ГЛАВА 8. Дрожа с головы до ног и покачиваясь, я поднялся на ноги

Дрожа с головы до ног и покачиваясь, я поднялся на ноги, отряхнулся и огляделся вокруг. В комнате ца­рил тот же безупречный порядок, что и в тот момент, когда мы туда вошли. Должен признаться, меня это ничуть не удивило. Наше сражение происходило в иных сферах. Но в каких именно?

Ах, если бы только мне удалось разыскать Дэвида! До зимнего рассвета оставалось менее трех часов, и потому я не мешкая бросился на поиски.

Поскольку я был лишен возможности проникнуть в разум Дэвида или мысленно позвать его, в моем рас­поряжении оставалось только одно телепатическое средство: внимательно просматривать сознание по­падающихся на моем пути смертных в надежде на­ткнуться на отражение образа Дэвида. Возможно, кто-то из них встречал его в знакомом мне месте.

Не прошел я и трех кварталов, как понял, что яв­ственно улавливаю его образ. Более того, он возникает в сознании не человека, а другого вампира

Я закрыл глаза и постарался приложить все силы, чтобы установить с ним более тесную связь. Через не­сколько секунд двое вампиров приветствовали ме­ня – Дэвид через того, кто стоял с ним рядом. Лесистое место, где они находились, было мне хорошо зна­комо.

Давным-давно, когда Луи и Клодия попытались меня убить, именно здесь, в болоте неподалеку от Байю-роуд, которая вела за пределы Нового Орлеана, они утопили мои останки.

Теперь на месте диких зарослей и топей был раз­бит парк и построен музей, в экспозиции которого можно было встретить весьма интересные работы ху­дожников. Днем ухоженные аллеи заполняли гуляю­щие, в большинстве своем мамаши с детьми, однако ночью парк вновь превращался в густой и темный лес.

Кое-где сохранились даже старые дубы, а через всю территорию тянулся длинный извилистый пруд, бе­рега которого в самой глубине парка соединял живо­писный мостик.

Возле него я и обнаружил этих двоих. Они тихо бе­седовали в непроглядном мраке, в стороне от доро­жек и аллей. Дэвид был по обыкновению одет весьма изысканно и элегантно.

А вот при виде второго вампира я едва не вскрик­нул от удивления.

Это был Арман!

По-прежнему юный, почти мальчик, он сидел на каменной скамье, небрежно согнув в колене одну но­гу, и невинными глазами смотрел на меня снизу вверх. Весь в пыли, длинные, отливающие золотом локоны спутались в копну – настоящий бродяга.

На нем были джинсы в обтяжку и плотная джин­совая куртка на молнии, и в этом наряде, даже не­смотря на бледную, похожую на пергамент и абсо­лютно гладкую кожу, он с легкостью мог сойти за обыкновенного смертного.

При взгляде на него мне, однако, пришло почему-то в голову другое сравнение: с найденной на старом чердаке куклой со стеклянными красновато-корич­невыми глазами. И первое, что мне захотелось сде­лать, – это броситься к нему, расцеловать, а потом вымыть и отполировать до сияющего блеска.

– Тебе всегда хотелось именно этого, – мягко произнес Арман. Звучание его голоса поразило меня до глубины души: в нем не осталось и намека на фран­цузский или итальянский акцент, а тон был спокой­ным, даже меланхолическим, и совершенно беззлоб­ным. – Когда мы встретились в подземельях кладбища Невинных, ты тоже мечтал искупать меня в духах и одеть в бархатный костюм с широкими, отделанны­ми вышивкой рукавами.

– Да, – сердито подтвердил я, – и к тому же рас­чесать твои прекрасные волосы. Я люблю тебя, ма­ленький чертенок, и мне нравится ласкать тебя и об­нимать.

С минуту мы молча смотрели друг на друга, а по­том, к моему несказанному удивлению, он вдруг под­нялся со скамьи и шагнул навстречу моим объятиям. Его движения были уверенными, но не резкими. Два холодных, затвердевших тела тесно сплелись между собой.

– Ангельское дитя, – прошептал я, непроизволь­но потрепав его по волосам. Жест, надо признать, весьма дерзкий, если не сказать наглый с моей сторо­ны. Однако Арман, похоже, ничуть не обиделся.

