоируют в ропшинский дворец. Охранять бывшего императора поручено воинской команде под началом поручика гвардейского Преображенского полка Алексея Орлова, чье семейное прозвище Алехан закрепилось и в гвардии.

Из Ропши Петр пишет Екатерине несколько писем, последнее датировано 30 июня:

«Ваше Величество, если Вы совершенно не желаете смерти человеку, который достаточно уже несчастен, имейте жалость ко мне и оставьте мне мое единственное утешение Елизавету Романовну (Воронцову). Вы этим сделаете большее милосердие Вашего царствования; если же Ваше Величество пожелало бы меня видеть, то я был бы совершенно счастлив. Ваш нижайший слуга Петр».

«Ваше Величество,

Я еще прошу меня, которой Ваше воле изполнял во всем отпустить меня в чужие края с теми, которые я Ваше величество прежде просил и надеюсь на ваше великодушие, что вы не оставите без пропитания.

Верный слуга Петр».

Из содержания писем следует, что бывший император явно не собирается умирать, напротив, он довольно деятельно готовится к скорому отъезду в Германию. Об упоминаемой Петром встрече с Екатериной ничего не известно, но ясно, что царственного узника ожидает не эмиграция, а шлиссельбургский каземат.

29 июня в Шлиссельбургскую крепость с тайной миссией отправлен генерал Савин. Ему приказано немедля перевезти «безымянного узника» (т.е. лишенного престола в младенчестве императора Иоанна Антоновича) содержащегося в специальном каземате в крепость Кексгольм (ныне г. Приозерск). 30 июня в Шлиссельбург прибывает курьер с высочайшим повелением привести в порядок уже освобожденный каземат, а 2 июля туда привозят некоторые личные вещи Петра III.

Июля

«Матушка Милостивая Государыня здравствовать вам мы все желаем нещетные годы. Мы теперь по отпуск сего письма и со всею командою благополучны, только урод наш очень занемог и схватила Его нечаянная колика, и я опасен, чтоб он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил. Первая опасность для того что он все вздор говорит и нам это несколько весело, а другая опасность, что он действительно для нас всех опасен для того что он иногда так отзывается хотя в прежнем состоянии быть. …а сие пишу во вторник в девятом часу в половине. Посмерть ваш верный раб Алексей Орлов».

Это первое из трёх ставших известными лишь после смерти Екатерины Великой писем Алексея Орлова из Ропши. В письме Алехан указывает дату отправления – вторник в начале июля 1762 года приходился на второе число. Кроме даты, обращает на себя внимание точно сформулированное Орловым отношение к судьбе охраняемого им узника: «а больше опасаюсь, чтоб не ожил». Увы, не известно, каков был ответ императрицы на это вполне провокационное послание, но в тот же день Екатерина пишет назначенному комендантом Ораниенбаума генерал-майору Василию Суворову (отцу великого русского полководца Александра Суворова):

«Господин генерал Суворов. По получении сего извольте прислать, отыскав в Ораниенбауме или между пленными, лекаря Лидерса, да арапа Нарцыса, да обер-камердинера Тимлера; да велите им брать с собою скрипицу бывшего Государя, его мопсика собаку; да на тамошние конюшни кареты и лошадей отправьте их сюда скорее…».

Самое важное в этом письме то, куда велено отправить всех перечисленных, включая мопсика собаку. Не в Ропшу, а «сюда», т.е. туда, где находится императрица, в Петербург. Очевидно, потому что через столицу пролегает дорога в Шлиссельбург. Напрашивается вывод о том, что Екатерина, получив письмо Орлова, стремится, как можно скорее, вывезти Петра III из Ропши. Для здоровья отрекшегося императора хорошо охраняемый каземат шлиссельбургской крепости куда безопаснее ропшинской загородной идиллии. Кстати и цитировавшееся уже письмо Понятовскому написано так же второго июля.

