V. ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛУНУ

Кавор погасил свет. Он сказал, что наш запас электрической энергии ограничен и следует поберечь ее на тот случай, если нам захочется почитать. Некоторое время — как долго это продолжалось, не знаю, — нас окружал непроницаемый мрак.

Один вопрос напрашивался сам собою:

— Куда мы летим? По какому направлению?

— Мы удаляемся от Земли по касательной линии, — ответил Кавор, — и так как Луна близка к третьей фазе, мы летим приблизительно в ее сторону. Я открою штору.

Послышалось щелканье, и во внешней оболочке шара образовалось окно. Небо снаружи казалось таким же черным, как тьма внутри, но четыреугольник окна был усеян неисчислимым множеством звезд.

Тот, кто видел звездное небо только с Земли, не может представить себе, как выглядит оно, когда его не заслоняет мутный, слабо мерцающий покров воздуха. Звезды, которые мы различаем с Земли, только редкие одиночки, прорывающиеся сквозь нашу туманную атмосферу. Но теперь я понял истинный смысл выражения — «небесное воинство».

Много поразительных вещей довелось мне увидеть за пределами нашего земного мира, но я думаю, что всего дольше буду помнить это безвоздушное, запыленное звездами небо.

С легким щелканьем исчезло окошко, другое — с ним рядом — открылось и немедленно закрылось опять, потом — третье, — и на один миг я был вынужден зажмурить глаза, ослепленный светом ущербной Луны.

Некоторое время я глядел на Кавора и на предметы, окружавшие меня, стараясь снова приучить к свету мои глаза. Лишь после этого осмелился я обратить их в сторону этого белого зарева.

Теперь открыты были четыре окна, чтоб лунное притяжение могло действовать на все материальные тела, находившиеся внутри шара. Я заметил, что уже больше не рею в пространстве: мои ноги твердо упирались в стекло, обращенное в сторону Луны.

Одеяла и ящики с провизией тоже медленно ползли по стеклу и, собравшись в кучу, отчасти заслонили нам поле зрения. Мне казалось, что, глядя на Луну, я смотрю вниз. На Земле вниз означает в сторону Земли, а вверх — противоположное направление. Теперь сила тяготения влекла нас к Луне, и я не мог отделаться от мысли, что Земля находится у меня над головой. Но когда все каворитовые шторы были опущены, вниз означало — к центру нашего шара, а вверх — к его внешним стенкам.

Свет проникал к нам снизу, и это самым курьезным образом противоречило нашему земному опыту. На Земле солнечный или лунный свет падает сверху, или, преломляясь, доходит сбоку, но здесь он струился у нас прямо из-под ног, и, чтобы увидеть собственные тени, нам приходилось глядеть наверх.

Вначале я испытал нечто вроде головокружения, стоя на стекле и глядя вниз на Луну через сотни тысяч километров пустого пространства. Но это неприятное ощущение быстро рассеялось. И тогда я стал наслаждаться невиданным великолепием открывшегося передо мною зрелища.

Читатель легче всего может себе представить это зрелище, если в ясную летнюю ночь он ляжет на землю и, задрав ноги кверху, станет глядеть из-за них на Луну. По какой-то причине, вероятно потому, что отсутствие воздуха усиливало яркость лунного света, Луна уже казалась значительно больше, чем она кажется с Земли. Мельчайшие детали лунной поверхности видны были совершенно отчетливо. И так как мы смотрели на нее сквозь безвоздушное пространство, ее очертания обрисовывались ярко и резко. Вокруг Луны не было ни отблеска, ни марева. Звездная пыль, покрывавшая небо, доходила до самых краев диска, обозначая контуры его неосвещенной части. И когда я стоял и рассматривал Луну у себя под ногами, ощущение невозможности всего совершающегося овладело мной с удесятеренной силой.

— Кавор, — сказал я, — все это очень странно на меня действует. Помните акционерные общества, которые мы хотели учредить, и наши беседы о минералах…

— Ну?

— Я больше не в состоянии думать о них.

— Ничего, — сказал он, — это скоро пройдет.

— Надеюсь, что мне удастся преодолеть это, но только… мне теперь кажется, что наш земной мир никогда не существовал.

— Этот номер «Известий Ллойда» поможет вам убедиться в противном.

Сначала я бессмысленно таращил глаза на газету, потом поднес ее к лицу и убедился, что могу читать совершенно свободно. Взгляд мой упал на страницу объявлений. «Джентльмен, обладающий независимыми средствами, дает деньги взаймы», прочитал я. Ах, я хорошо знал этого джентльмена. Далее какой-то чудак хотел продать за пять фунтов «легкодорожный велосипед, совершенно новый, стоящий 15 фунтов», а дама, очутившаяся в затруднительном положении, стремилась сбыть с рук по дешевой цене серебряные ножи и вилки, свой свадебный подарок. Без всякого сомнения, какой-нибудь простодушный покупатель деловито осматривал эти ножи и вилки, другой простофиля с торжествующим видом катил на велосипеде, а третий — доверчиво совещался с благосклонным джентльменом в то самое время, как я читал эти строки. Я рассмеялся и бросил газету.

Мы здесь в нашей собственной вселенной. (Стр.41.)

— Можно ли нас увидеть с Земли? — спросил я.

— А вас это почему интересует?

— Я знаком с одним человеком, который немножко занимается астрономией. Было бы очень забавно, если бы мой друг случайно заметил нас в телескоп.

— Ему понадобился бы один из сильнейших земных телескопов, чтобы разглядеть нас, да и то в виде крохотного пятнышка.

Некоторое время я молча рассматривал Луну.