Напротив, он с улыбкой, от которой черты его ли­ца сделались заметно мягче, покачал головой и не­сколькими небрежными прикосновениями ладони поправил прическу. Затем резким движением, словно поддразнивая, ткнул меня кулаком в грудь.

Удар оказался на редкость сильным. Сногсшиба­тельным. Теперь настала моя очередь улыбнуться.

– Я не помню, чтобы между нами было что-либо плохое, – сказал я.

– Помнишь и будешь помнить, – возразил он. – Как и я. Но это не имеет никакого значения.

– Ты прав. Это не важно, потому что мы по-преж­нему вместе.

Арман тихо, но искренне рассмеялся и покачал го­ловой, многозначительно глядя на Дэвида. Его взгляд свидетельствовал о том, что они хорошо знают друг друга – быть может, даже слишком хорошо. И это мне совсем не понравилось. Я вообще не испытывал радости от того, что они знакомы. Дэвид был моим Дэвидом. А Арман был моим Арманом

– Итак, Дэвид рассказал тебе обо всем, – сказал я, усаживаясь на скамью, и посмотрел сначала на Армана, а потом на стоявшего за его спиной Дэвида.

Тот отрицательно покачал головой.

– Разве я мог сделать это без твоего разреше­ния, принц-паршивец? – Тон Дэвида показался мне несколько пренебрежительным. – Я никогда бы не осмелился. Единственное, что привело сюда Армана, – это беспокойство о тебе.

– Неужели? – Я слегка приподнял брови. – С че­го бы это?

– Ты прекрасно знаешь, что это правда, и даже, черт возьми, знаешь почему, – ответил Арман.

Его манера держаться была небрежной – судя по всему, он усвоил ее за время своих странствий по ми­ру. Руки засунуты глубоко в карманы. Теперь он уже не походил на сошедшего с церковной фрески свято­го. Скорее – на крутого парня.

– Ты опять ищешь приключений на свою голо­ву, – продолжал он все так же медленно, слегка рас­тягивая слова, и по-прежнему без гнева в голосе. – Тебе уже и всей земли мало. На этот раз я решил попы­таться поговорить с тобой, пока ты не натворил но­вых бед.

– Ах, какой ты внимательный! Самый заботли­вый из всех ангелов-хранителей! – саркастически от­кликнулся я.

– Да, именно такой, – не моргнув глазом под­твердил он. – Итак, ты не хочешь мне поведать о том, что задумал и чем занимаешься?

– Пошли, – сказал я. – Будет лучше, если мы найдем местечко побезопаснее где-нибудь в глубине парка.

Они последовали за мной. Мы шли как обычные люди и вскоре оказались в самой гуще старых дубов. Высокая трава там росла без помех и нигде не была примята, ибо в такую глушь не рискнет забраться на отдых даже самый отчаянный из смертных.

Среди искривленных корней мы расчистили для себя местечко на заледеневшей земле. Свежий и чис­тый ветерок дул со стороны близлежащего водоема и иногда доносил до нас слабые запахи Нового Орлеа­на – впрочем, такие запахи характерны для любого большого города. Но главное, что мы опять были вме­сте, все трое.

– Ну давай же, расскажи нам, чем ты сейчас за­нимаешься, – вновь попросил Арман и вдруг придви­нулся ко мне вплотную и как-то по-детски и в то же время с европейской элегантностью поцеловал ме­ня. – У тебя крупные неприятности. Только не пы­тайся отрицать – все знают, что это правда.

Металлические пуговицы его джинсового костю­ма обжигали холодом, как будто он только что при­был из тех мест, где стояли жестокие морозы.

Мы никогда в полной мере не знали возможно­стей и мощи друг друга. Это была своего рода игра.

Спросить его, откуда он узнал о моих проблемах и ка­ким образом оказался рядом, было все равно что по­интересоваться у смертного незнакомца, как именно он занимается любовью с собственной женой.

Я долго молча смотрел на Армана, а Дэвид полуле­жал рядом, откинувшись назад и опираясь на локти, и наблюдал за нами обоими.

Наконец я решился заговорить:

– Меня посетил дьявол. Он предложил последо­вать за ним и собственными глазами увидеть рай и ад.

