Письмо 43. Наследники гермеса

Много верного, но точно также много и вздора говорится об Адептах и Учителях, которые живут и работают на невидимых планах. В настоящее время и я живу на так называемом плане, и то, что я скажу вам о нем, есть результат опыта, а не теории.

Я встречал здесь Адептов — да, и Учителей. Один из них научил меня многому и руководил моими первыми шагами в этом мире.

Не бойтесь верить в Учителей. Учителя — это люди, поднявшиеся до величайшей ступени могущества; и они всегда — все равно, воплощены они или развоплощены — работают на этом плане жизни. Учитель может вступать на него и снова удаляться по желанию.

Нет, я не собираюсь объяснять, как это делается. Слишком быстрые люди, не достигшие степени Учителя, могли бы попробовать и — не вернуться назад. Знание есть сила; но есть такая сила, которая может быть опасна, если она применяется без достаточного запаса мудрости.

Все человеческие существа носят в себе зародыши Учительства. Это может послужить ободрением для людей, которые стремятся к более интенсивной жизни, чем обыкновенное существование. Но достижение ступени Учителя есть постепенный и обыкновенно очень медленный рост.

Мой здешний руководитель принадлежит к ступени Учителя.

Здесь есть руководители, которые не достигли этой ступени, точно так же, как есть преподаватели на земле, которые не достигли звания профессора; но тот, кто имеет желание учить тому, что знает сам, находится на верной дороге.

Я не стану скрывать, что мой Учитель одобряет мое стремление познать мир со здешней жизнью, которая непосредственно следует за тем, что вы называете смертью. Если бы он не одобрил, я преклонился бы перед его высшей мудростью.

Нет, дело не в его имени. Я буду продолжать называть его моим Учителем, когда буду от времени до времени приходить к вам. Через некоторое время я, вероятно, совсем перестану приходить. Не потому, что я перестану интересоваться вами; но потому, что я должен буду удалиться далеко от вашего мира, чтобы узнать вещи, понимание которых требует ослабления земных связей. Позднее я, может быть, снова вернусь; но я не даю обещания. Я приду, если смогу, если это окажется мудрым и если вы будете в настроении принять меня.

Не думаю, чтобы я мог сообщаться через кого-нибудь другого и писать письма, подобные этим. Мне пришлось бы провести другую личность через тот же процесс, через который прошли вы, и я знаю, что немногие, даже из тех, которые были моими друзьями, способны довериться мне в такой же степени, как вы. И потому, после моего удаления, не закрывайте дверей слишком плотно на случай, если бы я захотел снова прийти, ибо возможно, что я сообщу вам нечто чрезвычайно важное. Но, с другой стороны, сами вы, пожалуйста, не зовите меня: таким зовом вы можете отвлечь меня от важной задачи. Я не могу сказать, наверное, что вы в силах это сделать, но это возможно, и это было бы нежелательно для меня.

Остающийся на земле может призывать с такой сосредоточенной силой друга, перешедшего далеко за земную атмосферу, что этой душе придется вернуться слишком рано в ответ на горячий призыв.

Не забывайте мертвых, пока они не приобретут достаточно силы, чтобы быть счастливыми без вашей памяти о них; но не наседайте слишком сильно на них.

Учителя, о которых я только что говорил, могут оставаться и близко и далеко, как им захочется; и они могут отвечать и не отвечать, но обыкновенная душа очень чувствительна к призыву тех, которых она любила на земле.

Мне пришлось видеть мать, усиленно отвечающую на слезы и мольбы своего ребенка, но ей не удалось дать ему почувствовать свое присутствие. Такие неудачи бывают причиной большой грусти для некоторых матерей.

Однажды мне удалось видеть моего Учителя, как он помогал одной матери войти в сношение с осиротелой дочерью, бывшей в большом горе. Сердце моего Учителя отзывается с необыкновенной нежностью на страдания мира; и в то же время он объясняет с необыкновенной силой величайшие проблемы мысли. Он являет собой олицетворение трижды великого Гермеса Трисмегиста — великого телом, великого умом, великого сердцем.

Он очень любит детей, и однажды, когда я был невидимо в доме одного из моих земных друзей, и его маленький сын, упав, расшибся и начал громко плакать, мой великий Учитель, которого я видел буквально повелевающим "легионом ангелов", наклонился в своей астральной форме над ребенком и начал утешать и ласкать его.

Меня это очень поразило, и я сказал ему о своем удивлении; он ответил на это, что помнит свое собственное детство в различных странах, и что в памяти его сохранилось до сих пор ощущение от физической боли и потрясение от физического падения.

Он прибавил, что дети страдают гораздо более, чем старшие думают, и что смятение, которое вызывается приспособлением к новому, нежному и растущему телу, вызывает часто сильное страдание.

Так, постоянный крик некоторых младенцев вызывается их бессилием перед Геркулесовой задачей сформировать то тело, через которое будет проявляться их дух.

Он рассказал мне историю одного из своих прежних воплощений, когда он еще не был Учителем, и какого тяжелого труда ему стоило построить для себя тело. Он мог припомнить малейшие подробности той далекой-далекой жизни. Однажды мать наказала его за что-то, чего он не сделал, и когда он стал отрицать свою вину, она бранила его за ложь, не понимая, — несмотря на всю свою доброту — что правда была в самой основе той души, которой она дала внешнюю форму. Он прибавил, что именно после этого детского страдания столетия назад началась его сознательная борьба против несправедливости, которая сделала из него друга и наставника человечества.

Он придает большое значение восстановлению памяти прошлого, потому что эти воспоминания раскрывают перед нами все пути, по которым шло развитие нашей души.

Как общее правило, Учителя не говорят о своем прошлом и ссылаются на него только тогда, когда их личный опыт помогает понять тот или другой закон, который они хотят разъяснить. Идущего ощупью чрезвычайно ободряет мысль о том, что достигнувший больших высот должен был проходить через те же испытания, которые в настоящее время так мучат его.

Дата добавления: 2015-10-21