Второе ропшинское письмо Алексея Орлова Екатерине II:

«Матушка наша, милостивая Государыня, не знаю, что теперь начать, боясь гнева от вашего величества, чтоб вы чего на нас неистового подумать не изволили и чтоб мы не были притчиною смерти злодея вашего и всей России также и закона нашего, а теперь и тот приставленной к нему для услуги лакей Маслов занемог, а он сам теперь так болен, что не думаю, чтоб он дожил до вечера и почти совсем уже в беспамятстве о чем уже и вся команда здешняя знает и молит Бога, чтоб он скорей с наших рук убрался, и оной же Маслов и посланной офицер может вашему величеству донесть, в каком он состоянии теперь ежели вы обо мне усумнится изволите писал сие раб ваш верны…»

У листа бумаги, на котором написано это письмо, оторвана нижняя часть, где, видимо, была подпись Орлова, дата и, может быть, какая-то небольшая приписка. Но по разным косвенным данным считается, что это письмо написано 3 июля, т.е. сразу после попытки Екатерины ускорить отъезд Петра III в Шлиссельбург. Как поразительно резко отличаются интонации двух этих писем Орлова. Тон первого, развязный и самоуверенный до наглости, а второго униженный и испуганно-виноватый, будто писал его человек, совершивший преступление и страшащийся сурового наказания. Может быть, так сильно испугала отчаянного храбреца Алехана внезапная тяжелая болезнь императора? Но ведь ещё день назад он опасался обратного. Объяснить страх Орлова можно лишь одним – к моменту написания письма Петр III уже убит и убийцы пытаются скрыть свое преступление.

Кроме письма Алехана, ещё ряд фактов свидетельствует о том, что Петр Федорович был убит в Ропше 3 июля. Внезапно и очень своевременно для злодеев занемог и отправлен в Петербург лакей Маслов – нет свидетелей преступления. Третьего июля, после первого упоминания о болезни Петра III в Ропшу прислан из Петербурга тот самый лекарь Лидерс, а четвертого июля туда же приезжает лейб-хирург Паульсен с набором хирургических инструментов для вскрытия тела. Третьего же июля прекращаются активные приготовления к приему царственного узника в Шлиссельбурге. После третьего июля никаких сообщений из Ропши не было. Это дата не совпадет с указанной в манифесте — у Екатерины были причины отложить объявление о смерти супруга, поэтому, видимо, и была уничтожена часть второго письма Орлова.

Существует ещё и третье письмо Алексея Орлова Екатерине II, которое приводится во многих трудах по отечественной истории и служит основанием для обвинения Алехана в убийстве Петра Федоровича. Смерть императора датируют на основании этого же письма шестым июля. Вот его полный текст:

«Матушка Милосердная Государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверищь верному своему рабу; но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть; но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда не помилуешь. Матушка — его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя! Но, Государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором (Барятинским), не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата. Повинную тебе принес, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил; прогневили тебя и погубили души на век».

Но существовало ли третье письмо Орлова в действительности? Об этом письме стало известно из рассказа графа Федора Ростопчина. Оно было обнаружено после смерти Екатерины в её секретной шкатулке и перед тем, как император Павел I его уничтожил (?), Ростопчин успел сделать копию. Никто и никогда не видел подлинника этого письма. Ростопчин утверждает, что третье письмо Орлова было написано на бумаге «серой и нечистой», а два подлинных писались на качественной, скорее всего голландской, бумаге. Автор третьего письма обращается к Екатерине II на «ты», а во всех известных подлинных письмах Алексея Орлова обращение к императрице — на «вы». Кроме того, никто из современников, рассказывавших о получении Екатериной II известия о смерти Петра Федоровича, не говорит, что это было сделано посредством письма. Печальную весть привез Алексей Орлов лично. И, наконец, Екатерина Великая умела читать между строк, и второго письма Алехана должно было ей хватить для осознания жестокой участи несчастного Петра Федоровича.

Эпилог

Государыне ничего не оставалось, как скрыть цареубийство. Она, конечно, могла предать гласности подлинные обстоятельства гибели Петра III, назначить следствие и привлечь виновных к суду. Но обнародовать ропшинское преступление значило изрядно скомпрометировать не только себя лично, но и совершенный «по воле и во благо народа» переворот.

7 июля тело бывшего императора было помещено для всеобщего прощания в Невский монастырь. Петр Федорович лежал в гробу в голубом мундире голштинского драгуна, шея его полностью замотана офицерским шарфом, кисти скрыты крагами. Видимо, в момент убийства руки его были повреждены настолько, что пришлось пренебречь православными погребальными обычаями.

10 июля прах бывшего императора был захоронен на монастырском кладбище. Императрица по просьбе сената воздержалась от публичного прощания с телом мужа. Вновь, уже после смерти Екатерины, соединил их сын, император Павел. Посмертно короновав Петра, Павел перезахоронил несчастного императора вместе с его супругой в Петропавловском соборе. А весь путь от Невского монастыря до Зимнего дворца, по приказу Павла, перед гробом с прахом убитого ими государя несли императорскую корону состарившиеся Алексей Орлов, Федор Барятинский и Петр Пассек.

Дата добавления: 2015-10-21