Арман не проронил ни слова и лишь слегка нахму­рился. А я тем временем продолжал:

– Это тот самый дьявол, в которого я не верил и веру в которого много веков назад пытался разрушить в тебе. Но ты был прав. Прав по крайней мере в одном: он действительно существует. И я с ним встретился. – Я покосился на Дэвида, – Он хочет, чтобы я стал его помощником. И дал мне две ночи, чтобы я посовето­вался с другими. А потом обещал показать мне снача­ла рай, затем ад. Он заявил, что не несет в себе зла.

Дэвид молчал, устремив взгляд в темноту. Арман, тоже молча, с восхищением смотрел на меня.

Я стал рассказывать дальше и постепенно поведал им обо всем. Ради Армана я повторил рассказ о Род­жере и о беседе с его призраком, затем во всех под­робностях вспомнил, как неудачно сложился мой ви­зит к Доре, как в монастыре появился преследовавший меня повсюду дьявол, и как мы спорили и сражались с ним.

Я старался не упустить ни единой детали. Я полно­стью раскрыл перед Арманом свой разум, позволяя ему проникнуть туда и, быть может, отыскать там еще что-то важное.

Наконец я закончил.

– Только, пожалуйста, обойдемся без оскорби­тельных замечаний, – гордо заявил я, откидываясь на спину на траве. – Не спрашивайте меня, почему я сбежал от Доры или зачем выложил ей все про ее па­почку. Я не могу избавиться от ощущения, что Род­жер по-прежнему рядом, не в силах забыть его дру­жеское ко мне отношение и его безграничную любовь к дочери. А этот Мемнох-дьявол показался мне впол­не разумным и беззлобным существом, к тому же речи его весьма убедительны. Что же касается нашей битвы, то я и сам до конца не понимаю, что произо­шло; знаю только, что дал ему пишу для размышле­ний. Спустя две ночи он вернется, причем, если мне не изменяет память – а она не изменяет мне нико­гда, – он сказал, что найдет меня, где бы я в тот мо­мент ни находился.

– Да, в этом можно не сомневаться, – вполголо­са откликнулся Арман.

– Мои мучения, кажется, не доставляют тебе удовольствия, – с горьким вздохом заметил я.

– Конечно нет, – ответил Арман. – Надо при­знать, однако, что ты и не выглядишь измученным. Ты стоишь на пороге очередной авантюры, и на этот раз просто действуешь чуть более осмотрительно, чем прежде, когда ты так бездумно позволил смертному сбежать в украденном у тебя теле, а сам остался внут­ри его бренной плоти.

– Нет, я не осмотрителен – я просто в ужасе. Уверен, что это существо – Мемнох – действитель­но самый настоящий дьявол. Доведись тебе стать оче­видцем его видений, ты бы тоже не усомнился в его дьявольской сущности. Я говорю сейчас не о чарах, не об умении завораживать Ты и сам можешь зачаро­вать кого угодно, Арман, – и весьма успешно проде­лывал это со мной. Но я дрался с ним. Он обладает некой субстанцией, способной проникать в реальные тела, в то время как сам по сути своей, несомненно, материален, но бестелесен. Что до всего остального, то я вполне допускаю, что здесь не обошлось без чар. Во всяком случае, он недвусмысленно намекал, что обла­дает чарующей силой – так же как и я.

– Судя по твоему описанию, это был, скорее, ан­гел, – безапелляционно заявил вдруг Дэвид. – Только этот ангел возомнил себя падшим.

– Дьявол… Дьявол собственной персоной.. – за­думчиво пробормотал Арман. – Чего ты хочешь от нас, Лестат? Ты просишь нашего совета? На твоем месте я ни за что не последовал бы за этим духом по собствен­ной воле.

– Почему? – спросил Дэвид, прежде чем я успел вставить хоть слово.

– Понимаете, – пояснил Арман, – существует множество разного рода вполне земных созданий, чью сущность не в состоянии определить даже мы, равно как мы не можем установить места их обита­ния, не говоря уже о том, чтобы контролировать их поведение. Нам известно, что некоторые бессмертные существа выглядят как обычные люди, хотя на самом деле таковыми не являются. И тот, кого встретил ты, может оказаться кем угодно… К тому же его обхожде­ние с тобой кажется мне весьма подозрительным, все эти видения, льстивые речи…

– Возможно, ты прав, – перебил его Дэвид. – Но почему бы не допустить и другое: что он действитель­но дьявол, преследующий свои определенные цели, что он вполне разумен и рассудителен – как ты всегда и предполагал, Лестат, – и что он вовсе не моральный урод, а самый настоящий ангел, который нуждается в твоей помощи. Но при этом он не желает принуждать тебя к чему-либо. Сам факт его появления и без того можно считать своего рода насилием.