— Это целый мир, — сказал я. — Здесь это понимаешь гораздо яснее, чем на Земле. Быть может, там есть люди…

— Люди! — вскричал Кавор. — Ну, нет, выбросьте это из головы. Считайте себя сверхполярным путешественником, обследующим пустынные области мирового пространства. Взгляните-ка туда.

Он указал на сверкающую белизну под нами.

— Все это мертво… совсем мертво. Огромные, потухшие вулканы, пустыни, покрытые лавой, груды снега, замерзшей углекислоты или затвердевшего воздуха. Повсюду провалы, трещины, пропасти. И вечный покой. В течение двухсот лет и даже более люди систематически наблюдали за этой планетой в телескопы. И как вы думаете, какие перемены они заметили?

— Никаких?

— Нет: они нанесли на карты два бесспорных обвала, одну сомнительную новую трещину и легкое периодическое изменение окраски, вот и все.

— Я не знал, что они заметили даже это.

— Заметили, но о людях и говорить не приходится.

— Кстати, — спросил я, — какой величины предметы можно рассмотреть на Луне в самый сильный телескоп?

— Можно было бы увидеть средних размеров церковь. Наши астрономы несомненно заметили бы города, постройки и всякие иные сооружения, воздвигнутые человеческими руками. Быть может, на Луне живут насекомые, например муравьи, которые прячутся в глубоких расселинах от холода лунной ночи, или какая-нибудь неизвестная порода существ, не имеющая на Земле себе подобных. Это всего вероятнее, если нам вообще предстоит найти там какую-нибудь жизнь. Вспомните о свойствах физической среды на Луне. Жизнь там должна приспособиться к дню, длинному, как две земных недели, и к столь же долгой ночи, которая с каждым часом становится все холодней и холодней под этими яркими звездами. На Луне ночью царствует предельный холод, абсолютный нуль, на 273°Ц ниже нашей земной точки замерзания. Следовательно жизнь должна там погружаться в зимнюю спячку на ночь и опять возрождаться с наступлением каждого нового дня.

Он задумался.

Можно представить себе червеобразные существа, пожирающие затвердевший воздух, как земные черви пожирают землю, или, пожалуй, там живут толстокожие чудовища…

— Кстати, — спросил я, — почему мы не захватили с собой ружья?

Он ничего не ответил на этот вопрос.

— Нет, — промолвил он, — надо продолжать полет. Мы все увидим своими глазами, когда доберемся туда.

— Во всяком случае, — заметил я, — минералы там имеются, каковы бы ни были внешние условия.

Кавор сказал мне, что хочет немного изменить направление полета, временно отдавшись земному притяжению. Для этого нужно будет секунд на тридцать открыть окно, обращенное к Земле. Он предупредил, что у меня может закружиться от этого голова, и посоветовал упереться руками в стекло, чтобы не упасть. Я последовал его указаниям и уперся ногами в продуктовые ящики и баллоны с кислородом, которые иначе могли свалиться на меня. Затем с легким щелканьем свернулась штора. Я неуклюже упал на руки и лицо и на один миг увидел между моими черными растопыренными пальцами нашу мать Землю, планету, светившуюся на опрокинутом книзу небе.

Мы находились еще очень близко от нее. Кавор сказал, что высота, достигнутая нами, вероятно не превышает тысячи двухсот километров. Огромный диск заполнял все небо. Но было уже совершенно очевидно, что Земля имеет шаровидную форму. Области, лежавшие непосредственно под нами и объятые полутьмой, рисовались очень смутно. Далее, к западу, широкая полоса Атлантического океана блестела, как расплавленное серебро, под лучами заката. Мне показалось, что я узнаю окутанные туманом береговые линии Франции, Испании и Южной Англии. И затем с новым щелканьем штора опять закрылась, и я, совсем ошалев, медленно пополз по гладкой поверхности стекла.

Когда, наконец, у меня в голове все пришло в порядок, стало опять совершенно несомненно, что Луна находится внизу, у меня под ногами, а на уровне горизонта лежит Земля — та самая Земля, которая была низом для меня и для моих предков е самого начала времен.

Так ничтожны были требовавшиеся от нас усилия, и все давалось нам так легко вследствие почти полной невесомости наших тел и окружающих предметов, что в течение первых шести часов после отлета (по хронометру Кавора) мы не испытывали ни малейшего желания подкрепиться. Я удивился, заметив, как быстро промелькнуло это время. Принявшись наконец за еду, я удовольствовался сущей безделицей. Кавор осмотрел аппарат, поглощавший углекислоту и воду, и объявил, что он находится в совершенно удовлетворительном состоянии, так как мы потребляем очень мало кислорода. Так как все темы для разговоров казались исчерпанными, и делать было решительно нечего, то мы поддались овладевшей нами странной сонливости. Разостлав одеяла на дне шара с таким расчетом, чтобы защититься от лунного света, мы пожелали друг другу спокойной ночи и немедленно заснули.

Итак, то погруженные в сон, то беседуя и немного читая, изредка закусывая, хотя и без большого аппетита, но по большей части в своеобразном дремотном спокойствии, которое не было ни бдением, ни сном, в бездне времени, не разделенного на дни и ночи, мы падали неслышно, мягко и быстро все вниз и вниз, по направлению к Луне[13].

Любопытно, что за все время пребывания внутри шара мы не чувствовали ни малейших признаков голода и не испытывали никаких неудобств, воздерживаясь от пищи. Сперва мы принуждали себя есть, но позднее перешли на полный пост. Поэтому мы не израсходовали и сотой доли взятых с собой концентрированных пищевых продуктов.

Количество выдыхаемой нами углекислоты также было поразительно невелико. Но почему это так, я не берусь объяснить[14].

Дата добавления: 2015-09-06