– И все же я не доверился бы ему, – настаивал на своем Арман. – Что значит – он нуждается в твоей помощи? Означает ли это, что ты будешь существо­вать одновременно на земле и в аду? Нет, уже за одни только речи я стал бы избегать его всеми силами, об­ходить стороной – за те образные выражения и сло­ва, которыми он пользуется. И даже имя его – Мемнох – звучит странно. Мне слышатся в нем отголоски зла и порока.

– Признаю, почти то же самое говорил тебе ког­да-то я сам, – вздохнул я.

– Мне не довелось собственными глазами лице­зреть Властителя Тьмы, – продолжал Арман. – На протяжении многих веков я сталкивался лишь с суе­вериями и предрассудками и видел чудеса, сотворен­ные такими же демонами, как мы сами. Ты видел чуть больше. Но ты прав. Сейчас я повторяю тебе то, что прежде от тебя же и слышал: откажись от веры в дья­вола, не считай себя его детищем… Между прочим, я говорил это и Луи, когда он пришел ко мне в поисках объяснений относительно Бога и вселенной. Ни в ка­кого дьявола я не верю! И тебе не советую. Не доверяй этому существу! Отвернись от него и не слушай его сладкие речи!

– Что касается Доры, – негромко заметил Дэ­вид, – то ты поступил неразумно, нарушив неписаные правила и законы сверхъестественных созданий. Од­нако мне кажется, что положение еще можно испра­вить.

– Сомневаюсь, – возразил я.

– Почему?

– Хочу спросить вас… обоих… Скажите, вы верите моему рассказу?

– Я знаю, что все действительно было именно так, – сказал Арман, – но я не верю, что тот, с кем ты встретился, действительно дьявол и что он возьмет те­бя с собой в рай и в ад. А если говорить совсем откро­венно, то, будь это правдой… Будь это правдой, тебе тем более не следует идти за ним…

Я долго смотрел на него, стараясь, несмотря на окружавшую нас темноту, как можно лучше разгля­деть его лицо и проникнуть в его мысли, чтобы в пол­ной мере понять его отношение к происходящему. В конце концов я убедился, что Арман говорил совер­шенно искренне. В нем не было и тени зависти или прежней враждебности ко мне, не было желания об­мануть или обидеть… Если он и испытывал когда-то такого рода эмоции по отношению ко мне, то они остались в прошлом. Возможно, они вообще были все­го лишь плодом моего воображения.

– Быть может, и так, – откликнулся Арман в от­вет на мои мысленные размышления. – Но ты прав в том, что сейчас я говорю с тобой прямо и откровенно. И хочу повторить еще раз, что на твоем месте не по­верил бы этому существу и его заявлению о том, что ты должен с ним так или иначе сотрудничать.

– В средние века это называлось договором с дья­волом, – уточнил Дэвид.

– И что все это значит? – спросил я довольно резко, хотя вовсе не хотел показаться грубым.

– Заключить договор с дьяволом, – пояснил Дэ­вид, – означает согласиться на какие-то предложен­ные им условия. Именно от этого и предостерегает тебя Арман. Нельзя вступать ни в какие соглашения с дьяволом.

– Совершенно верно, – подтвердил Арман, и гла­за его на миг сверкнули во тьме. На юношеском его лице застыло выражение печали и крайней озабоченности. – У меня есть веские основания подозревать, что он стремится связать это соглашение с какими-то моральными проблемами. Почему ты непременно должен принять его предложение?

– Я не знаю, имеет ли это какое-то значение, – начал я, чувствуя себя в полном замешательстве, – но ты прав. Я и сам сказал ему что-то в этом роде, что-то о его игре по определенным правилам…

– Мне необходимо поговорить с тобой о Доре, – тихо шепнул Дэвид. – Ты должен как можно скорее исправить свою ошибку. Во всяком случае, хотя бы пообещать нам, что не будешь…

– Я не стану давать вам какие-либо обещания относительно Доры. Я просто не могу.

– Лестат, прошу, не разрушай жизнь этой моло­дой смертной, – с нажимом в голосе произнес Дэ­вид. – Если мы способны оказаться в ином измере­нии, если призраки имеют возможность просить нас о чем-то, то кто знает, быть может, они могут и нака­зать нас, причинить нам вред. Неужели тебе никогда не приходила в голову подобная мысль?

Дэвид сел прямо. В голосе его явно слышалось вол­нение и одновременно гнев, он звучал напряженно, и было заметно, что Дэвид сдерживает себя из послед­них сил. – Ты не имеешь права обижать эту девочку. Вспомни, ведь ее отец пришел к тебе с просьбой о за­щите, а не о том, чтобы ты свел ее с ума…

– Можешь не продолжать, – перебил я его. – Все, что ты можешь сказать, я и сам знаю. Но и ты должен меня понять. Ведь я один. Совсем один. Вы всегда были моими друзьями, моей семьей. Но теперь, когда я столкнулся с этим существом, с этим Мемнохом-дьяволом, помочь мне не в силах никто. Никто, кроме Доры, не может дать мне совет, подсказать, как следует поступить.

– Кроме Доры? – Дэвид смотрел на меня с ужа­сом.

– Ты что, намерен рассказать ей обо всем? – ис­пуганно спросил Арман.

– Да. Именно это я и собираюсь сделать. Дора единственная верит в существование дьявола. А я – Бог свидетель! – сейчас как никогда нуждаюсь в ком-то, искренне верующем, в святом, если хотите, а быть может, в том, кто сведущ в теологии. И я немедленно отправляюсь к Доре.

– Ты испорченный, порочный, упрямый тип, раз­рушитель и губитель по природе своей! – забыв о свойственной ему британской вежливости, восклик­нул Дэвид, и слова его прозвучали как проклятие. – Ты все равно поступишь по-своему!

Голос его звенел от ярости. Я видел, что он просто взбешен, что внутри у него все кипит, но больше ниче­го не мог сказать в свое оправдание.

– Погоди, – попытался успокоить его Арман, а потом повернулся ко мне: – Лестат, это безумие! Это все равно что спросить совета у Сивиллы. Ты хочешь, чтобы смертная девушка выступила в роли оракула и предсказала тебе будущее, посоветовала, как следует поступить?

– Дора не обыкновенная смертная – не такая, как все. Она совершенно не испытывает страха пере­до мной. Ни малейшего. Она вообще ничего не боит­ся. Такое впечатление, что она сделана из другого ма­териала. Но она человек. И в то же время как будто святая. Наверное, такой была Жанна д'Арк, когда ве­ла за собой войско. А о Боге и дьяволе Доре известно нечто такое, чего сам я не знаю.

– Ты говоришь о вере, и речи твои действительно способны обольстить, – заметил Дэвид. – То же самое было и с твоей подругой-монахиней, Гретхен, которая в результате совершенно лишилась разума и превра­тилась в неистовую сумасшедшую.

– Скорее, в немую, – поправил я, – потому что она не произносит ни слова, за исключением мо­литв, – так, во всяком случае, пишут в газетах. Однако следует учесть, что на самом деле до встречи со мной Гретхен не верила в Бога. Вера и безумие для нее фак­тически одно и то же.

– Неужели ты так и не поймешь?! – воскликнул Дэвид.

– Не пойму чего? Послушай, Дэвид, я иду к Доре. Она единственная, к кому я могу обратиться. Кроме того, я не имею права вот так все бросить. Я обязан к ней вернуться, и я вернусь. И еще. Обращаюсь к тебе, Арман. Ты должен пообещать мне кое-что, хотя это и так вполне очевидно. Дора находится под моим по­кровительством. И никто из нас не имеет права тро­нуть ее.

– Об этом не стоило и говорить. Я не причиню зла твоей маленькой подружке. Твое предостереже­ние обидно для меня.

Арман действительно выглядел расстроенным.

– Извини. Я понимаю, однако кому, как не мне, знать, что такое кровь и невинность и до какой степе­ни может быть восхитительным и то и другое. Ибо меня самого невероятно влечет к этой девушке.

– Ну так ты, должно быть, и поддаешься этому влечению, – сердито проворчал Арман. – Тебе хоро­шо известно, что я давно уже не утруждаю себя по­иском жертв. Мне по-прежнему достаточно остано­виться перед любым домом, и его обитатели с радостью кинутся в мои объятия. Естественно, я не стану трогать твою девочку. А ты, оказывается, все еще помнишь старые обиды. И думаешь, что я живу прошлым и остался таким же, каким был. Ничего подобного. Я меняюсь вместе со временем, во всяком случае прилагаю к этому все усилия. Но что может сказать тебе Дора? Чем она может тебе помочь?

– Не знаю. Но я пойду к ней завтра вечером. Будь у меня достаточно времени сейчас, я бы бросился к ней немедленно. Дэвид, если со мной что-нибудь слу­чится… если я вдруг исчезну… если я… В общем, помни, что все наследство Доры в твоих руках.

– Помню, – кивнул Дэвид. – И сдержу данное тебе честное слово – сделаю все, что возможно, и бу­ду действовать только в ее интересах. Но ты не дол­жен к ней ходить!

– Лестат, – вновь обратился ко мне Арман, – ес­ли я тебе понадоблюсь… Если это существо попытает­ся увести тебя силой…

– Но почему ты так обо мне заботишься? – спро­сил я. – После всех пакостей, которые я тебе причи­нил. Почему?

– Ох, только, пожалуйста, не говори глупостей, – умоляющим тоном попросил Арман. – Разве ты за­был, как когда-то, давным-давно, сам убеждал меня в том, что мир есть не что иное, как Сад Зла? Что только эстетические законы можно признать истинными и только с ними ты готов считаться.

– Нет, я не забыл. И боюсь, что оказался прав. Я предполагал это и страшился справедливости своих предположений, еще когда был совсем юным смерт­ным. Однажды утром я проснулся и понял, что утра­тил веру во все.

– Что ж, друг мой, в таком случае надо признать, что в этом Саду Зла ты смотришься великолепно. И прогуливаешься по нему с таким видом, как будто он принадлежит тебе безраздельно, и ты можешь делать в нем все, что тебе заблагорассудится. А я… Я странствую по свету, но каждый раз возвращаюсь к тебе – возвращаюсь, чтобы полюбоваться красками Сада в твоей тени или увидеть их отражение в твоих глазах… чтобы послушать рассказы о твоих новых без­рассудствах или безумных идеях. И к тому же мы ведь с тобой братья. Разве не так?

– Но почему в таком случае ты не помог мне в прошлый раз, когда я оказался в беде, обменявшись телами со смертным?

– Ты ни за что не простишь меня, если я скажу правду.

– И все-таки скажи.

– Потому что я молился за тебя и надеялся, что мои мольбы будут услышаны, что ты останешься в смертном теле и спасешь свою душу. Мне казалось, что тебе было даровано величайшее благо: возмож­ность вновь стать человеком. Я радовался этому до бо­ли в сердце. И не хотел вмешиваться. Я просто не мог.

– Ты совсем как ребенок, причем очень глупый.

– Возможно. – Арман чуть пожал плечами. – Но мне кажется, что сейчас тебе вновь предоставлен шанс повлиять на судьбу собственной души. И тебе предстоит собрать все свои силы и проявить чудеса изобретательности. Ибо я не доверяю этому Мемноху, Лестат, – он страшнее любого из твоих прежних врагов, даже из тех, с кем пришлось сражаться, когда ты пребывал в смертном теле. На мой взгляд, Мемнох не может иметь ничего общего с раем. Не понимаю, почему тебя позволили втянуть во все это.

– Великолепный вопрос!

– Лестат, не ходи к Доре! – в который уже раз пытался уговорить меня Дэвид. – Вспомни! Если бы ты в тот раз послушался моего совета, он спас бы тебя от страданий и мук.

Ну, с этим его утверждением я готов был поспо­рить и много что возразить в ответ. Суть в том, что, последуй я тогда совету Дэвида, он, скорее всего, ни­когда бы не стал таким, как сейчас. А я не мог сожа­леть о том, что по-прежнему вижу его рядом и в столь прекрасной форме, что он выиграл битву с Похитите­лем Тел и в качестве трофея обрел великолепную плоть. Разве можно об этом сожалеть? Я не мог.

– Вполне возможно, что ты нужен этому дьяво­лу, – сказал Арман.

– Умоляю, не ходи к Доре! – очень серьезно по­вторил Дэвид.

– Я должен. А сейчас уже почти утро. Я люблю вас

Они оба смотрели на меня – недоуменно, расте­рянно, недоверчиво, не зная, на что решиться.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как по­кинуть их.

Дата добавления: 2015-09-05